Кошмары из детства

Сначала читаем шапку и видим страшные изменения, пугаемся!!!!!! Потом приступаем к прочтению главы! Я придурок) Мне снился поразительный сон, точнее кошмар с элементами кровавой бойни, возникающий из темноты, казалось , что те трое навсегда оставили меня на привязи. Крутились образы озлобленных парней, в который раз доставляющих мне проблемы, калечащие мое тело своими руками. Чудилось, что чужие зубы вновь терзали кожу на шее, плечах и ребрах, а внутрь прорывался без предварительной подготовки чей-то член, и я не противился, опять жалко стонал, надеясь избавиться от пут на запястьях и лодыжках. Воспоминания, но столь яркие, отчетливые и пугающие. Я резко сел в постели, переводя дух, протер лицо ладонью, прогоняя остатки болезненной фантазии. Соленые холодные капли пота, вызывающие волны мурашек на коже, стекали по спине за ворот пижамы, одолженной Сехуном, пропитывая ее насквозь. Пальцы автоматически потянулись к выбритому участку у лба, поглаживая еще опухший шрам. Уже пару недель я жил вместе с Сехуном в его съемной квартире недалеко от территории кампуса. Поскольку мне прописали постельный режим на месяц, я был освобожден от посещения занятий и получил заранее продление сессии, предъявив справки в деканате. Да и возвращаться в шумный поток студентов я не горел желанием, боясь очередной памятной встречи с НИМИ. Ночами меня мучили потрясающе реальные фильмы ужасов в голове, так что я блуждал по квартире, без определенной цели ходил по комнатам, сидел на балконе, вглядываясь в ночной мрак. Мы жили раздельно, Сехун предложил делить одну комнату с широченной кроватью, и сначала я согласился, даже улегся с ним вечером, но спустя полчаса я сидел, поджав колени и забившись в угол, раскачивался из стороны в сторону и причитал. Потому что мой Сехун просто положил руку мне на бедро и невесомо перевел на талию, прижав тем самым к себе, проявляя теплоту и заботу. А меня затрясло, будто сей скромный жест означал новые пытки. Тем вечером он меня долго успокаивал, принес травяной чай, и сам постелил мне в соседней комнатке. Наверное, немного странно, когда младший ведет себя куда разумнее, рассудительнее и сдержаннее, чем старший. Было хорошо, чувствуя его мягкие прикосновения к волосам и шраму на лбу, я расслабился и вырубился, чтобы очнуться посреди ночи, хватая ртом воздух. Он тоже прибежал, правда, не знал, как подступиться и не ввести меня в состояние истерики. Укутал в дополнительное одеяло и держал, пока я окончательно не выбился из сил и не обращал внимания на прикосновения. И хотя в душе я безумно, повторюсь, безумно хотел сблизиться с Сехуном, провести с ним оставшуюся жизнь, мне было страшно. Ведь на моем теле столько следов порока и похоти, что ему наверняка станет противно трогать подпорченный объект. Я ведь так и не рассказал ему, кто надо мной издевался и откуда на мне столько отметин. Сехун настоял, чтобы утром мы все равно завтракали вместе, просто заявил и не воспринял других ответов всерьез, наигранно закрывая уши ладошками. После звонка будильника он распахивал настежь дверь в мою комнату, пропуская внутрь аппетитные запахи, доносящиеся из кухни, терпеливо ждал, помахивая полотенчиком, пока я встану, кутаясь в еще теплое одеяло, и выйду к нему. Затем кормил, усиленно кормил, много кормил. Его умиляло, если после очередной порции его стряпни, я устало зевал, возвращался в свою обитель и падал на кровать, следуя за Морфеем. Забывался на несколько часов, вздрагивая от хлопка входной двери и прерывая поток сновидений, сбрасывая покрывало на пол, дабы холод окутал туловище и вырвал меня к реальности. Недавно Сехун разозлился на меня, ругал, отчитывал, будто маленького несмышленыша, получилось – мы поссорились. В выходной он пришел ко мне с нескрываемым желанием провести совместную ночь, успел забраться под плед, развернуть меня к себе, как ощутил крепкое колено на своем паху, боль и услышал мой истошный вопль, чтобы меня не трогали. Я свалился со своего ложа, ударившись копчиком, быстро отполз к стене и молча наблюдал за