Внутри здания аэропорта не было ничего примечательного, и хоть здесь я был впервые, но интереса к чему-либо не возникло. Всё те же информационные стойки, островки с фастфудом и дорогими кафе, улыбчивые лица персонала и, конечно же, огромная площадь с белыми и голубыми вставками. Разве что яркое красное пятно, в виде вагона метро, располагавшееся на втором ярусе здания, цепляло взгляд, но это не было для меня чем-то новым. Первые двадцать минут я правда ждал в общем зале, но это очень привлекало внимание, потому что вокруг меня сновали люди, которых оказалось очень много. Никогда не задумывался, но выходит, что этот международный аэропорт обслуживает не только Детройт, но и Толедо, Онтарио, а также города южнее.
Прогуливаясь до больших полотен прозрачных окон, я насчитал шесть взлетно-посадочных полос и судя по пассажирскому потоку в рассветный час, нагрузка здесь большая. Мне казалось, что это богом забытая дыра, а выходит я снова ошибся. Широко зевнув, я проверил стойку с расписанием рейсов до Канады, и на сегодня таких было запланировано пять. ПЯТЬ! Это что, самый ходовой маршрут что ли?! Как вообще я без нормальных документов полечу куда-то? Ведь именно из-за банальной проблемы с качеством официальных бумажек я и не летал по Америке, а был вынужден пользоваться попутками и автобусами, реже поездами. Даже директор школы понял, что мой паспорт липовый, а тут, с официальной сверкой базы, меня повяжут прямо у стойки регистрации.
В удобную зону для ожидания пройти было нельзя, потому что у меня на руках не было билетов, но судя по ближайшему рейсу ждать осталось не долго. Спустя ещё час я не чувствовал ног и молил о свободном стуле в вестибюле, но у судьбы своеобразное чувство юмора. Выходя из очередного сувенирного ларька, я почувствовал как желудок принялся есть сам себя, активно бурля и негодуя. По моим предположениям оставалось ещё полтора часа до начала регистрации, поэтому я пошел тратить немногочисленную наличку в кафе имени аэропорта Уайн Кантри.
За мной никто не пришел. Я съел бургер и куриные крылышки, запив всё это молочным коктейлем, а когда объявили начало регистрации, вернулся в зал ожидания. Стоять одному, как полнейшему идиоту, и вглядываться в толпу мне абсолютно не понравилось, а когда посадка завершилась, у меня началась легкая паника. Вжимаясь в большое стекло, я пытался разглядеть пассажиров, идущих по прозрачному коридору на посадку, но рыжие волосы даже не мелькнули. И снова мне захотелось рассмеяться собственному бессилию, понимая, что все мысли спотыкаются от волнения и ужаса происходящего. Что если я его пропустил, не увидел?
Ещё через несколько часов я повторил этот ритуал «верности», ожидая Пэйна в главном холле, наматывая круги вокруг фонтанчика с низким бортиком. Я думал лишь о том, что всё это может быть прогрессирующим психозом? Я долго не спал и сошел с ума из-за гормонального сбоя на фоне импотенции? Где подтверждение того, что всё это было в действительности? Меня трясло так, что очередной стаканчик с кофе ходил ходуном, грозя расплескать содержимое через отверстие в крышке. Двое полицейских разговаривали о чем-то, периодически бросая на меня взгляд, и это нервировало ещё больше. Сколько я должен ждать? Отчаянье поглотило меня как день, сожравший темную ночь.
Острый пик приступа накрыл меня в туалете, где я отсиделся, забравшись на бачок унитаза с ногами, подвывая и обнимая сам себя. Почему я не оставил себе хоть какое-то напоминание того, что случившееся не мой бред? Что со мной вообще происходит? В который раз я плеснул воду в лицо и сплюнул лишние капли, рассматривая себя в зеркале. Уставшее, опухшее лицо и бегающие с дикой скоростью влажные глаза. Мда, по мне просто в школе можно преподавать тему — «эталонный вид наркомана». Натянув капюшон, я вернулся в общий холл, а точней в кафе, которое облюбовал. Миловидной девушке на кассе было плевать, сколько раз за сегодня я делал ей выручку, она бездушно улыбалась абсолютно всем. Не пойму я этого. Как можно улыбаться всем подряд? Табло высвечивало начало первого, а я больше не мог держать глаза открытыми, этот «приступ» и ночная жизнь сделали своё дело. Чтобы занять себя хоть чем-то, мне пришлось попрощаться ещё с несколькими долларами и обзавестись бесполезным журналом.
