***
— Сегодня, — деловито облизав пальцы, рассказывал Джинну Винду за ужином, — инициировали служебное расследование. Кеноби зашел в аудиторию, а доска была исписана плохими словами. Не думаю, конечно, что оно к чему-то приведет… — Плохими словами? — профессор выпустил из руки вилку. — Ты правда хочешь, чтобы я это повторил? — усмехнулся он. — Да и я бы не узнал, если бы на кафедру не донес Энтони. Кеноби сразу стер и вел занятия, будто бы ничего не было. — Послушай, но это же ни в какие ворота, — Джинн хмурился все сильнее. — Отчего он мне не говорит? Винду безразлично глотнул кофе и промокнул губы салфеткой. — А ты бы себе рассказал? Джинн открыл окно и, хмыкнув, закурил. Пришедший после десяти вечера Бен пропах собаками, но казался абсолютно, — насколько это вообще было возможно в его ситуации, — счастливым. — Сто сорок три! — крикнул он, закрывая за собой дверь. — Сто сорок три, не считая щенков. Они бы вам очень понравились. — Бен, — вздохнул Джинн, рассеянно проследив, как парень снимает кеды. — Нам нужно кое-что обсудить. — О нет, — улыбнулся он. — Только не говорите, что хотите меня бросить, я воняю, как все сто сорок три… я должен приготовиться. И, легко поцеловав Джинна в щеку, спрятался в ванной. — Тебе просто нравится мой халат, — попытался пошутить профессор, когда парень вернулся. — Садись. Прошу тебя. Бен сел. Опустил взгляд и взял чашку остывшего кофе. Кажется, сейчас всё и закончится, толком не начавшись. Он даже не успел по-настоящему попытаться: чёртова работа, чёртовы дела, занятия, а Джинн сидел здесь один, без внимания, брошенный всеми. И им тоже. — Извините. — За что? — нахмурился профессор. — Что-то натворил? — Нет, — смущенно повел плечом Бен, — просто мне кажется, что я делаю всё неправильно. И сейчас вы решите, что лучше нам держать дистанцию. — Вовсе не в этом дело. Поспешил отмахнуться: не бери в голову. Все в порядке. Снова откладывая разговор, подсел к Бену поближе. Задал пару вопросов по новым клиентам, выслушал ответы, дал задания, но спрашивать, не обижает ли его кто, не стал, — между ними и без того возникло больше недосказанностей, чем за все годы обучения Бена вместе взятые. Поэтому, как только темы для обсуждения закончились, молча допил кофе. Бен же, понимая, что сегодня ничего не склеится, поспешил собраться и не надоедать больше профессору бессмысленными допросами, раскаяниями и самим собой.***
— Задрали, — прошептал Бен, когда открыл свой журнал в преподавательской, а посреди ведомости красовалось написанное красным маркером «пидор». Он вымотался. От напряжения, от безумной ответственности, от невозможности посоветоваться с кем-нибудь близким. От нежелания профессора как-то обозначить отношения, которые теперь между ними складывались, от его неумения делать первые шаги. И, конечно, от этих вандалов, постоянно намекающих ему, что здесь пидорам не рады. — Проф, — рассеянно позвал Эни, отвлекая его от мрачных мыслей. — Скажи уже Палмеру. Или Йохансону, он точно поймет. — Никто знать не должен, — отрезал Бен. — Подумают, что я сам справиться не в состоянии. И уволят, я уже давно у Палмера на карандаше. Пройдя по преподавательской из одного угла в другой, Бен остановился и посмотрел на ученика. — Кто мог растрепать, будто я сплю с Джинном? Энтони заинтересованно навострил уши. — А ты с ним спишь? — Конечно, нет, — нахмурился Бен. — Но кто мог растрепать, будто сплю? — Полно их, — пожал плечами Эни и сел на стол. Болтая ногами, принялся перебирать, — Гарри, Винду, Кун, да и все, кто вас хотя бы раз видел, я мог… — Ты мог? — поднял брови Бен. — Мог, — безразлично вздохнул Энтони. — Мы не найдем концов. — Но с чего все началось? Бен иногда думал, будто физиология Энтони устроена таким образом, что болтание ногами в воздухе способствует его мыслительному процессу. Как, например, сейчас, парень сидел на столе и поднимал то одну ногу, то вторую, и, не обращая внимания на собственные движения, рассуждал вслух: — Палмер узнал, что ты обвесился поручительствами за Джинна. Это ему сказал я. Не специально, — предотвращая возмущение, Эни