Моя (не)идеальная жизнь: Превратности судьбы

— О боооги… — Мой протяжный, прокуренный или пропитый голос больно ударил по моим же перепонкам. — Убейте меня кто-нибудь… — Однако номер отеля был пуст, так же как и моя звенящая голова, поэтому с исполнением моих желаний пришлось повременить. Едва тело отозвалось на посылы разума и попыталось пошевелиться, как поясницу прострелило так, что я скрючился, вызывая новый приступ боли, отчего между ягодиц что-то неприятного хлюпнуло, вытекая наружу. — О боги! Боги! БОГИ! — Распахнутые глаза поймали моментальный фокус на безымянном пальце левой руки, временно окольцованным аккуратным ободком из белого золота. — АААААААААААААА! Воспоминания прошлой ночи и, судя по всему, ещё и утра, от меня ускользали, а я чувствовал себя охотничьим псом, который гоняется за фантомом лисицы, мазнувшей по любопытному носу хвостом. До душевой кабины я доволочился хромая на обе ноги, судорожно прикрывая здоровой рукой задний проход, который так и норовил избавиться от инородного содержимого, создавая крайне неприятные ощущения. Как это вообще вышло? Как я позволил этому произойти?! Уткнувшись лбом в дверцы душа, я стоял под горячими струями готовый умереть от стыда, потому что чужая сперма выходила только при напряжении нижних отделов пресса, что давалось крайне сложно, из-за больной поясницы, мгновенно простреливающей болью. Утробный рык вышел сам по себе, ведь эмоции хотели вырваться наружу. Отчаяние сопровождалось новой порцией вязкой жидкости, не совсем прозрачного цвета, потекшей по ноге. Кретин! Идиот! Недоумок! Ведь знал же! Знал и сделал, а раз сделал, то выходит я хотел этого? Дебил! Красочностью эпитетов мой воспаленный мозг не радовал или пожалел моё ущемленное эго, но минут через пятнадцать я всё-таки соизволил начать смывать с себя остатки моих прегрешений. Пытаясь снять с себя шкуру, я с остервенением, до крови расцарапывал тело мочалкой, но ощущение чего-то грязного и липкого не проходило, а наоборот, нарастало. Это уже было, я проделывал подобное десятки раз. Душ не помогал, а бешеное сердцебиение грозило отправить меня в обморок, ведь то, что произошло, было продолжением моего прошлого. Мысленно я понимал, что прошел не один год с тех «темных» пор, но ощущения, эмоции и чувства не поддавались контролю, и злосчастная кабинка душа в который раз получила мой удар. Я помнил руки, прикосновения, людей, имена которых даже не знал, отчего хотелось просто содрать с себя кожу. Зачем? Зачем, я захотел всё это вспомнить? Обручальное кольцо закатилось куда-то под тумбочку ещё до того, как я поднялся с кровати, и надеюсь оно потеряется в веках, а обрывки фраз: «в горе и радости… пока смерть не разлучит… объявляю вас мужем и мужем», были лишь шуткой. Я бы никогда не сделал такой глупости! Я же не полный идиот? Это всё просто не может быть правдой! Сто девяносто восемь человек, мать его! Точней сто девяносто семь ублюдков, потому что последний умер прямо в «моем» номере, не успев начать. В те «черные» дни я уже не соображал и за дозу был готов на всё, абсолютно на всё, от моей личности не осталось ничего. Бюджетная шлюха, которая доживала последние дни, без ванны, нормальной еды и оказания медицинской помощи, после особо «ласковых» клиентов. Я не помню лиц, хотя если бы мне вновь показали их фотографии, то я бы без труда смог расположить своих «знакомых» в хронологическом порядке. Парадокс, не правда ли? В день, когда я увидел Обито во второй раз, я был без дозы уже вторые сутки. Поэтому вонь чужого потного тела и перегара от клиента не казалась такой тошнотворной, ровно до того момента когда эту жирную престарелую свинью не вывернуло прямо мне на лицо. Я попытался отпихнуть его, но потерпел неудачу, я потерял всю свою физическую подготовку, а тело было обессиленным из-за постоянных побоев. Как раз в момент, когда этот хрыч пинал меня ногами, дверь в «номер» открылась, и не соображающий я отвернулся от фигуры, появившейся в освещенном проеме. В самый первый раз я увидел этого Учиху после моей первой групповушки, когда я попал на несколько дней в больничное крыло этого