Я практически вырубался и пёстрые картинки глянца с минимумом информации лишь усыпляли. Абсолютно внезапно, как удар тока, меня посетила гениальная идея, не имеющая нареканий. Достаточно легко показать свою лояльность, если облегчить работу по зачистке и предоставить списки людей, которые контактировали со мной достаточно плотно. Ко всему прочему, я могу упомянуть о приезде Дзецу в «Золушку», а также про этого странного типа Асуму, да и о смерти Симса тоже надо рассказать. Мысли роились бешенным стадом, из-за этого ручка оставляла на листе слишком торопливые каракули. Я старался не упустить важные детали, но от этого постоянно перепрыгивал с темы на тему, теряя общую картину. Звон в ушах нарастал до тех пор, пока я всего лишь на минутку не положил голову на сложенные на столе руки, и… меня вырубило. А ведь в кабинете Маршалла, моей главной проблемой было именно заснуть.
— Ты настолько никчемный, что не способен выполнить простейшие рекомендации. — Встал я ещё до того как окончательно проснулся и раскрыл глаза. Рот был приоткрыт, и у меня слюна текла по подбородку, а глаза отчаянно пытались поймать четкость изображения Пэйна, стоящего рядом со столиком. — И ты собирался встать во главе Мичиганской группировки? — Он показал указательным пальцем на свой подбородок, и до меня дошло, что со стороны я был похож на умственно отсталого в самой последней стадии. — Ты заснул в общественном месте, зная о своей репутации. — На рукаве толстовки остались влажные разводы, но лучше пусть они будут на ткани, чем на моём лице. — Убить тебя в таком людном месте, не составило бы труда. — Говорить как-то разом перехотелось, но не зря же я всё это делал.
— Я подготовил отчет, да. — Листы недавно купленного блокнота были безбожно смяты, и я почувствовал себя глупым ребенком, который сделал самодельную открытку к празднику, и внезапно понял, насколько она никчемная. Я протянул исписанную бумагу, и с каждой секундой от его бездействия моё дыхание учащалось, становясь более интенсивным и шумным. Он видел во мне то отчаянье, которое появляется, если осознать всю свою беспомощность.
— Твоя жизнь зависит от точности исполнения моих указаний, Дейдара. — Видимо, он решил сжалиться надо мной, а ведь я уже был готов опустить руку. — С этого момента ты делаешь только то, что я озвучил. — Перестав смотреть на меня, он пролистал несколько страниц моего неразборчивого почерка. — Хочешь выполнить или сделать что-то самостоятельно — спрашиваешь разрешения. — Мда, даже у собаки свободы больше. — Это касается даже походов в туалет. — Чего?! — Твой билет и документы. — Выудив из внутреннего кармана пиджака паспорт с вложенным в него билетом, рыжий, не глядя на меня, протянул указанные вещи. — Проходишь регистрацию и отправляешься на борт самолета. Сидишь точно на указанном месте, молча, Дейдара. — Он достал мобильный и вцепился в меня взглядом. — Тебе что-то не ясно?
— Нет, хм. — Я повернулся вправо и быстро зашагал к очереди на регистрацию, но присоединиться и стать одним из неторопливых пингвинчиков мне было не суждено.