выставил вперед руку. — Йохансон в курсе того, как именно вы теперь будете работать. Винду целыми днями слушает нытье твоего профессора, Кун готовил вам документы. Гарри — тот вообще последнее время реагирует на вас нездорово… — Гарри, — рассеянно вздохнул Бен, садясь на стол рядом с учеником. — Исписать доску «пидорами» мог только он. Или подать идею. — Я сомневаюсь, что у него это получилось бы сделать за тысячи километров, даже если бы он очень хотел. Да и смысл ему вам вредить? — Я не знаю, — спустя несколько секунд признался Бен, ложась спиной назад, на стол. — Я понятия не имею, что делать. Если это не прекратится, боюсь, мне придется отказываться от лекций и снимать офис где-нибудь рядом с общежитием. — Но как же, — опешил Эни, — как мы все? Как я? Ты сможешь быть моим руководителем? — Зачем тебе это, — вяло улыбнулся юноша. — Найдешь себе настоящего солидного профессора, над которым не смеется теперь весь университет. Вечером Джинн ему не открыл. Возможно, его не было дома, но он не мог уйти дальше, чем на несколько сотен метров, да и на телефонный звонок тогда он не мог не ответить. Растерянный и уставший, Бен, стараясь ничего лишнего себе не напридумывать, вернулся в свою комнату, упал на кровать, а его пальцы на автомате уже набирали Гарри. — Целый месяц… — Гар. — Не перебивай, скотина ты неблагодарная. Целый месяц, пока я был дома, ты чего-то ждал, прежде чем пошел ко мне за помощью, а сейчас, когда ситуация дошла до пика, что же я слышу? Придумай что-нибудь через восемь штатов и океан? — Я тебе не девчонка, чтобы бежать за помощью по любой мелочи! — Ты еще хуже, Кеноби! — рявкнул Гарри и тут же продолжил абсолютно спокойным голосом, — спорим, тебя допёк только игнор твоего Джинна, и если бы вы и дальше мило ворковали по ночам, как две девственницы в очереди к постели шейха, я бы так ничего и не узнал! — Гар… — Разревись еще, — фыркнул друг и тяжело вздохнул. — Фотографируй и высылай мне. Попробую что-нибудь придумать. — Гар. — Ну чего. — Гар, я тебя люблю. — Вот давай без этого, ты мной только пользуешься. Бен засмеялся, размазав слезы. В ответ на «я, между прочим, полностью согласен с автором твоих пидоров», пожелал доброго дня и снова попытался набрать профессора. Тот ожидаемо не взял трубку, и Бен заснул, в чем был, на долю секунды закрыв глаза.***
— Слышал, у тебя проблемы, — после стука послышался тихий и спокойный голос. — Можно мне зайти? Внутри у Бена все похолодело. Профессора он не видел уже больше двух дней, и казалось, будто прошла целая вечность. Дрожащими пальцами повернул замок, приглашая войти: происходящее больше напоминало странную церемонию, чем дружеский визит, — Джинн постеснялся открыть своим ключом, а Бен посчитал, что должен лично встретить профессора в дверях. — Я связался с Гарри, — как можно безразличнее ответил парень, возвращаясь обратно за стол, к учебнику по вещному праву. — Скинул ему фотографии, он ищет, что делать. — Ты мог попросить меня. Повисла долгая, тягучая пауза. Бен опустил взгляд на свои пальцы и принялся внимательно их рассматривать. — Я не хотел вас беспокоить. Обогнув стул с опасно наклонившейся вбок стопкой учебников, Джинн подошел к Бену и сел сзади, на его кровать. Положил ладонь ему на плечо и мягко погладил: — Это не беспокойство, парень. Я мог тебе помочь. — У вас и без этого дел по горло, — возразил Бен. — Я боялся надоесть своей ерундой. Джинн осуждающе покачал головой. Опустил ладонь на его локоть, слегка потянул на себя, пытаясь привлечь внимание. Бен словно этого и ждал: он подсел рядом, повернулся к профессору лицом и не смог сдержать улыбки. Он чертовски скучал. — Гарри разберется, сэр. А вам ни к чему переживать лишний раз… — Они травят тебя? Из-за того, что происходит? Со мной? Кровь прилила к щекам будто по щелчку пальца, и он невольно ткнулся Джинну в плечо, чтобы тот не видел его лица. — Ты не думал, что с тобой это никак не связано? Отчего ты решил принимать всё на свой счет, мало ли у вас пидоров на потоке? Бен моргнул. Затем моргнул еще раз, отстранился и растерянно посмотрел Джинну в глаза: — Я проверю. Подумал немного, быстро поцеловал его в губы и ушел вниз, в прачечную, спешно прихватив с собой корзину грязного белья и стараясь не оборачиваться: щеки продолжали гореть, а Джинн за спиной уже тихо смеялся, внимательно провожая его взглядом.***
