Сказка о золотом петушке

В некотором царстве, в тридевятом государстве... — Пабаввы! — писец едва упел рот раскрыть, как его прервал выкрик, совершенный набитым ртом. Ивайзуми, воздев указательный палец к потолку, пытался наскоро прожевать пирожное, молча таращился на испуганно замершего Киндаичи. Кондитерское изделие долго не хотело сдаваться, но когда Хаджиме все же удалось справиться со слишком большим куском, он повторил: — Подожди. Почему ты начинаешь любое повествование с этого безликого вступления, заранее навевающего смертную тоску? — Ну так... так ведь было при Его Покойном Величестве, — растерялся Ютаро, перебирая свитки, лежащие перед ним. — В том то и дело, что он уже покойный, а я, не смотря на весь тот кромешный ужас, что отец оставил мне в виде наследства, пока еще жив, следовательно, все будет так, как я скажу. Следовательно, нужно указать для потомков год, когда произошло описываемое тобой знаменательное событие, и, в первую очередь, название королевства, — Киндаичи наскоро затер куриным пометом первый абзац и приготовился конспектировать вслед за словами короля. — Так, год... Какой сегодня год? — Ивайзуми обратился к своим советникам, до этого молча стоящим по обе стороны от своего повелителя. Матсукава держал в руках поднос с пирожными, а Ханамаки – кувшин с вином. На лицах обоих были донельзя ехидные улыбочки людей, вечно пребывающих себе на уме. Ивайзуми не понимал, как он все еще терпит форменные, порой панибратские издевательства этих двоих, когда существуют такие эффективные методы борьбы с распоясавшейся прислугой, как четвертование, ландшафтный дизайн с колом, запаковка в бочку и многие другие, но Хаджиме всю сознательную жизнь провел бок о бок с этими припадочными, и посему у него попросту рука не поднималась на своих любимцев. Он понимал, что нет смысла ожидать от них ответа, не рискуя при этом нарваться на очередную шутку-прибаутку, колкую на язык и слух. МатсуХана, как их называли при дворе, не изменили себе и в этот раз. Такахиро склонился к сидящему на троне королю и услужливо подсказал: — Год, когда Его Покойное Величество едва не объявило матриархат в королевстве, и его наследному принцу пришлось пошивать для себя у портных женские бальные платья? — Нет-нет, Такахиро, — возразил Матсукава, придя на подмогу своему товарищу. — Это год, когда Его Покойное Величество велело сделать обрезание своему наследнику, а так как специалистов данной области во дворце не нашлось, пришлось просить кузнеца, и тот из-за своей крайней неосведомленности в анатомии едва не отрезал Его Величеству... — Рот закройте, — велел советникам Ивайзуми, с неприязнью вспоминая тот злосчастный день. — Меня чуть не оскопили к чертовой матери из-за этих новомодных штучек с Востока, а вам лишь бы зубы показывать. Доиграетесь, к тому самому кузнецу отправлю, он вам эти самые зубы быстро повыдергивает, будете потом деснами щериться. Который сейчас год? — Одна тысяча шестьсот пятьдесят девятый, — хором ответили советники с постными физиономиями. — Так и пиши, — обратился Ивайзуми к задумчиво кусающему гусиное перо писцу. — В одна тысяча шестьсот пятьдесят девятом году, в королевстве Аобаджосай, иначе известном как Сейджо, на пятьдесят первом году жизни ушел из жизни великий король... И не надо, пожалуйста, отсебятину эту мифическую писать, что, якобы, он извергал драконье пламя, одной рукой побивал семьсот врагов и мог из-под земли доставать неслыханные богатства. Вообще, проверь все свитки, датированные годом его правления и исправь все эти колдунские явления, я не хочу, чтобы меня лет через десять-пятнадцать из-за таких вот родственных связей сожгли на костре. Просто напиши, что безвременно ушел из жизни, оставив своему сыну в наследство целый гарем престарелых наложниц, годящихся ему в бабки, кучу врагов за пределами наших земель и комплекс брошенного ребенка, которого, между прочим, даже не готовили к