Паспорт с моим перекошенным лицом чуть не полетел на пол, но я умудрился его поймать. Это было крайне неприятно, ведь этот документ был моим настоящим, а фамилия — Учиха, говорила о том, что Пэйн всё знает. Но рыжий и слова мне не сказал по этому поводу! Откуда здесь вообще взялся оригинал?! Обито что, виделся с Пэйном?! Абсолютно неосознанно, в поиске ответа, я развернулся к пирсингованному, который сидел на том самом месте, где совсем недавно безмятежно заснул я. Почему он не сказал Чику? Будто почувствовав чужой взгляд, рыжий поднял глаза от моей «рукописи» и, продолжая говорить по телефону, уставился на меня в ответ. Всего на мгновение, но я пожалел, что он мне ничего не сказал, ведь это значит, что всё уже решено и приговор обжалованию не подлежит. Возвращая себя на заданный ранее маршрут, я практически пристроился к концу очереди и внезапно захотел ещё раз взглянуть на главу Акацуки, из-за новых данных обнаруженных только что. Ну всё, теперь я на сто процентов уверен, что меня везут на смерть. Билет первого класса предполагал отсутствие регистрации и проход через специальный блок, в котором мне даже досмотр не должны устраивать. Кто приговорён к смертной казни получает любой ужин, какой пожелает, не зависимо от цены и сложности его приготовления, а я видимо — комфортабельный перелёт в один конец.
— Добрый день, сэр. Могу я взглянуть на ваш посадочный талон? — Дама в тёмно-синем костюме широко улыбнулась, будто рекламируя своего стоматолога, а не выражая реальное приветствие.
Никаких очередей, лишних вопросов, только личное сопровождение до самого места, будто я могу передумать и сбежать. Кресла из натуральной кожи, а это были именно они, а не сиденья, стояли по одному, разделяемые проходом. Всего, этот отсек вмещал восемь пассажиров, и я был вторым из вошедших, но уже сидящему мужчине было не до меня. Оставив меня располагаться, стюардесса удалилась, пообещав придти ко мне на помощь при первом же звонке. Одиночные места располагались на большом расстоянии друг от друга, разделяемые проходом. Не то чтобы я никогда не летал первым классом, нет. Просто где это видано, чтобы Акацуки раскошелились на такой комфортабельный перевоз «пленника»?
Утонув в слишком большом кресле, я стянул кеды и привычно поджал колено к груди, изучая доступные прелести первого класса. Большой телевизор, телефон, выход в интернет, клавиатура и мышь, индивидуальная огораживающая от впередисидящего невысокая стенка, и приличный столик. Всё стандартно и с шиком, ведь одной подсветки здесь было больше чем во всей «Золушке». Очень захотелось пойти умыться, но если Пэйн придет и не обнаружит меня на месте, то наверное и его терпению придёт конец. А есть ли мне что терять? Хуже ведь уже и быть не может. Может это Мадара оплатил мой перелет, так сказать прямиком к нему в пасть?
— Ваше место, господин. — Господин? Я даже хмыкнул от такого обращения, однако Пэйн вежливо кивнул девушке, занимая место по той же линии что и моё, но через проход. — Не желаете ли чего-нибудь выпить во время ожидания взлета? — Вот стерва! А мне вообще ничего не предложили.
— Позже. — У меня мурашки по загривку пошли от его ледяного голоса, и видимо у стюардессы тоже, потому что она стала почему-то извиняться.
Лицемерие — основа этого прогнившего мира. Рассматривая спец автомобиль с работниками, удаляющийся от самолета, я всё ещё слышал диалог продолжающийся в салоне, но предпочел игнорировать данное действие. От пристегнутого ремня я избавился сразу же после взлета, так больше и не повернувшись в сторону пирсингованного. Подоспевшая чашка с крепким кофе была способна усмирить собственные мысли, от которых хотелось выйти прямо в голубое небо. Прошло пять месяцев с нашей последней встречи, которая лишь показала меня в ещё более невыгодном свете, после чего я был сослан в Америку. Два кубика рафинированного сахара скрылись в чёрной жиже, а я как загипнотизированный наблюдал за своей рукой, безостановочно водящей маленькой ложечкой по кругу. Почему мы летим самым длинным рейсом? Чтобы измотать меня ещё больше? Или может на другом борту отсутствовал первый класс?
