Сердце Стража

Благодатно и чарующе время ханами, ибо в пору, когда зацветает сакура, людские сердца наполняются верой в чудо, нетерпеливо и радостно распахиваются они навстречу любви. Разлитая в воздухе весна пьянит неискушенные души надеждами на счастье. И этим часто пользуются бродячие симма — боги-демоны, сбежавшие из Тьмы в человеческий мир. Они обманывают наивных и легковерных людей, завладевая их умами, высасывая энергию и самую жизнь… Эта весна не стала исключением. На исходе марта, в Киото, едва первая умэ* явила свой розово-белый наряд, новый симма, называющий себя Хэруо**, вышел на охоту за невинными сердцами, только познавшими первую любовь. Появляется бог-демон обычно в виде белого пушистого кота. Мгновенно завоевывает он людское обожание, выбирает себе хозяйку — как правило, совсем юную девушку или школьницу, вкладывает в ее влюбленное сердце сомнения, питаясь растущими день ото дня страхами и неуверенностью. Глаза жертв Хэруо не сияют счастливым ожиданием взаимности, а тускло блестят горькими слезами из-за несбывшихся надежд. Хэруо выпивает всю энергию, пока обреченные не лишают себя жизни. Но своими бесчинствами симма-кот уже подписал себе приговор. Страж человеческого Мира — Мию — находит в одной из средних школ Хигасиямы его очередную жертву — юную Харуку. И едва покрывало ночи укрывает беспокойный Киото, Принцесса-вампир в компании своего преданного Ларвы начинает охоту. Пытаясь уйти от преследования, беглый симма сворачивает на дорогу вдоль городского канала, носящую поэтическое имя Тэцугаку-но-мити — Философский путь. Заклинанием тьмы монстр гасит уличные фонари и низенькие райт-аппу***. Любители ёдзакуры — ночного ханами — оказавшись в кромешной мгле, спешат покинуть прогулочную тропу. Древний канал быстро пустеет. Неверные лучи ночного светила выхватывают стремительно мелькающие среди деревьев белое кимоно Мию и ее любимую красную ленточку в зачесанном на бок хвосте, но всегда в тени черно-белая маска и темно-синий, с глубоким капюшоном, плащ Ларвы. Лишь зловещее алое око выдает верного Хранителя охотницы. Бродячий Симма, в своем истинном обличии похожий на огромного белого кота со светящимися, будто раскаленные угли, глазами, скачет по гибким ветвям, оставляя за собой шлейф осыпающихся лепестков. Попытки спрятаться успеха ему не приносят, ведь острое чутье Стража обмануть невозможно. — Сдавайся, Симма, — требует Мию, вскидывая руку в направлении беглеца, и раскрывает ладонь, чтобы зажечь магический огонь. — Тебе не уйти от меня! Хэруо перед очередным прыжком злобно оглядывается на охотницу, собираясь закончить движение, но секундой позже с противоположной стороны замечает второй силуэт и, осознав, что ему не спрятаться, останавливается. Странно: он не пытается напасть на своих преследователей, не выкрикивает оскорбления в их адрес. Вместо этого он вдруг непринужденно растягивается на толстой ветке, словно красуясь своей диковинной внешностью, прихотливо соединившей в себе животное и человека. Глаза и нос у него — юношеские, зато от скул и ниже лицо превращается в кошачью морду. Телом Хэруо тоже кот, но на лапах человеческие ладони, а пальцы с когтями. Многовековое дерево жалобно похрустывает, сбрасывая на землю нещадно смятые цветы, но не обрушивается под гигантским котом, а лишь покорно прогибается. — Ну что ты, Страж, — голос бога-демона обманчиво сладок и нежен. — Я с удовольствием поболтаю с тобой. У нас ведь найдется общая тема для разговора, не так ли? — Нам не о чем разговаривать, бродячий симма, — неприязненно отвечает охотница. — Пора тебе оставить в покое сердце доверчивой Харуки и возвращаться туда, откуда ты пришел… — Я наслышан о тебе, Мию, — усмехается Хэруо, не обращая внимания на ее слова. Он не проявляет никакого страха, и это озадачивает её. Обычно симма ведут себя совсем иначе… — Страж, симпатизирующий людям… А я ведь тоже заметил тебя и наблюдал за тобой и Харукой. За тем, как борются в тебе дружба и жажда крови — восхитительное, ни с чем не сравнимое зрелище! — Если ты заметил меня, почему не сбежал или не напал сам? — Ну, у каждого свои слабости… У тебя люди, а у меня вот — ты… — Что ж, твоя слабость приведет тебя к гибели. Ларва невидимой тенью стоит за спиной противника и напряженно прислушивается к странному разговору. Поведение симма его настораживает, а медлительность Мию сбивает с толку. «Почему ты не атакуешь, Мию? Не слушай его: он пытается тебя отвлечь!» — «Не волнуйся. Я