заведения. Я думал что окончательно тронулся из-за бесконечных наркотиков и препаратов, на которых меня держали, потому что этот тип был молодой копией Мадары. Он говорил мало, спрашивал знаю ли я, чем впал в немилость к старшему Учихе. Но я молчал, и тогда он попытался применить ко мне технику гипноза, из-за чего я обезумел. Вырвав иглы капельницы из вены, и пуская в воздух струю своей крови, я атаковал молодого брюнета, отвлекшегося на этот «праздник жизни». Шансов не было никаких, но мне было плевать. Безумная жажда жизни, именно это он прошептал мне на ухо, прижимая меня лицом к стенке, с которой и организовал мне свидание. Он спросил, хочу ли я покинуть это заведение и, получив утвердительный ответ, дал мне обещание, что вытащит меня из этого проклятого места. Я поверил в эти слова, но моей ошибкой было не уточнить срок. Я растерялся и не смог узнать у него, сколько мне ещё вариться в этом дьявольском котле и что я буду должен взамен. До тех пор пока мои вены хранили гематомы от проделанного трюка, я уверял себя, что эта встреча действительно была и что это не плод моего воображения или наркотиков. Но спустя месяц, я усомнился в себе, отрекаясь от действительности и предпочтя раздвигать ягодицы по собственному желанию. Так было проще, безопасней; мне не приходилось думать, ведь думать со временем стало смертельно больно. Я смирился с тем, кем я стал. Я больше не видел смысла покидать этот бордель, поэтому мне больше нечего было предложить внезапно возникшему на пороге брюнету, так похожему на Мадару. Обито никак не прокомментировал происходящее, он просто вышиб мозги моему несостоявшемуся любовничку. Я пробыл в том месте слишком долго, потому что моё тело восприняло моего «спасителя» как нового клиента, за ублажение которого следовала доза наркотика. Без препаратов я медленно сходил с ума, а мозг не стал переубеждать блядские инстинкты, которые мне привили и довели до условных рефлексов. Я помню, как сидел на краю кровати и пытался стереть с лица рвоту, лишь бы привести себя в товарный вид. Меня ничуть не смутило, что мой оппонент стоял как вкопанный, а я вообще-то полностью голый. Медленно я обошел мужчину кругом, а он превратился в изваяние, с маленьким дефектом — слишком частым и прерывистым дыханием. И у меня даже не возникло мысли бежать, а ведь со временем я мог бы сделать это самостоятельно, но смысла нет. Наверно именно так и ломают людей в подобных местах, наступает момент, когда за тобой больше не следят, но ты сам не убежишь, потому что моральные принципы не позволят тебе ступить за порог, отныне ты — блядь, подстилка, шалава, просто товар. — Ты опоздал, Учиха, да, — язык просмаковал ненавистную фамилию, а ладони дотянулись до плеч парня и аккуратно стали массировать напряженные мышцы. — Здесь больше нечего спасать, да, — такому как я нет места снаружи, теперь моё место здесь. — Уже слишком поздно, хм... — Для него я был, наверно, как этот мертвый хряк для меня, вонючий, мерзкий, тошнотворный. — Один важный мне человек когда-то сказал: «Не стоит скрывать свои раны, иначе о них не смогут позаботиться», поэтому теперь твоя жизнь, это только моя забота, Дейдара, — красиво звучит, но так лживо. Если показать свои раны, этим непременно воспользуются и ударят по самому больному, ведь я был слишком доверчивым, глупым, поэтому и оказался здесь. Я обнимал своего нового гостя, но он будто не обращал на меня никакого внимания, мысленно находясь далеко отсюда. — Почему именно я, м? — Голос дрогнул, выдавая важность этого вопроса для меня. Однако тишина не разбавилась чужим голосом, а моего терпения просто не хватало дольше, чем на пять секунд. — Ответь мне, чертов Учиха! — Правая рука сжалась в кулак и ударила грудь мужчины, отчего он несколько раз удивленно моргнул и, наконец, опустил голову вниз, встречаясь со мной взглядом, будто удивляясь тому, кого он видит. Тебе ведь что-то от меня нужно? Ты хочешь меня использовать? Только не солги мне, Учиха. — Просто, ты показался мне милым. — Щека дернулась, и вопреки всему я отступил от брюнета, будто это не я, а он был чем-то омерзительным. — Милым, ХАХ! — Мордашка