— Ты знаешь что это? — Я дернулся всем телом. На столик, рядом с чашкой, упала тетрадь с темно-коричневой, плотной, блокнотной обложкой. Ложка выскользнула, громко звякая о края чашки и расплескивая содержимое вокруг, а я в священном ужасе смотрел на этого бумажного «монстра».
— Это дневник, да. — Сасори. Я что, недостаточно страдаю? Наверно именно это рыжий прочел, когда я в панике вскинул на него взгляд. Он возвышался надо мной, покинув отведенное место, и от него веяло едва ли не могильным холодом. Хотелось отодвинуться подальше, начать оправдываться, как та самая стюардесса, но я мог лишь продолжать молчать и смотреть на него снизу вверх.
— Читал? — Я отрицательно мотнул головой, явственно помня как шатен в красках описывал что сделает со мной, если я попытаюсь залезть в его ящики. Хотя наверно я больше боялся узнать, что он там пишет, чем наказания за свой длинный нос. — Можешь ознакомиться. — А мне вот что-то совсем не хочется.
— Вы убьете меня, да? — Одними губами произнес я, хотя третьему пассажиру было плевать на происходящее вокруг, а «новеньких» не прибавилось в нашем отсеке. Если это не сделает Мадара, то сделает рыжий, иначе ему нет смысла давать мне читать дневник моего напарника. Бывшего напарника. Он всё знает, даже то, что конкретно меня ждёт, и от этой мысли у меня холодок пробегал по спине.
— Вероятно. — Значит, даже моя смерть должна быть выгодной. Кривовато улыбнувшись, я отвернулся от главы Акацуки и нажал кнопку вызова персонала, чтобы со стола вытерли тёмную лужицу кофе.
Дневник Сасори описывал его наблюдения и компоновал какие-то важные сведения. В самом начале я открывал эту тетрадь как настоящий Грааль, но уже спустя пять страниц готов был заснуть. Половину из того что он записывал я физически не мог понять в силу специфики терминологии, а знакомых имён совсем не встречалось. Не понимаю, зачем мне Пэйн дал это? Забравшись с ногами в кресло, я пытался заставить себя вникнуть в нудную вязь описания повторной пробы приготовить мощный паралитический яд. От некоторых его выражений сердце щемило, потому что я вспоминал как он говорил их: «терпеть не могу ждать… эмоции — не мой профиль, у меня не лицо, а маска… как же мне объяснить это… истинное искусство… вечная красота…». Не могу. Бессмыслица какая-то!
— Мне надо умыться, да. — Я бросил взгляд на рыжего, который смотрел новостную ленту через портативный планшет. Отбросив дневник и получив право отлучиться, я, дёрганной походкой, удалился.
У кого-то ещё остались сомнения, что я помню Сасори? Или я должен пасть на колени и молить небеса простить меня за то, что я совершил в феврале? Какой реакции от меня ждут? Метавшись в маленькой комнатушке загнанным зверем, я понимал что схожу с ума. Сасори для меня значил очень много, но Обито тоже когда-то был мне дорог, хоть он и заставил меня забыть это. Но сейчас всё по-другому! Я раньше думал, что люблю Обито, однако сейчас мне хватает мозгов и сравнений, чтобы понять, что это далеко не так. Я благодарен ему, чувствую себя обязанным и он мне привычен, ко всему прочему именно он первым показал мне, что от секса вообще бывает удовольствие. Позор, Дейдара! Рассуждаю как конченная мразь!
— Ненавижу тебя, да. — Глядя в зеркало, произнес я. Если я любил Сасори, то почему я вообще позволил всему этому произойти?! Было бы идеально, если бы сейчас у меня из груди вылез Чужой, так бы оправдалась вся та боль, которая заставляет меня выть. — Никто тебе не поможет, смирись, да. — Медленно выдыхая, я пытался привести себя в норму, но вновь сорвался и просто заревел, выпадая из реальности на несколько десятков минут.