рассерженным Сехуном. Он был прав, я позволил страху проникнуть слишком глубоко, поселиться в подкорке, и ни коим образом не старался исправить положение. Через два дня он заставил меня пойти с ним в университет, на все пары без исключения. Мало того, что я постоянно теребил челку рядом со шрамом, так еще и не мог выпустить его руки, хватался за рукава и подол кофты, стыдливо опустив голову. Казалось, остальные студенты ничего не заметили, словно той истории попросту не существовало, все как ни в чем ни бывало перемещались по коридорам, галдели в столовой и веселились в аудиториях до прихода преподавателя. Все те же компании, точно такие же темы для разговоров. Первым я увидел Кая, вжался в стену, уже придумывая план побега через окно, но замер. Когда толпа рассосалась, люди отпрянули в разные стороны, я понял, что убегать смысла нет. Смуглый красивый юноша в модной, вовсе недешевой одежде, не выглядел прежним. На лице не красовалась нахальная ухмылка, никакого здорового румянца на щеках, не было и картинно приподнятой брови, только потерянность и пустота. И инвалидная коляска. Он заметил мой изучающий взгляд, стыдливо прикрыл парализованные ноги вязаным платком, путаясь в кривых стежках. Ткань сползла к лодыжкам, он потянулся подобрать ее, но скривился от рези в спине, так и не коснувшись платка. К нему не подходили, и я, почувствовав странный прилив сил, ему помог, поправил шаль, подоткнув в уголках. - Позлорадствовать пришел? Я не ответил. Кай смотрел на меня снизу вверх, ожидая обличительной речи, ругательств, нового проявления слабости или истерии, чтобы увидеть всю степень моего торжества над ним, теперь над калекой. - Небось, радуешься, что нам досталось… Помотал отрицательно головой. Я не радовался, не торжествовал, не считал это справедливым, мне было искренне его жаль. Просто его постигла карма, от которой никому не скрыться. Следующим стал Крис. Никогда не думал, что увижу самого популярного парня университета таким: изрядно похудевшим, со впалыми щеками сероватого оттенка, тусклыми глазами без прежних огоньков в них, с трясущимися руками и поджатыми к ушам плечами. Он жался в угол, отгораживаясь от студентов, глазами изучал пол под ногами, что-то нашептывая самому себе под нос. Парень сторонился всех и каждого, огибал шумные группы учеников, лавировал в потоке, но без прежней уверенности, без стати и грации в движениях. Он отпрянул от меня, будто от призрака или страшной тени, что преследует и от которой не скрыться, поднял руки в жесте похожем на «сдаюсь», быстро исчез в толпе копошащихся учеников. Сехун настороженно обернулся на меня, крепче сжал мою руку и потянул дальше через просторный холл. В мозгу не укладывалось, что же такое ужасное случилось с парнями, и хотя я понимал – это заслуженно, не мог перестать думать о них. Скорее всего, я просто хотел быть уверенным, что больше они не придут ко мне ночью, не запрут меня там изнутри, и не будут развлекаться со мной, причиняя боль. Я никак не ожидал увидеть вместо людей, полые оболочки, разгуливающие по земле, бездушные, совершенно пустые, так похожие на манекенов с витрин, которые пугают застывшими эмоциями. Хотел ли я мести? Возможно, но не такой. Оказавшись в центре холла, недалеко от доски объявлений, я оглянулся назад, чтобы найти макушку жгучего брюнета, которому наверняка тоже досталось, и посмотреть сказавшиеся на нем последствия. Ответом всему послужила его большая фотография, перетянутая черной летной, обставленная несколькими рядами поминальных свечек. Тао погиб при несчастном случае. - Они перевернулись на шоссе… Голос Сехуна звучал отдаленно, тихо и безумно. - Когда…? И как это произошло? - я вспомнил, наконец, что все еще могу разговаривать. - Значит, это были они? Без лишних слов кивнул. Боже, я показал Сехуну насильников, сам того не понимая, указал на всех троих. Теперь был ход моего мальчика, откровенно говоря, я ждал бури. Ведь кто бы адекватно воспринял новость, что твою вторую половинку долгое время трахали незнакомцы? Он тяжело вздохнул, обнял меня за плечи