это вижу. Просто хочу понять, чего он добивается… Этот симма не такой, как другие, верно? Будь начеку, Ларва!» — Я вижу, как ты смотришь на влюбленных, Мию. Вижу, как загораются твои глаза и сжимается твое тоненькое горлышко, когда ты алкаешь их крови… Они вызывают в тебе жажду и влечение… Всем кажется, что ты сочувствуешь людям, но я увидел все своими глазами и теперь знаю правду… — Мне это неинтересно… — Разве? А, впрочем, вероятно, что так. Ведь она неприглядна, а тебе не хотелось бы потерять свое лицо, даже перед самой собой, не так ли, Страж Мию? — Чепуха! — Твое сердце знает, что нет. Ты завидуешь им, Мию. Завидуешь этим влюбленным. Когда их чувства взаимны, а выбор свободен и обоюден, они испытывают счастье, которого никогда не познать тебе… Мию в ответ звонко хохочет, но Ларва различает злость в ее голосе. — Завидовать людской свободе, иллюзии выбора? Ты, наверное, шутишь? Странные и глупые речи, симма Хэруо! Я вижу, как страдают влюбленные сердца, как жестоко они обманываются в своих надеждах и разбиваются от предательства и лжи. Чему тут завидовать? Мне их разочарования не грозят — и к лучшему… — Конечно, Мию. Ведь у тебя есть «единственный близкий человек», верно? Тот, что всегда на твоей стороне, который защитит тебя и выполнит все твои приказы. Люди считают его твоим парнем, хотя на самом деле он всего лишь слуга… — Я не скрываю этого, — пренебрежительно пожимает Мию плечами, — и всегда говорю правду. Но люди глухи и слышат лишь себя. Поэтому делают такие выводы обо мне и Ларве. Меня это не задевает. — Значит, глупа ты, Мию. Ибо только глупец может считать своим самым близким человеком раба. Или страх быть осмеянной мешает тебе признать свои истинные чувства? Сделать любовником слугу — слишком унизительно для тебя? — Если мне захочется этого, — сузив блещущие вампирским голодом глаза, насмешливо отвечает Мию, — я не стану никого спрашивать. Ты слишком болтлив, симма, и уже утомил меня. Возвращайся во тьму! Хэруо тут же вскакивает с ветки, инстинктивно выгибая кошачью спину, шипит Мию в лицо и лихо перескакивает на другое дерево. Погоня возобновляется. Ларве не нравится это все больше, и отчасти потому, что беглец напоминает ему что-то или кого-то… Странный и потому очень опасный симма… На одном из деревьев он останавливается. — Если это правда, я рад за тебя, Страж, — мурлычет он снова. — Но что насчет твоего Ларвы? У него нет своей воли и собственных желаний. Быть с тобой — не награда для него, а наказание. Как ты думаешь, Мию, если бы ты хоть на мгновение даровала своему «единственному близкому человеку» свободу, остался бы он с тобой? Правда в том, что раб не может любить, и этого ты не изменишь. Ты можешь приказать ему, если захочешь, но все равно не станешь ему любимой. Ведь любить — это значит исполнять желания любимого человека, делать его счастливым… А ты сама, Мию? За все годы его служения выполнила ли ты хоть одно желание своего симма-слуги? Подарила ли хотя бы один поцелуй? А, впрочем, едва ли ему хотелось этого от тебя! Ты ему госпожа, а не возлюбленная… Мию стоит, склонив голову на бок, и с недоброй усмешкой смотрит на врага. — Все именно так, как ты и сказал, бродячий симма. Ларва — мой раб, и у него только одно желание — служить мне. Это единственное счастье, которое ему дозволено. Ты говоришь слишком очевидные вещи и потому наскучил мне… Ларва! В ее ладони снова вспыхивает магический огонь, и ее слуга, копируя движение, зажигает такой же в своей руке. Очищающее пламя высвечивает его скорбную маску. Когда Ларва ее снимает, то выглядит как человек — нежные, почти женственные черты лица, мягкие светлые волосы; неестественный карминовый цвет глаз люди обычно не замечают. Но руки сразу выдают в нем обитателя потустороннего мира: крючковатые пальцы вытянуты, на костяшках пульсируют темные бугры, вместо ногтей — острые, темно-красные когти устрашающей длины. Кошачья пасть раздвигается в широкой безобразной ухмылке, и перед глазами Ларвы запоздало встает ожившей явью западная сказка про Алису и Чеширского кота. Бьют они с Мию одновременно, но Хэруо бесследно исчезает прямо с ветки, на которой сидел. В этот же момент она громко трещит и ломается, выпуская в ночь ароматные белоснежные облака… Страж застывает, медленно гася в ладони бесполезное теперь пламя. — Мы упустили его… — Да, прости, Мию. Я не успел. Это моя вина. — Ладно… Найдем и убьем его в следующий раз. Поделом мне, — шепчет Мию про