— Принесите бокал красного вина юноше. — Едва я вернулся на своё место, как Пэйн вызвал стюардессу, однако ко мне напрямую он не обращался. За дальнейшее чтение я взялся только после сытного обеда, поданного по всем правилам сервировки стола. Вкус алкоголя я так и не почувствовал и даже не заметил как выпил целый фужер.
Из меня будто всю энергию высосали, оставив силы только на перелистывание страниц. Забавно, но снова я мысленно использовал слово с корнем «сосать», видимо Чику был прав. Сначала я бездумно пропустил имя Кабуто, но потом пришлось вернуться на несколько абзацев выше, потому что я вспомнил того очкастого прихвостня Орочимару, который появился буквально на следующей странице. Сасори описывал чем именно опаивал этого придурка и крайне нелестно отзывался о своём напарнике. Его идеальный почерк так кропотливо умещал все буковки, что проблем с разбором слов не было. Несколько экспериментов шли вперемежку с его раздражением от попыток Орочимару сблизиться после того как они разъехались. Однако я понял, что он находил его очень занимательным, в какой-то мере этот скользкий тип смог заинтересовать шатена, но отношений у них не было из-за того, что Сасори ненавидел японцев. Вот только нигде в дневнике не упоминалось почему. Расизма я в нём никогда не замечал, только неприязнь к одной конкретной расе. Странно.
07.31.
«… Из-за нового задания придется заморозить эксперимент, потому что вести с собой в Америку столько материалов слишком накладно. Есть идеи по поводу нового объекта, и надеюсь ошибиться, потому что одного идиотского напарника мне уже всучили, не слушая протестов. Конечно, может я тороплюсь и это будет всего лишь новая цель для устранения, но ошибаюсь я редко…»
Сердце рвалось наружу, потому что спустя столько часов среди бесполезной и весьма нудной информации я нашел косвенное упоминание себя. Но разве он не прилетел вместе с Итачи и Кисамэ? Почему дата стоит практически за месяц до нашей первой встречи? Глотая куски слов, я пробегал глазами строчки, выискивая новую ниточку связи.
08.02.
«… Из-за задержки рейса, самолет приземлился с запозданием на полтора часа, поэтому с объектом встретиться не удалось. Его семья отбыла на уикенд за город. Именно по этой причине я ненавижу ждать, ведь из-за этого можно лишиться всего. Такая оказия заставила меня перенести и другие планы, пришлось установить прослушки, а также камеры уже сегодня…»
Он следил за мной?! Твою мать! Почему он никогда не говорил мне об этом? Или говорил? Неосознанно я кусал костяшку свободной руки и как припадочный дрыгал ногой. Он вообще мне ничего не рассказывал! Хотя как можно рассказывать человеку что-то, если на него нельзя положиться, его вины здесь нет. Мне ясно, что Сасори получил задание от Пэйна, но кто дал рыжему наводку на меня? Может шатен это поймет?
08.04.
«… Информации по объекту не предоставили, и это заставляет задуматься. Сам мальчишка, по поведению и повадкам, является самым обычным подростком, без каких-либо уникальных талантов и знаний. Обычная слежка? Но зачем он понадобился организации? Возможно дело в его родителях, необходимо найти подтверждение моей теории…»
Да, простой, тупой и вообще убить меня мало. Интересно, если бы вы, Сасори-дано, узнали тогда, что мы с вами будем делить одну постель, вы бы меня прямо там убили? Может ещё бы и сказали, что информация была ложной, и не было там никого. Так было бы лучше для всех.
08.05.