и развернул лицом к себе. - Если не хочешь, можешь ничего не рассказывать… - Сехун-а, что с ними случилось? Ты знаешь? - Ты уверен, что хочешь услышать? - Да… - Две недели назад они втроем ехали на машине и Крис не справился с управлением, авто ушло в занос, выехало на встречную полосу. Их развернуло несколько раз, получилось, что машина угодила передним бампером в железобетонное ограждение. Тао сидел не пристегнутым сзади, когда произошел удар, он вылетел вперед, ударился о приборную панель, сломав шею. Кай сидел спереди тоже без ремня безопасности, его выкинуло через лобовое, но у него лишь раздроблена пара позвонков. А Крис, единственный, кто пристегнулся, сильно приложился об руль, но остался невредим, так небольшое сотрясение… Тебе стало легче? - Нет. - Почему? - Это слишком. Ему наверняка сейчас очень тяжело… - Лу, как ты вообще после всего можешь его защищать?! - Нет, не защищаю, жалею… Он потерял свою любовь, Сехун-а, Крис его сильно любил, поверь, я знаю…Я видел… Я сам не понимал, откуда во мне взялось сострадание к человеку, унижавшему меня два с лишним года, доставлявшему только боль и страдания. Их пытки были страшными, но никак не смертельными. Когда, давным-давно, я выгнал маленького Сехуна за дверь своей квартиры, я чувствовал себя растоптанным, брошенным и мертвым. Так вот Крису в сотню, тысячу раз хуже, он еще и стал причиной смерти любимого. Пусть на меня будут смотреть с осуждением и непониманием, однако я не пожелал бы такой судьбы никому, даже этой жуткой озабоченной троице. Я не позволю себе опуститься до такого уровня, я все еще умею сочувствовать. Я стоял рядом с фотографией Тао и не сдерживал слезы. Невероятное ощущение, на меня смотрели все, просвещенные вертели пальцем у виска, считали свихнувшимся раз я устроил потоп возле памятного знака. Умер молодой парень, который всего лишь сбился с пути, просто вел себя некрасиво, скажем открыто – грешил направо и налево, но за это не положена такая невероятная смерть, ведь на самом деле любая жизнь прекрасна. Мы же никогда не осуждали хищников в животном мире, так почему мы судим людей, ведущих себя так же? Потому что боимся делать то же самое? Или стать такими же? Не спорю, Тао - монстр, Крис - чудовище, Кай - зверь, однако они живые. Мне было плохо рядом с ними, я всего лишь хотел, чтобы от меня отстали, перестали трогать и принуждать к чему-либо, и я ни разу не мечтал прикончить одного из них. Я знаю, я странный. Сехун постарался поскорее увести меня от толпы, сформировавшейся в холле. На город уже опускался приятный теплый вечер, солнце пряталось за горизонтом. Честно? После этого дня меня отпустило. Это была не легкость, а будто прощение самого себя. Кошмары сошли на нет, грустные и тяжелые мысли тоже испарились из моего сознания. Я, конечно, вспоминал всех троих, иногда вздрагивал, оборачивался на непонятный шум, ожидая их прихода, вовремя себя одергивал и поправлял. Помимо обыденности ничего не происходило. Больше я им не нужен. И это хорошо для меня. Оставалась только одна непокоренная вершина, я сам. Ведь я не давал прикасаться к себе, не позволял целовать. Отчасти я рад, что Сехун взял всю инициативу на себя, не задавал лишних вопросов, не тревожил попусту. По тихому готовил план по порабощению успокоившегося меня, вел себя в принципе как обычно, ничего примечательного, пока поздно, почти глубоко в ночи, не возник у меня за спиной на кухне. Меня придавили к прохладной столешнице, сначала я упирался в нее руками, но, почувствовав родное тепло, расслабился и откинул голову назад, на его плечо, думая, что он ограничится объятиями. Потом горячие губы начали оставлять пылающие следы на оголенном плече, отчего я заметно занервничал, напрягаясь всем телом. Дома я носил растянутую футболку в сочетании с мягкими спортивными штанами, и Сехуну не составило труда стянуть верхнюю часть моего гардероба, несмотря на испуганное бормотание и слабые попытки остановить его приставания. Он нежно гладил кожу на моих проступающих ребрах, слегка цепляя ногтями, прошелся по животу и осторожно