tv series

Юнги оглушительно хлопает дверью, врываясь в небольшую двухкомнатную квартиру, являющуюся их логовом, и стремительно проносится по коридору. Он игнорирует выплывшего с кухни Сокджина, который ненавязчиво здоровается с ним, и направляется прямо к своей цели. — Прости, Чимин, я пытался, — бормочет в это время Сокджин и вновь скрывается на кухне, усаживаясь за стол и готовясь слушать дикие вопли. И Юнги его не разочаровывает. — Ты совсем ополоумел, Пак Чимин? — орёт тот во всю глотку, заставляя Сокджина поперхнуться кофе. Чимин в это время вжимается в спинку дивана и испугано сморит на своего хёна снизу вверх, пытаясь сделать максимально жалостливое лицо, чтобы его простили как можно быстрее. — Прости, хён. Это вышло случайно, — всхлипывает младший, и его губы начинают непроизвольно дрожать. — Я нечаянно, правда. — Случайно? Нечаянно? — офигевает стоящий над ним Юнги и повышает свой голос ещё сильнее, хотя казалось, что некуда. — Объясни мне идиоту, как можно было нечаянно выполнить задание «убрать по-тихому» выстрелив парню в голову семь раз без глушителя и каким-то чудом умудрившись сделать ему после этого «колумбийский галстук»[1]? Нечаянно переспать с его обдолбанной телкой в соседней комнате, пока он спокойненько гнил у себя на диване, а потом ещё позариться на его футболку и сдать окровавленное шмотьё в прачечную в этом. Самом. Блять. Доме?! — Ну, тут хорошие работники: умеют держать язык за зубами, да и посмотри, хён. Она такая чистая: ни одного пятнышка не найти. Как новая. И кто бы мог подумать, что у задрипанного дилера могут быть фирменные шмотки. — Твою мать, когда-нибудь ты доведешь меня до ручки. Если бы я не знал тебя с детства, уже самолично бы тебя задушил. Почему хоть иногда нельзя сделать все нормально, а не через задницу? Учись уже себя контролировать, хватит психовать по поводу и без, — Юнги тяжело вздыхает и переводит взгляд в сторону. — А что в сумке? — Я обчистил его шкаф: тут много чего интересного. Старший молчит пару секунд, глядя уже улыбающемуся Чимину в глаза, и, наконец, сдаётся. — Рваных джинс в твоей сумке, случаем, не завалялось? — Взял специально для тебя, — младший улыбается ещё шире и, расшвыривая по комнате остальную одежду, выуживает из большой дорожной сумки бледно-голубые штаны. — Только их я стащил у его подружки, но на твои тощие ноги самое то. Юнги чертыхается негромко, но, обмозговав немного ситуацию и взвесив все за и против, забирает джинсы из рук донсэна. — Но учти. Этот факт останется между нами, или тебе серьёзно не жить. — Договорились, хён. Юнги проводит большим пальцем по горлу, снова намекая Чимину на ситуацию, в которую тот попал, и, выходя из комнаты, краем глаза наблюдает, как донсэн хихикает в кулак. «А значит, — делает вывод Юнги, — кто-то ни хрена не понял». Он тихо пробирается к Сокджину на кухню и, сев за стол напротив него, спрашивает устало: — Ну, а ты то куда смотрел? Сокджин на какое-то мгновение мешкает, бегая взглядом по незатейливому узору скатерти, и всё же решает сказать правду. — Если честно, то я с ним не ходил. — Не понял? — По платному каналу неожиданно объявился «Титаник», и мы решили, что Чимин справится и один. И, знаешь, если подумать, то все не так уж и плохо. Парнишка вернулся домой довольный до одури, а я даже поплакал немного, — Сокджин замечает скептический взгляд донсэна и уныло заканчивает: — Ну ладно, не немного. Начал где-то с середины фильма. «Я работаю с идиотами», — думает про себя Юнги, и уже вслух интересуется: — И в кого ты у нас такой сентиментальный? — Я думаю, что в маму. Юнги вспоминает эту приятную женщину, получившую пожизненное после того, как зарезала заточкой двух своих сокамерниц, мешающих дочитать ей «Унесенных ветром», и охотно соглашается с этим предположением. — Да, вы и правда похожи, — задумчиво кивая, говорит младший. — Хорошо, что ты все же остался. Если честно, то я уже тащусь от этих джинс.