Ди-Джей

      — Алён, давай я уберу, что за манера — за столом, — мать протянула руку, чтобы забрать у дочери снимок. — Ещё не хватало в рыбе испачкать.       Девушка покладисто отдала голографию, и Джей отметил, как бережно женщина взяла её, словно боялась помять. Сытый и довольный, DEX решил помочь новой хозяйке выполнить техзадание и выяснить нужную информацию.       — Это ваш родственник? — откинувшись на спинку стула, ненавязчиво поинтересовался он.       — Нет, — коротко ответила Елена Романовна.       Такого киборг от себя не ожидал. Это же надо так проколоться! А ещё DEX с софтом от Bond’а — позор! Джей даже слегка покраснел от стыда. Разве можно оперировать такими размытыми формулировками? «Ваш»… Разумеется, процент правды будет довольно высоким. Нет чтобы спросить про родство с объектом «Алёна»…       — Это мой знакомый, — нехотя пояснила директриса и спешно удалилась в гостиную.       Алёна переглянулась с Джеем и, пожав плечами, засунула в рот орешек из вазочки.       Киборг проследил за её рукой и с удивлением обнаружил, что как никогда приблизился к лимиту своих физических возможностей и больше не в состоянии запихнуть в себя даже орех, а ускорять для этого обмен веществ посчитал излишним. Хозяйка тоже доела свой маленький кусочек рыбки, но объект «Елена Романовна» так и не появился.       — Ну куда она делась-то? — повернулась девушка в сторону гостиной. — Посиди тут, пока я её верну в семью.       Почти бесшумно ступая по полу в мягких носках, Алёна направилась в гостиную и сунула голову в дверь, чтобы позвать маму, но слова застряли у неё в горле.       Елена Романовна сидела на краешке дивана, всё ещё держа голографию в руках, и пристально вглядывалась в улыбающееся лицо, как будто отчаянно ожидая ответа на так и не заданные вопросы.       «— Стас, ну почему именно ты?       — А кто? — он так искренне удивился вопросу, что Лена поняла: дальнейшие уговоры не имеют смысла, однако, упрямо сглатывая то и дело подкатывающий к горлу комок, продолжила, всё ещё надеясь на чудо:       — Ты бы мог остаться служить здесь…       — Ленка, у меня же приказ, я не могу, — слова давались ему тяжело, видеть, как переживает та, которая стала ему дороже всех на свете, было невыносимо.       — Опять «не могу»? Пожалуйста, Стас, ты не представляешь, каково это — каждый раз умирать от страха, что с тобой что-нибудь случится.       — Я солдат, это мой долг, — парень сказал это спокойно и просто, как объясняющий всё нерушимый аргумент.       Уже с трудом сдерживая рвущиеся изнутри эмоции, Лена решилась на последнюю отчаянную попытку:       — Тогда уйди в отставку. Есть же столько других профессий, чтобы не мчаться по первому звонку в другой конец галактики! Ну чего ты молчишь?       — Прости, Лена. Это невозможно.       Она сжала кулачки, даже не замечая, как впиваются в ладони ногти:       — Ах так! Ну и катись, раз твоя служба тебе дороже наших отношений. Если ты такой эгоист и тебе всё равно, то я не собираюсь тебя удерживать. Скатертью дорога! Забудь о моём существовании, видеть тебя не хочу, предатель! — её голос надломился; заблестели, но так и не покатились сердитые слёзы.       Лицо Стаса исказилось от боли, словно она дала ему пощечину. Он внимательно посмотрел ей в глаза, а затем молча развернулся и ушёл, слегка ссутулив плечи, будто на них внезапно свалился тяжелый груз. Она так и осталась стоять, задыхаясь и не в силах даже проводить его взглядом. Что-то в области сердца, что-то бережно хранимое и драгоценное, рассыпалось на мелкие осколки…       Она дулась на него целый день, а когда опомнилась и поняла, что натворила, его видеофон уже не отвечал. Два месяца прошло в безуспешных поисках. Командование наотрез отказывалось сообщить координаты, ссылаясь на военную тайну, предоставив только одну информацию — боец жив. А Лена мучилась от неизвестности и продолжала надеяться, что любимый даст о себе знать. И наконец ей улыбнулась удача…       — Ух, какая цыпа, — с гадкой ухмылкой выговорил конопатый рыжий парень, не выпуская изо рта сигарету.       Лена поморщилась. Её так и подмывало поставить хама на место, но она закусила губу и сдержалась.       — Мне нужно поговорить со Станиславом Петуховым. В штабе сказали, что вы можете…       — Петухов? — перебил рыжий, и в его масляных водянистых глазках промелькнула открытая неприязнь, но собеседница была слишком взволнована, чтобы это заметить. — Да, в моем взводе он. Под плазмомёт сдуру подставился...       Девушка испуганно ахнула и закрыла лицо руками.       — Да жив он, жив, — усмехнулся сослуживец, продолжая курить. — Мы с ним тут вместе в госпитале валялись.       О собственном бесславном ранении он предпочел подробно не распространяться. Дело в том, что в последнем бою рыжий не то чтобы драпал, но... слегка отступал. Его задело только по касательной, подпалив штаны, и случайно оказавшийся рядом Стас сбил ему огонь с задницы… саперной лопатой.       Присутствие переведенного из палаты интенсивной терапии «спасителя», жутко мешало свободно хвастаться подвигами, так как рассказчик всё время натыкался на насмешливый взгляд ненавистного Петухова. Тот самозабвенно врать не мешал и лишь изредка вставлял меткие, понятные только им двоим замечания. Однако «в жопу раненый джигит» втайне бесился, думая, что все в курсе пикантных подробностей, поэтому любой смешок в отделении принимал на свой счёт. И теперь ему выпал счастливый шанс за всё отомстить.       — К нему всё какая-то брюнеточка смазливая бегала. И на выписку заявилась. Так вместе и ушли. Вроде как, поженились уже. Он еще у ребят спрашивал, ездил ли кто на Шии Раа в медовый месяц, что там да как. Прикидывал, потянет ли. Так что тебе тут уже ловить нечего. Да и за каким хреном такой красотке Стасик? Я вот — свободен как ветер. Давай где-нибудь пересечемся?       Лена уже не слышала, что говорил ей рыжий, и не обратила внимания на мерзкий флирт. Земля ушла у неё из-под ног.       «Поженились...»       Мир рухнул в одно мгновение. Она медленно опустилась на стул, даже не замечая, как выпал из руки видеофон. В висках бешено стучало, мысли путались... Сама виновата ... И нет у неё никакого права его осуждать после того, что ему наговорила... Обидела... Прогнала... Как же больно... Она обхватила себя руками, обняв пока еще незаметный животик, и горько заплакала».       Дочь всколыхнула запрятанные в глубине души воспоминания, всплывающие теперь одно за одним. Обычно гордо расправленные плечи Елены Романовны чуть дрогнули и ссутулились, и она, еле слышно вздохнув, вдруг бессильно уронила лицо в ладони. Голография, покружившись, как осенний листок, упала на журнальный столик.