поласкал соски, видимо сам боялся. Поцелуи не прекращались, шея, плечи, лопатки, все было ими покрыто, ни одного нетронутого участка на спине вдоль позвоночника. Его дыханием опалило поясницу, мои домашние штаны под натиском Сехуна поползли вниз, оголяя часть ягодиц. Пока я не шевелился, отгоняя пугающие мысли, парень, не медля, спустил ткань еще ниже, почти до лодыжек. Он опустился на колени позади меня, водил пальцами по тонким шрамам , изучая мое тело, каждый скрытый ранее изгиб. Я дернулся, почувствовав губы Сехуна на моей попе, нестандартное проявление нежности. До безумия приятно. Он продолжал гладить мои бедра, целуя ягодицы, затем ненавязчивым движением заставил чуть прогнуться, развел пальцами половинки и прикоснулся языком к моей дырочке, заставив судорожно хватать ртом воздух. Рисовал круги, лизал, аккуратно толкался языком внутрь, принося наслаждение. Почему я раньше его отталкивал, потерял столько времени, терзаясь тяжелыми воспоминаниями… Первый стон оказался весьма тихим, второй был громче, а третий по праву принадлежал Сехуну и только ему. Благодаря его ласкам я утопал в возбуждении, ноги подкашивались, мой мальчик напоследок поцеловал мой копчик, поднялся с колен и обхватил меня за талию, помогая стоять вертикально. - В спальню… Шепот будоражащий кровь. Поправив штаны, натянув до положенной высоты, Сехун развернул меня лицом к нему и прильнул губами к щеке, затем к подбородку и , наконец, к моим губам, захватывая сначала верхнюю, а после нижнюю. Никаких языков, никакой борьбы, исключительное проявление заботы и нежности без лишней похоти. Я поддался, прижался к нему, невербально дал согласие на все. Да, тогда я вновь пожелал близости, именно с ним, только с ним, навсегда с ним. Пока мы выбирались из кухни, сталкивая мелкие предметы быта на пол, поскольку не отрывались друг от друга, я освободил его от рубашки. Разорвал в клочья, сам не осознал как так получилось. Мы плавно перебрались в его комнату с шикарной широкой кроватью, рассчитанной как раз на пару. Он ни разу ее нормально не застелил, любил творческий беспорядок и живописные складки, вместо прямых строгих линий. Одеяло выглядело креативным облаком, на которое мы, не глядя, повалились. Сехун моментально подмял меня под себя, упираясь руками рядом с моей головой. Я замер, зачарованно смотрел в его раскрытые глаза, боялся пошевелиться. Впервые по венам прокатилась волна возбуждения, вызвала сдавленные вздохи, непроизвольные движения и явное напряжение в паху. Все равно прошлое не отставало, я представил, что Сехун еще не приступил к главному, а , значит, все самое неприятное и мучительное будет впереди. Его ладонь накрыла мой член, ласково погладила, затем передвинулась вверх по бедру, нажав на ямочку под коленкой. Ноги сами, будто по волшебству раздвинулись, разрешая моему Сехуну по-удобнее устроиться. Сдавил его талию коленями, сопротивляясь самому себе, проклиная испуг, рвущийся наружу, позволил себе хотеть и снять оборону. Прикрыл глаза, понимая, что он исследует губами мои ключицы, в ожидании неприятных ощущений, превратился в сплошной комок нервов. Я впился ногтями в кожу на его лопатках, предостерегая, потому что не знал, чем обернется наша с ним затея, оставил там красные полосы – следы подступающей истерики. - Сехун-а…Сехун-а… Перестань, прошу…мне страшно… - Лулу, тебе больно? - Н-нет… - Неприятно? - Нет… - Тогда заткнись и получай удовольствие… Он нежно прикусил мою губу, улыбнулся и, запустив ладони под край моих штанов, смял мою попку, радуясь моему тихому стону. Вскоре я уже лежал полностью раздетым перед ним, стыдливо прикрывая интимные части тела и поворачиваясь в сторону. - Лу, ты такой красивый, прекращай стесняться… В ответ я лишь закрыл лицо подушкой. Сехун спустился поцелуями по моему впалому животу, оставил вереницу из алых засосов на тазовой косточке, изящно чмокнул колено. Странно было лежать обнаженным, без какой-либо защиты. С Каем, Тао или Крисом я всегда был таким – раскрытым, представленным нагим миру, им было плевать, как я себя чувствовал, каким