и тело? Серьезно? — Ты себя слышишь, м?! — Я жалок, ни на что не годен. — Я НЕНАВИЖУ… — Он вырубил меня одним нажатием на сонную артерию, а когда я очнулся, то уже был вымыт и прикован к большой кровати в пустой комнате, в которой ранее никогда не бывал. Я помню, точнее тело помнит ту боль, которая ломает тебя изнутри. Уже на второй день ты не можешь думать ни о чем, кроме новой дозы, но это было в прошлом, ведь настали третьи сутки. Рвота, диарея, полное отключение от реальности, дезориентация и боль, которая была просто невыносимой, а потом наступила кромешная тьма и голос, который не давал мне умереть, всё говоря и говоря о маленьких белых кроликах. Дальше всё пошло по накатанной, глубокая, затяжная депрессия, отсутствие тяги к жизни. Он был мне опорой, он был для меня центром всего моего существования, и имя ему было — Обито. Этот брюнет делал для меня всё, и конечно же я залез к нему в кровать, может, пытался отблагодарить, а может, действительно привязался, сейчас я уже не могу быть уверенным ни в чем. Хотя нет, знаю точно, что он не ставил мне установку на выживание, он тоже докопался до моего «дефекта» и видел в нем только плюсы, не решаясь что-то поменять. Чуть меньше полугода потребовалось этому парню, чтобы, в буквальном смысле этого слова, склеить меня, как разбитую вазу. Он напоминает мне Сасори, или это всё же шатен напомнил мне Обито, и именно поэтому я так быстро прикипел к Акасуно, вот только он, в отличие от Учихи, не смог принять всего меня. Нежность, забота и любовь, зрелая, не первая и не самая ключевая, но от этого не менее всепоглощающая, вот что давали мне эти двое. И я, который никому и никогда не сможет доверять на все сто процентов, да и любовь моя прагматичная и эгоистичная, иными словами удобная. Но ведь это чувство не может быть удобным, так почему я такой… робот? В этот раз всё должно было случиться по-другому, но все признаки на лицо - мы переспали и, кажется, я действительно обзавелся мужем, потому что своих настоящих документов я так и не нашел. Гнев, ярость - всё это уступило место трезвой оценке ситуации, и по всем пунктам я крупно влип. Кое-как выудив злополучное обручальное кольцо, я вернул его на законное место, ведь мои психи не изменят того, что произошло; нужно просто найти документы и подать на развод, пока до Акацуки не дошла эта «оказия». Слишком быстро и слишком неправильно это всё произошло. Встречу с учителем я, конечно же, пропустил, и мобильного телефона с встроенным отслеживающим жучком у меня нет, вместо него на тумбочке одиноко лежал аппарат Обито. Девственно чистые папки фото и видео, сообщения и входящие звонки, а значит, брюнет оставил эту вещь мне. Ни черта не помню из того, что случилось за последние сутки! Ну и что мне теперь делать? Свадебный марш Мендельсона заполнил тишину и заставил меня, выругавшись, взять в руки телефон, который от испуга упал на тумбочку, а вот надпись «Малыш» меня взбесила. — Доброе утро, мой любимый муж. — Он был спокоен, и видимо из-за того что в его голосе не было издевательства или насмешки, я смог взять себя в руки. Ненадолго. — Во-первых, уже поздний вечер, во-вторых, он ни черта не добрый, и, в-третьих, у тебя что есть помимо любимого ещё и нелюбимый муж, м? — Я бросал свои выстиранные и выглаженные вещи, по одной, на кровать, накручивая себя всё больше и больше. — Не сердись, любимый. — Шум аэропорта на заднем плане выдал местонахождение моего «благоверного». Не сердиться? Ты повел себя со мной как с жалкой подстилкой, трахнул и свалил. А ведь ты знал через что я прошел, но всё равно ушел! Ах да, ты ещё и спер у меня самое ценное! — Мне нужно уладить кое-какие дела с Мадарой, я вернусь буквально через пару дней. Номер в твоем распо… — Я не слушал его. — Где мои документы, сука?! — Эти, всегда не значимые для меня, бумажки, сейчас казались самыми важными, но я не понимал почему. — Малыш… — Интуиция, предчувствие, дефектный мозг или ещё что буквально вопили о том, что именно из-за бумаг у меня возникнут самые большие проблемы. — Чтобы сменить… — О нет, нет, нет, нет! Я не мог этого