«… Отец объекта проявляет подозрительное поведение, мать сохраняет нейтралитет во всех вопросах. Допрос отца объекта, с последующей промывкой, не принес результатов. Необходимо более глубокое изучение наслойки воспоминаний и восприятия, но не убив при этом самого носителя, я сделать этого не смогу, поэтому пришлось отправлять запрос главе, для решения данной проблемы. Очень похоже на установку или глубокий гипноз, сфера слишком тонкая, а без указаний, сделать всё наверняка, пока нецелесообразно, ведь я должен наблюдать до соответствующего приказа…»
Я даже не знал, что он устраивал допрос с пристрастием моим подставным предкам. Почему он не сказал, что так долго просто смотрел за моей жизнью, а ведь в то время я вел себя как бунтарь, идя против абсолютно всех запретов. Если бы я мог вернуть то время, если бы я увидел, хоть одним глазком, я бы наверняка заинтересовался им. Почему я всё больше и больше должен сожалеть? Это и есть та цель, ради которой мне дали эту тетрадь?
08.08.
«… Объект — идиот. Сегодня впервые удалось увидеть его социальное положение в группах со сверстниками. Главный заводила во всех сомнительных мероприятиях, влекущих серьезные травмы и разбирательства с законом. Этому подростку плевать на своё тело, да что там, ему в целом плевать на свою жизнь. Он абсолютно не думает наперёд…»
Вот, теперь мне стало стыдно, и я даже сжался в кресле, будто меня отчитывал сам шатен. Пусть обо мне он писал не каждый день, и это были всего несколько строк, но именно в них я видел его эмоциональным и таким живым. Я ведь на самом деле дохну от тоски по нему. Это наверное странно, но по Обито я так никогда не скучал.
08.09.
«Круглый идиот! Полнейший кретин! Он просто не может иметь связи с преступным миром. Ну не может! Как ему хватило мозгов прыгать через стену, не зная что находится на другой стороне, а ведь там был котлован, вырытый для фундамента! Разбитые колени, это конечно не свернутая шея, но даже с его везучестью, скорая увезла этого малолетнего тупицу! Это нонсенс!..»
Это был первый раз, когда он начал новую запись сразу с меня, пусть и в таком ключе, но это был я. Никогда не задумывался над тем, что он может в своих дневниках писать обо мне, всегда казалось что там сухие факты и результаты экспериментов, ну или наработок. Я легко могу представить, как он закатывал глаза, когда я навернулся с той стены, а потом он наверняка сокрушенно покачал головой, развернулся и ушел, ещё долго поражаясь моим «способностям».
08.10.
«Этот человек, не более чем озабоченный подросток. Какой убийца? Нет в нём ничего такого. Порно — это единственное, для чего ему нужен компьютер. Подключившись к системе его провайдера, я проверил запросы сделанные с его айпи, самое безобидное — „жестко трахнул и кончил на лицо“. Зачем? Он мастурбирует и кончает ещё до того как герои фильмов начинают совокупляться. Слишком зелёный…»
После этой записи я вновь отпросился умыться, потому что лицо горело и было пунцовым. Нет, я конечно помню, как запирался в комнате до прихода родителей и занимался подобным, но мать вашу! Я же не знал, что за мной в это время кто-то смотрит! И вообще, зачем Сасори смотрел на это?! Я готов был провалиться прямо сквозь пол самолета и разбиться нахрен в лепёшку! Боги, это ведь ещё и Пэйн читал. Чёрт! Хотя нет, здесь уже уместен лексикон Хидана. Блядство просто какое-то! Сасори-дано, ну зачем вы всё это писали? Это же… пиздец, одним словом. Я ведь практически каждый день делал это.
08.12
«… Один из источников указал, что у него должен быть талант к пилотированию, но объект абсолютно не умеет водить. Скорей всего, информация ложная, нужно проверить её через другого человека. Взял машину друга, въехал на ней в бордюр и при резком выворачивании руля сшиб мусорные баки. Он не перестает меня поражать своей тупостью, она у него действительно безграничная…»
Надо же, я даже «поражаю», и то в отрицательном значении. Как это на меня похоже, ведь даже спустя такой промежуток времени, в этом плане я абсолютно не изменился. Почему же вы, Сасори-дано, всё же решили оставить меня в живых? Зачем я был нужен? И самое главное, почему вы, после всего, оставили меня? Это чертовски больно.