представлял. Роли заранее распределялись, моя была неизменной. Кто стал бы спрашивать податливую безвольную игрушку? Мой мальчик уже сам справился со своей одеждой и сидел, выдавливая смазку на пальцы из цветастого тюбика. До сего момента меня ни разу не растягивали, не считали нужным подготавливать. Один палец внутри, и я сжался от ужаса. Потому, что сейчас начиналось то самое, чего я опасался – боль, безысходность, отвращение. Но, как и принято у меня, я ошибался. Тело без лишнего сопротивления приняло два, а затем и три пальца, смазанные клубничным лубрикантом, который снизил трение и увеличил чувствительность. Стенки ануса осторожно поглаживали изнутри неторопливыми движениями, я впился зубами в ребро ладони, чтобы не закричать от восторга. Вдруг мои стоны приведут к недовольству Сехуна? Кстати, тут я тоже ошибся. Чтобы услышать мой голос, Сехун начал гладить мой член своим милым носиком, вобрал в рот почти до середины, поцеловал налившуюся кровью головку, ждал переломного момента. Минет в параллель с растяжкой, да еще и умело найденной простатой, все же вырвали из моего горла гортанный стон, достаточно громкий, дабы Сехун хрипло рыкнул. Я откинулся на подушку, глотая подступающие слезы, сминал наволочку между пальцев. Тишина вместе с редкими пошлыми животными звуками давила на психику, слишком странно, слишком внезапно, слишком свежо в памяти то, что творилось не так давно. Однако, если раньше я тщетно пытался отвлечься на что угодно , лишь бы не осознавать, что в меня пихают чей-то член или вообще пластиковый фаллоиммитатор, то с Сехуном я не пожелал пропустить это. Он сделал все мягко, безболезненно, незаметно, ошеломительно нежно и аккуратно, словно перед ним был не я из плоти и крови, а фарфоровая кукла с хрустальными вставками. Вошел до самого основания, выдыхая мне в шею, не переставая шептать приятные ушам слова. Я выгибался навстречу ему, ловил каждое движение тазом, подстраивался под рваный ритм. Сильные, уверенные толчки сносили крышу, стонать уже не было неприличным или запрещенным, я хватал ртом воздух, если Сехун не затыкал меня весьма требовательными, развратными поцелуями. Почти на пике удовольствия, его ладонь обхватила мой возбужденный член, подрагивавший от напряжения, и, скользнув по нему , довела меня до первого потрясающего, невероятно сильного оргазма. Такого, что я почти потерял сознание. Когда кончил Сехун, и его горячее семя разлилось во мне, разум помутился, и я провалился в темноту. Правда, вовсе, не пугающую, а приятно обволакивающую. Впервые все было идеально. Я проснулся от солнечных лучей, обогревающих оголенную спину, тело приятно ломило, а глаза отказывались открываться. Все же оторвавшись от постели, я принял сидячее положение, придерживая скомканную простыню у бедер. Рядом лежал сонный Сехун, одеяло сильно сползло и выставило на показ красивую линию спины с частью ягодиц, на которых красовались следы моих ногтей. Не думал, что это может выглядеть возбуждающе, но я захотел продолжения ночи. Несмотря на свой прежний страх, несмотря на волнение и нервы. Внезапно Сехун подал признаки жизни, обняв подушку и сменив положение, перевернувшись на другой бок. Он выглядел точно так же, когда спал со мной в детстве, только более соблазнительно. - С добрым утром, Сехун-а, - дотянулся до его губ. - Привет. Ты как? - Я в порядке… - Прости… - З-за что…? - Налетел и пристал, и еще …много всего… Он схватил меня за запястье и резко дернул на себя так, что я приземлился ему на грудь. Вот то тепло, спокойствие, которого я жаждал. И запах. Сладкий аромат секса, витавший в утреннем воздухе, пропитывал собой все, включая и нас с Сехуном. Я молился, чтобы время замерло. - С тобой по-другому… - Что, прости? Лулу? – он рисовал кончиками пальцев невидимые узоры на моих позвонках. - С тобой хорошо…Совсем не больно… - его рука коснулась волос. - Если тебе кажется, что все слишком быстро, то сделаем перерыв… - Сехун-а, тебе было больно? - Что? Конечно, нет… - Может, неприятно? - Нет, Лу… - Тогда заткнись и получай удовольствие…