сделать! — Ты, гребаная мразь, да! — Разумом я понимал, что это ничего не значит, но эмоции всегда были моей слабой стороной. — Я не желаю иметь с тобой хоть что-то общее, да! — Я кричал, хотя смысла в этом не было. Врежьте мне кто-нибудь! — Как я понимаю, когда я вернусь, то не увижу тебя. — Я успел сесть на пол и в полной мере почувствовать, как внутри нарастает паника, а стены вокруг будто надвигаются, делая пространство невыносимо тесным. — Угадал, Нострадамус недоделанный, да! — Я не мог остановиться, яда и желчи во мне было слишком много, и это доставалось тому, кому действительно было не всё равно. — И кольцо ты наверно уже выбросил. — От его слов я сжался в комок и спрятал лицо в поджатых коленях, хватая ртом воздух. — В десятку, Учиха, да. — Ты должен был остаться рядом со мной, я не хотел просыпаться в одиночестве, неужели так трудно было сделать всё как надо? — Мой глупый-глупый малыш. — Громко хрипя, я заплакал, сотрясаясь всем телом. — ПРОВАЛИВАЙ, ДА! — Он лишь вздохнул, а мне стало так паршиво от самого себя, что мой вой наверно слышали окружающие Обито люди. — Память этого дня вернется чуть попозже, но думаю не вся, ты изрядно перебрал с препаратами, так что больше не делай глупостей, меня не будет рядом. — Ну почему мне так больно, ведь я сам вынудил говорить его со мной в таком тоне. Это я, тот, кто вцепился клыками в его сердце и со скрежетом пытается сомкнуть челюсть. — Слышишь? — Я сдавленно всхлипнул и кивнул, но он ведь меня не видит. — Я люблю тебя, малыш. — Так ласково прозвучала эта фраза, что я захотел поверить в неё. — И я тебя, тупой Обито. — Если бы я продолжил слышать его заботливый голос, то попросил бы его вернуться или взять меня с собой, поэтому, отключившись, я просто позволил себе ещё одну, последнюю истерику. Позже я позвонил учителю, который орал белугой и завывал как рожающая свиноматка, ведь у него были мои липовые документы и билеты, а без них я «не мог» пересечь границу между штатами. Конечно же, он связался с Джигокудо, и по прилету у меня будут крупные проблемы, а сейчас я сидел в аэропорту Вегаса и ждал, когда классный руководитель прилетит и заберет меня. Потеря настоящих документов, удостоверяющих мою личность, служила ещё одной проблемой, ведь нужно будет как-то обосновать их исчезновение. Если закажут дубликат, то там будет отметка о браке и новая фамилия, и это будет моим концом, моментально. Как ни странно, но после возвращения воспоминаний, последний с кем бы я теперь хотел встретиться это Пэйн. День парадоксов прямо! Меланхолично перекручивая большим пальцем надетое обручальное кольцо, я думал о том, какая же я всё-таки мразь. Фактически я вызверился на единственного человека, которому есть дело до моей жизни, которому плевать на сколько я сгнил внутри, который принимает меня. Я ведь сознательно сделал ему больно, всё точно так же как и с Сасори, игра в одни ворота. И вишенка на торте тот факт, что я переспал с этим парнем. Снова. Идиотизм! Я не слушал, как меня ругали и пытались вытрясти из меня ответ, за что я так подставил учителя, это всё ерунда. Я не хочу возвращаться, эта мысль посетила меня, когда самолет взмыл в небо. Пэйн убьет меня, точней в этот раз он даже не почтит меня своим присутствием, Джигокудо будет счастлив до усрачки прикончить меня. Хорошо что мою верхнюю одежду забрали из научного центра, поэтому было не так холодно. Что я должен сказать на отчете? Что мне делать? В аэропорту меня никто не встретил, и как бы я не пугался людей, которые бросали на меня быстрые взгляды, наемными убийцами даже и не пахло. Закрыв за собой дверь, я как параноик прокрался к окнам и, быстро оценив обстановку снаружи, задернул шторы. Клайд был в бешенстве и раскроил мне плечо, крепко вцепившись в кожу когтями, хотя еды и воды у него было предостаточно. Интересно это норма ранить тех, кто нам нравится? Вдох-выход, удары сердца отдавались эхом в перепонках, и я позвонил своему единственному «другу». — Чику, это я, да. — Он явно не хотел брать трубку, а я ведь звонил с неизвестного номера, но времени играть в угадайку у меня не было. — Что с твоим