08.16
«Бахвал. Выскочка. Нарцисс. Пустозвон. Выполняя поручение по сбыту информации, в кафе, где я встретился с заказчиком, ввалилась компания пьяных подростков. По моим данным, этот безмозглый тупица должен был отмечать день рождение своего одноклассника совершенно в другой части города. Как? Я не понимаю, каким образом он решил уговорить всех развлечься на пьяную голову именно в этом сомнительном заведении? Меня он не заметил, но замучил соседний столик своими выкриками и провокацией на драку…»
Нет. Нет, нет, нет и ещё раз нет! Да быть этого не может! Я бы его увидел! Мозг конечно мне сейчас сигнализировал, что я отрицаю действительность, но верить в это я просто отказывался. Отбросив дневник на столик, я угодил точно в чашку с чаем, которую принесли минут двадцать назад, но я о ней благополучно забыл. Естественно, всё содержимое вылилось, и я подскочил, пытаясь спасти замоченные листы драгоценного блокнота. Вселенная, приём! Хватит этих издевательств! На шум подоспела стюардесса, и по её натянутой улыбке я понял, что кое-кто, а именно я, её очень сильно раздражает своими выходками. Но ничего, переживет, ей со мной не жить.
08.18.
«… Даже Орочимару не раздражал меня так, как этот маленький идиот. Он абсолютно среднестатистический. Из-за его подросткового максимализма и невозможности признавать ошибки, он сбежал из дома. Пришлось отследить его перемещения, и не зря, потому что для ночлега этот тупица выбрал мотель, в который проститутки водят клиентов. Позвонил его родителям, сказал что я сотрудник этого заведения и попросил забрать несовершеннолетнего, не прошло и двадцати минут как этого оболтуса увезли домой. Он — ходячая катастрофа…»
А я всё думал, кто меня сдал, ведь в книги записи клиентов я указал абсолютно левый номер. Что если это намёк? Вдруг Пэйн хочет мне показать, что Сасори и сейчас может так за мной наблюдать? Я повернулся к рыжему, который активно с кем-то переписывался через телефон, и уже хотел озвучить свою догадку, но в последний момент передумал. Если он жив, то я лучше сдохну, чем появлюсь перед ним. Я сделал непростительные вещи, и проблема не в том, что примут меня с этим «багажом» или нет, а в том, что я сам не приму себя.
08.21.
«До конца лета мальчишка находится под домашним арестом, что не мешает ему устраивать сходки в своей комнате. Сегодня глава известил меня о том, что планировал сделать этого сопляка моим напарником, если бы я подтвердил его способности и таланты. Положительных результатов слежка не дала, поэтому в ближайшее время будет вынесено окончательное решение. Я считал, что хуже Орочимару быть не может, но судьба мне продемонстрировала один из вариантов того, что я отрицал. Не буду думать, что хуже этого мальчишки быть не может, а то наверняка мне покажут новый экземпляр…»
Самолет зашел на посадку, но я даже не заметил обычной трясучки, полностью погружаясь в душу своего напарника. Бывшего напарника. Я не могу адекватно воспринимать этот текст, ведь это что-то личное как для него, так и для меня. Конечно, порой его высказывания очень резки и обидны, но даже они мне сейчас приятны. Я чертовски хочу поговорить с ним и всё объяснить, но это так глупо. Это до смерти забавно, но он нашел способ навсегда остаться в моём мозгу, сердце, душе, да в той же печенке! Больно жить с этим.
08.28.