восшествию на трон. — Так и писать? — уточнил Ютаро, уже привыкший к причудам короля, заставляющего его по нескольку раз переписывать свитки. — Пока так и пиши, вечером принесешь на проверку, может быть, к тому времени остыну, — Ивайзуми устало откинулся на спинку трона и едва не сломал себе при этом позвоночник: крайне расточительный родитель использовал последние деньги из казны на изготовку кресла из чистого золота. Ивайзуми, конечно, продаст это уродство и приобретет более удобный стул с пуховой седушкой, но для начала надо было найти желающего купить залог квадратных ягодиц. — Знаете, Ваша Озабоченность, — Иссей заметил поерзывания короля. — Я слышал о золотой статуе иноверов, которую приходили погладить страждующие, — Матсукава положил на рядом стоящий столик свой поднос со всевозможными пирожными и ватрушками и сделал широкий размах руками, наглядно показывая размеры статуи. — И за несколько столетий ее до того загладили, что стерли ее в небольшой золотой камушек. — Как известно, золото – мягкий металл, — поддакнул Ханамаки. — Ага, и если я буду целыми днями сидеть на этом троне, я сотру большую его часть, а все вещество, его составляющее, перейдет в мой зад, — устало поддержал светскую беседу Ивайзуми и ухмыльнулся. — Да уж, таким биографическим фактом я даже, пожалуй, переплюну отца с его драконьим пламенем. А если кому-то приведется продавать большую ценность, то ее стоимость будет исчисляться в "ягодицах короля Сейджо". Какой ужас. Не записывай это! — прикрикнул он на Киндаичи, быстро строчащего пером в свитке пергамента. — Я чувствую себя скупым лавочником, у которого доходный двор с нескольких концов загорелся, и он мечется по своим владениям, не зная, с чего начинать тушение пожара. С одной стороны нам в затылок дышит Шираторизавское ханство, за ними очередь заняло Карасуновское княжество, от объединенных государств Некома и Фукуродани тоже можно всякого ожидать, а тут еще и закон этот дурацкий, про поиск королевы. А где я ее найду, эту королеву, когда мне надо следить, чтобы на нас не напало внезапно вражеское войско? А если я буду метаться вдоль границ, скаля зубы соседям, мне к тому времени стукнет двадцать один год и корона перейдет следующему претенденту на трон Сейджо. — Его Покойное Величество оставило вам многочисленный гарем, — напомнил Матсукава с нарочито озарившимся данным высказыванием лицом, на что Ханамаки прыснул со смеху. — Вот-вот, в том-то и дело, что мне от такого гарема смеяться хочется. Отец его набирал, когда ему самому было столько, как мне сейчас, и уже тогда эти тетки были весьма зрелыми, сейчас одной из них уже за восемьдесят перевалило, что мне прикажешь, вот такую вот дряхлую да немощную наложницу, которая уже и не помнит, в чем состоят ее обязанности, под венец вести? — Вы могли бы спокойно отправляться на военные действия, а уж мы-то подберем вам девицу, свистнем по всему королевству, отберем самых-самых, — советники до того усердно возливали елей на чело своего короля, что тут даже человек, не ознакомленный с характерами МатсуХаны, и то бы усомнился в искренности слов парней. — Ага, конечно, поди там уже надумали обрядить Кьётани в свадебный наряд и втолкнуть его в мою опочивальню. — И вовсе нет, — деланно оскорбился Иссей. — Мы планировали сделать это с Киндаичи. Писец вскинул голову, отрываясь от свитков, и возмущенно захватил ртом воздуха. — Вот и я о том же, — Ивайзуми встал, потирая ушибленную спину, и подошел к окну, убранному решеткой. — Я должен как-то уместить в оставшиеся мне шесть с половиной месяцев и «выход в свет», чтобы наши соседи поняли, что со смертью отца военная мощь Аобаджосай не угасла, и одновременно с этим наскоро перебрать кандидаток в королевы. О мертвых, конечно, плохо не говорят, но это ж надо было такой закон дурацкий издать! Это ж не овца, ее на рынке не купишь, ориентируясь лишь на вес животного. Выходит, я должен или устроить