телефоном? — Я не слышу ноток ненависти или гнева, значит ли это, что о произошедшем пока ничего неизвестно? — Чику, послушай, у меня очень мало времени, да. — Джигокудо мог пока не сообщать о моей пропаже, или сам Пэйн пока не торопился убивать меня. — Я сделал то, что Пэйн не спустит мне, поэтому… — Дейдара! Да что б тебя! — Быстрые шаги и голос на заднем плане говорили о том, что я отвлек рыжего от кого-то и, скорей всего, теперь эта кто-то не выживет. — Не делай того, что ты собираешься делать! — Раскусил значит. Я передвигался тихо и старался не шуметь, выискивая по квартирке вещи, которые понадобятся мне при переезде, ведь такси уже вызвано и будет минут через пять. — Чику, если бы я тебе сказал, что натворил, то даже ты не поленился бы прилететь и настучать мне по больной голове, да и скажи я тебе, ты же передашь… — Ты… — Я всё вспомнил, да. Понимай это как хочешь, да. — Ведь ты тоже знаешь, что без кодового «слова» и человека, который поставил мне блок, я бы этого не сделал, а значит встреча состоялась. — И Чику… спасибо тебе, правда, да. — Больше мы не поговорим, зато тебе не придется беспокоиться обо мне. — Не смей. — Но я посмел и сбросил вызов. POV Кисаме Ранее этой ночью. Бар. Южная Корея. — Твой друг всегда такой хмурый? — Мне никогда не нравился корейский язык, а уж из уст низкорослого бармена он звучал совсем отвратительно. Я мог лишь хмыкнуть и проводить взглядом флегматичного напарника, направившегося в уборную, за нашей целью. Итачи оставил на высоком стуле свой телефон, таким образом забивая место от возможных посягательств. Мобильный приветливо засветил своим экраном, и как только я потянулся посмотреть поближе адресата, моё запястье с силой сжала тонкая, но такая цепкая рука Учихи. А этот порицающий взгляд вызвал у меня лишь хохот, этот человек тащил на своих плечах слишком много, но всё ещё противился, когда я разбирал его «скелеты в шкафу». — Кто это? — Его восковое лицо подсвечивалось телефоном, и незнающий человек не видел бы эту гамму эмоций, но я его напарник, соратник, и наверно даже друг. Брови чуть двинулись в недоумении, он не слушал меня, жадно вчитываясь в присланные строки, его губы всегда сжатые в тонкую полоску наконец расслабились, а значит он счастлив. Так бывало, когда он получал какие-то вести о своем брате, получается, вопрос предстояло задать по-другому. — Что пишут? — Придвинувшись, я мог наблюдать, как его тонкие пальцы зависли над панелькой с буквами, будто не решаясь печатать ответ. «Я не повторю твоих ошибок. Я не позволю своему сердцу страдать. Я не сломаюсь, как ты. Знаешь было больно падать с переломанными крыльями. Нелегко, но я научился/лась не доводить себя до такого состояния!» — Это что за хрень?! — Мои глаза округлились, потому что полученное сообщение больше было похоже на хуевую валентинку, нежели на сообщение о Саске. — Итачи, у тебя что роман?! Ну ты кобель! — От моего легкого хлопка по плечу, брюнета чуть не снесло со стула, на что я получил гневный взгляд. — Кисаме, не говори, пожалуйста, ерунды. — Вот только я видел, как он воодушевился, всё ещё раздумывая над ответом. — Это всего лишь текст песни. — Нет, ну я конечно знаю, что ты тот ещё меломан, но чтобы так радоваться тексту какой-то песни. — Ой, неспроста ты так себя ведешь, Итачи, я же тебя знаю. — Пиши спасибо, и пойдем сыграем в бильярд, у тех утырков время уже заканчивается и стол скоро освободится. — Но ему было не до моих слов, он быстро напечатал ответ и, бросив взгляд на нашу цель, отложил телефон и вышел следом за человеком, у которого была очень нужная нам информация. — А не влюбился ли ты, Итачи? — Легко разблокировав аппарат, я прочитал ответ, который лишь убедил меня в своих ощущениях. «Я видел, как ты умирал (а), иногда я слышал, как ты плачешь ночью, а я был так молод, тебе следовало понять это. Но ты никогда ни о ком не думал (а), ты чувствовал (а) только свою боль. И теперь по ночам плачу я. Всё по тому же поводу… Из-за тебя мне страшно». — Какая-то хреновая это песня. — Я вернул телефон в прежнее состояние и решил внимательнее присмотреться к своему напарнику.