«У этого идиота неплохо получается рисовать, хотя до великого деятеля искусства ему очень далеко. По информации моего источника, этот мальчишка является неким Дейдарой Тсукури, который в свою очередь являлся гениальным скульптором своего поколения, но он умер не очень давно. Конечно подделать смерть ничего не стоит, но даже если брать за точку отсчета дату переезда этой семьи на новое место, то ничего не сходится. Возможно, он готовил себе базу и активно промывал мозги, но это больше похоже на насильственное принуждение. Старое фото этого Тсукури очень похоже на мальчишку, за которым я наблюдаю, но он говорит на чистейшем американском диалекте и австралийскими корнями здесь не пахнет. Глава в начале сентября отправит сюда Итачи и Кисамэ, чтобы допросить родителей и самого парня, после чего их нужно будет устранить. Если забрать его с собой в Акацуки, то он будет просто балластом, у него даже нет минимальных знаний, чтобы я смог пристроить его в одну из своих лабораторий. Напрасная трата времени, но и его смерть тоже будет напрасной…»
Я дочитывал последние страницы уже в такси, сидя на заднем сиденье совсем рядом с пирсингованным. Мне стало казаться, что моя голова разбухла и напоминает воздушный шарик, но я упорно складывал слова в предложения, потому что боялся, ведь Пэйн мог забрать рукопись Сасори и я бы не узнал, чем всё закончилось. Нет, конечно я знаю что произошло дальше, но сейчас это выглядело совсем иначе, словно смотришь на всё с другой стороны зеркала.
08.30.
«Третьего сентября возвращаюсь назад, независимо от исхода операции. Перечитал свои записи и выявил прискорбную тенденцию, этот мальчишка перестал являться просто объектом. Задействовал все свои информационные источники, чтобы отследить, где он пребывал, с момента своей подставной смерти, до внедрения в данную семью, результатов пока нет. Кто-то очень хорошо спрятал все нити, ведущие к нужной информации, и это заставляет меня желать разобраться в этом…»
И вы разберетесь, Сасори-дано, но так и не скажите об этом мне. Вы ругали меня, за моё излишнее любопытство, а сами ведь тоже не смогли оставить всё как есть.
09.03.
«Я не дал его убить. Могу оправдывать себя сколько угодно, но сам понимаю, что это глупость. Итачи отреагировал на мальчишку и проявил инициативу, которая совсем не в его характере, не доверяю этим японцам. После сеанса гипноза, парень упал замертво, что заставило понервничать, однако Итачи подтвердил воздействие на мозг и даже назвал имя — Дейдара Тсукури, что полностью совпадало с ранее полученными мной данными. Анализ ДНК пришел только к вечеру и так же дал положительный результат, но я мог не вмешиваться и позволить Кисамэ устранить мальчишку до того как окончательно подтвердилась его личность. Новая задача возникла сама собой, предстоит вывести из шоковой комы этого маленького идиота и узнать как можно больше об этом недоделанном деятеле искусства. Для начала попробую перевести его в медикаментозную кому…»
— Сейчас, ты ужинаешь, приводишь себя в порядок, и я ввожу тебя в курс дела. — Буквально последние несколько строк уплыли вверх, заставляя беспомощно потянуться за дневником. Оказывается, мы стояли перед отелем, и солнце клонилось к закату, а я не понимал где мы, потому что абсолютно не запомнил дорогу. — Номер шестьдесят три, на шестом этаже. — Дочитать мне не дали, и пирсингованный уже хотел зайти внутрь, но я схватил его за рукав пиджака, тут же понимая, что делать этого не стоило. Отдернув руку, я потупился, потому что совсем запутался в своих ощущениях и желаниях, банально, но я забыл, что больше не принадлежу Акацуки. — Что ты понял из прочитанного? — Его указательный палец приподнял мой подбородок, заставляя смотреть в лицо. Что я был и остался полным ничтожеством? Что всё было зря? Я даже открыл рот, но захлопнул его, так и не издав ни звука. — Дейдара, Сасори мёртв, и только поэтому ты жив. Это был его выбор, и ты должен уважать это, иначе всё было сделано напрасно. Ты хочешь, чтобы вся прожитая жизнь Сасори была напрасной? — Я судорожно затряс головой. — Как бы он отреагировал, если бы узнал, что ты решил сдаться и умереть? Он бы точно никогда бы тебе не простил этого. — А? Но это же противоречит тому, ради чего мы сюда прилетели. — Не обесценивай его поступки своей глупостью. Иди в номер и никуда не сворачивай. — Пэйн отступил на шаг и вместо того чтобы зайти в здание, спустился по ступенькам вниз, оставляя меня стоять в прострации.