бал для соседних государств, чтобы не отходя от трона показать им, на что мы горазды, или возить с собой караван баб, одним глазом высматривая недостатки в войсках, а другим оценивая прелести красоток. И то и другое требует кучу денег, которыми мы в данный момент не располагаем, — Хаджиме устало уткнулся лбом в холодное стекло и протяжно промычал, выражая свою крайнюю кручину. — Вот бы мне сейчас драконьим пламенем плеваться, семьсот врагов одной рукой побивать и изымать из-под земли старинные клады с драгоценностями. Эти мифические способности отца мне бы очень пригодились в данный момент. Откуда-то снизу донеслась площадная ругань, крики и грохот чем-то тяжелым. Ивайзуми, испугавшись, что это ворота замка берут на таран, вжался носом в окно, всматриваясь в дальний конец двора. Около ворот и в самом деле была какая-то толкотня, среди которой можно было разглядеть только макушку Кьетани в щеголеватом красном шлеме, но в сторожевые колокола не били, значит, это не вражеское нападение. — Что там происходит? — и, вместо того, чтобы повелеть прислуге сбегать к воротам, около которых скакал беснующийся начальник стражи, Ивайзуми сам быстрым шагом направился к выходу из тронного зала, проклиная отцовское желание устроить «приемную» на самом последнем этаже высокой башни. Кьетани Кентаро был, пожалуй, самым неадекватным человеком во всем королевстве, хотя на фоне внешней политики это было порой не так заметно. Из его положительных качеств можно было выделить непоколебимую преданность новому королю, храбрость, граничущую с суицидальными наклонностями и безупречное соблюдение своих обязанностей начальника стражи, хотя он, порой, перегибал с этим палку. Помимо вышеуказанного рода деятельности он еще был и личным телохранителем короля, денно и нощно бдящим над душой у Ивайзуми (Хаджиме никогда не видел, чтобы Кьетани спал или справлял малую нужду, а питался он в основном тем, что первым пробовал блюда, которые подавали на стол королю), но стоило королю сказать, допустим, не впускать никого в его личную опочивальню, то Кентаро следовал приказу, не позволяя пройти в спальню даже самому королю. Во всем дворе только Яхаба Сигэру, помимо Ивайзуми, имел хоть какое-то влияние на почти что неуправляемого бодигарда, на все прочие замечания, даже исходящие от лиц, куда выше его по иерархической лестнице, отвечал либо звериным рычанием, либо вовсе игнорировал внешний раздражитель. Он всем без исключения напоминал дворового пса, плохо выдрессированного, своевольного и склонного к нанесению среднего ущерба здоровью людей, которые ему не нравились, а не нравились ему практически все, однако, с таким телохранителем Хаджиме был вполне спокоен за свою жизнь, а уж всяческие заскоки Кентаро и потерпеть можно было. У самих ворот, когда запыхавшийся, раскрасневшийся от бега Хаджиме все же прибыл к месту назначения, ему удалось все же кое-что разъяснить. По ту сторону небольшой дверцы, прорезанной в массивном дубе специально для служебного пользования, находился человек, непременно желающий лицезреть короля, но Кьётани он пришелся не ко двору, и блондин рвался изувечить подозрительного визитера. Яхаба, находившийся тут же, еле держал взбеленившегося бодигарда за специальную ручку на вороте кирасы. — При нем какой-то груз, а показывать, что внутри, он не желает, — отдуваясь, пояснил Сигэру, пытаясь накинуть крюк поводка на кирасу Кьётани. — Говорит, только вам передаст из рук в руки великий дар, что он с собой принес! Там действительно большая громадина, в эту дверь она не пройдет, нужно ворота приоткрыть, а Кентаро полагает, что это ловушка, и вокруг в засаде сидят вражеские воины, готовящиеся к вторжению в замок. Ивайзуми пожал плечами, через небольшое окошко посмотрел на человека, стоящего по ту сторону, и, удивленно воскликнув, повелел стражникам в бойнице открыть левую часть ворот. К замку Аобаджосай пришел странствующий волхв.