С занятий Бен пришел рано — преступника их общими стараниями нашли почти сразу. Как и жертву, ей оказалась абитуриентка с большим количеством любящих пошутить друзей и юмором, неприятно отдающим Гарри Милном. Бен все еще не мог поверить, что кошмар наконец-то прекратится, и на радостях принес профессору бутылку хорошего виски. — Я хотел отпустить тебя, — сказал профессор, разливая виски по стаканам. — Пока не поздно. Думал, ты не знаешь, как начать этот разговор. — А я никак не хотел отпускаться, — улыбнулся Кеноби. Не дав профессору выпить до конца первую порцию алкоголя, вовлек в долгий поцелуй. И, не особо сопротивляясь, позволил увести себя в спальню. Обычно Джинн уводил его в спальню отдохнуть. Полежать, посмотреть телевизор, глупо смеяться с любой ерунды или вдруг, подчиняясь внезапному порыву, целоваться под одеялом, украдкой, будто и здесь, в спальне, их может застукать профессор Винду или Йохансон со своей бессменной деревянной клюкой. Каждый раз Бен был уверен, что дело не зайдет дальше спущенных штанов и расстегнутых рубашек, и, уходя, даже немного расстраивался, что не смог решиться и настоять. Бен знал, что Джинн просто его не торопит. — Ты все еще можешь отказаться и уйти, — усмехнулся профессор, а его ладонь — чертовски широкая ладонь, Бен укусил губу, представив, что поместится в его руках целиком, — уже скользила под футболку. Закрывая глаза, он рассчитывал перестать дрожать, перестать снова ловить каждый выдох Джинна. Перестать каждое его касание пропускать через все тело, но весь невольно сосредоточился на его теплых руках, и мог только вздрагивать, когда тот проводил ладонью по его груди. — Я не уйду, — шепнул Бен. Вы сами это знаете. Наслушавшись сплетен, он смел когда-то бояться приставаний профессора, в котором загадок и тайн было больше, чем в истории государства и права. А теперь с удивлением обнаружил, что решился и почти что упрашивает Джинна сам. Прижатый к стене с задранной футболкой, бесстыдно подставляющий шею для новых поцелуев, он устал мысленно умолять профессора спустить руку ниже и, недовольно отстраняясь, потянул его на кровать. Целовал везде, куда мог дотянуться, полез на колени, но был вовремя остановлен: Джинн не хотел сделать больно и осторожно перевернулся, нависая сверху. — Все хорошо, парень. Жарко. Много, быстро и слишком приятно, зажмурился, про себя уговаривая Джинна замолчать, чтобы не слышать надоевший до зубного скрежета голос совести — так нельзя, так невозможно, неправильно, где-то точно должен быть прецедент, запрещающий это… — Расслабься. «Принеси бумаги». «Останься после работы». «Возьми два кофе». — Бен. Неприятно не было, и Бен не мог себе объяснить, отчего. Отчего движения Джинна не заставляли внутренности сжиматься, отчего он не кусал от боли свои руки, и отчего невольно постанывал в подушку, медленно сходя с ума от правильных, уверенных движений, вместо того, чтобы искать в себе хотя бы одну причину полюбить секс, как это было с Гарри, — Бена хватило на несколько минут, как и Джинна, до первых глубоких толчков. Он остался еще ненадолго. Джинн открыл форточки и поменял белье, пока Бен ходил в ванную, а затем оба молчали, допивая виски на кухне. Говорить было нечего.***
— Если он узнает, Милн… — Он не узнает, честное слово, — смеялся в трубку Гарри. — Это было чистосердечное, и я склонен принять, что Чан больше не станет так мелко гадить по просьбе каких-то доброжелателей, о которых он распространяться не должен. Лучше скажите, Кеноби поверил в студентку и ее друзей? — Поверил, — тяжело вздохнул профессор. — Он был готов поверить во что угодно. — Тогда будете мне должны. — Милн. — Да-да, как обычно, долг можете вернуть одним большим «спасибо» или двумя средними. Запишу на ваш с Кеноби общий счет, — хмыкнул Гарри и сбросил вызов.