себя, — нечего слушать бродячих симма… Вдруг ночную тишину прорезает резкий, похожий на хрустальный, звон, а за ним эхом слышится тихий издевательский смех. — Рэйха, — недовольно констатирует Мию, поднимая голову. Ларва инстинктивно придвигается к ней вплотную, готовый в любой момент защитить свою госпожу от беспощадных ледяных игл, чей звон и возвестил о появлении Наблюдательницы. На одном из деревьев стоит девочка в розовом кимоно, внешне — совсем ребенок. Тонкие темные прядки у лица схвачены детскими бантиками. На лбу ее зигзагообразная метка — сакральный иерархический знак, а бездонные зеленые глаза и без магии способны вселить в сердце ледяной страх. В руках у Рэйхи любимая игрушка и бессменный помощник — ухмыляющийся Мацукадзе. — Добрый вечер, Мию, — холодно говорит она. — Хотя вечер, в который был упущен бродячий симма, едва ли можно так назвать. — Да, это на нее не похоже, — пищит зловредный Мацукадзе. — Мию сдает позиции? — Мне тоже хочется это понять, — кивает Рэйха, не сводя ледяного взгляда со Стража. — Так что произошло, Мию? Почему ты не выполнила свой долг и не отправила симма во тьму? Неужели его ядовитые речи отравили твой разум? — Не выдумывай, Рэйха. Больше всего Ларве сейчас хочется избавить Мию от необходимости оправдываться. Но, увы, высшему сословию, к которому принадлежит незваная гостья, ни в коем разе нельзя перечить — иначе последует жестокое наказание. Поэтому ему приходится молчаливой тенью стоять за спиной Принцессы-вампира. Если Рэйхе вздумается напасть, они будут обречены, но про себя Ларва клянется, что невредимой вечная соперница Мию из этого сражения тоже не выйдет. — Хэруо оказался слишком быстр, вот и все. Но я исправлю свою оплошность в самое ближайшее время — можешь быть уверена. Я от своих обязанностей не отлыниваю. — Что ж, посмотрим… А то вдруг россказни этого Кота окажутся правдой… Ты вправду влюбилась в своего раба, Мию? Ты так низко пала? Глаза Мию яростно вспыхивают. Руки Ларвы поднимаются в защитном жесте, готовые укрыть свою госпожу от нападения. И он полностью разделяет ее желание разорвать язвительную наблюдательницу на куски. Мию едва сдерживается, но прячет сжатые кулаки в складки кимоно и смеется несколько громче обычного. — Господи… Неужели ты повелась на его бредни, Рэйха? Оказывается, ты так легковерна! Не стоит верить тем глупостям, что болтают про меня бродячие симма… Их языки лживы. — Кто знает, Мию… Всем известна твоя привязанность к этому западному симма, — снова противно пищит Мацукадзе. — Вдруг это правда? Тебе стоит быть более осмотрительной и беречь свою репутацию. — Не ты ли нашептываешь эту ерунду на ухо своей хозяйке, Мацукадзе? — холодно парирует Мию. — В таком случае, это тебе следует быть более осмотрительным. — Что?! Ты угрожаешь мне, Мию? Да как ты смеешь! — И в мыслях не было, — издевательски смеется она, — наоборот, предупреждаю Рэйху… — О чем ты можешь меня предупредить?! — вспыхивает та. — Чтоб меньше верила сплетням своей куклы! — усмехается Страж. — Повторяя вслед за ним небылицы, ты рискуешь себя поставить в неловкое положение… Наблюдательница чуть ли не шипит, но не находится с достойным ответом. — Ты забываешься, Мию, — почти выплевывает она, наконец. — Ну, что ты, — улыбается Принцесса-вампир торжествующе. — Я лишь беспокоюсь о тебе. И даже обещаю, что если вдруг соберусь завести роман с Ларвой, обязательно поставлю тебя в известность. Договорились? — Какая пошлость… Вернись лучше к своим обязанностям, — высокомерно бросает Рэйха, взмывая в ночное небо. — И поймай сбежавшего симма. Любовь — вне твоей компетенции. — Ты права, — склоняет голову в фальшивом смирении Мию, — любовь — вне нашей с тобой компетенции. Девочка не удостаивает ее ответом и мгновенье спустя исчезает. Мию вздыхает и устало поворачивается к слуге: — Все не так плохо. Правда, Ларва? Во всяком случае, мы избежали ледяных игл… — она опускает голову и уже не сдерживая чувств, шепчет: — Как же я ее ненавижу… Ларва вздрагивает и делает то, что порывался с самого появления Рэйхи: прижимает госпожу к себе, стремясь спрятать от всех несчастий. Только когда она в его объятьях, он может быть спокоен. Она привычно обнимает его за шею, прячет лицо в складках темного плаща. Горечь поражения Стража отзывается эхом печали в сердце западного симма. Боль Принцессы-вампира неизменно течет по венам ее слуги. Такова их судьба. «Я твой, Мию». — «Знаю… Я устала и хочу домой. Обними меня крепче, Ларва…»