В Круге Ветра

      Вдовствующая королева Елена Алва с трудом сдерживала слезы. В воздухе витал аромат цветов, церковный хор возносил торжественную молитву Создателю, свет, проникающий сквозь витражи, предавал происходящему налет таинственности. Женщина нахмурилась и горестно скривила губы. Как хорошо, что на ней вуаль, и никто не увидит страдания на ее лице.       У нее отнимали дочь, жестоко и бессердечно, ее маленькую милую Тори. Не вняли ни просьбам, ни мольбам, ни угрозам. Решили за нее, играясь в свою политику. Какая свадьба, если ей всего тринадцать? В ее возрасте в куклы играть надо, а не восходить на ложе с мужчиной. Сама она невинности лишилась в двадцать четыре, и хоть муж был с ней нежен и осторожен, навсегда запомнила ту боль. А повезет ли так ее Виктории, такой маленькой и хрупкой?       Двери отворились, и наконец, Елена смогла увидеть свою дочку. Подвенечное платье подчеркивало ее бледность, и делало ее похожей на бестелесный дух. Взгляд синих испуганных глаз заметался по толпе и остановился на матери. «Спаси меня», - прочитала в нем Елена.       К алтарю невесту вел ублюдок, являющийся по иронии судьбы королем и ее сводным братом. Королева сжала веер и закусила губу. Всякий раз, смотря на мальчишку Санни, она испытывала гнев, досаду и боль за то, что не ее сын сидит на троне и вершит судьбы мира, а бастард, нагулянный в прошлом ее мужем, тогда еще герцогом Алвой.       У алтаря стоял жених – светловолосый юнец с капризными губами и томным взглядом любителя гайифских забав – граф Горик и кардинал Андриан, в миру Валентин Придд – тот еще аспид, надежный союзник Надорского Чудовища. Эта пошлая мистерия порочила само понятие брачного ритуала. С горечью королева вспомнила, как сама летела к алтарю, пьянея от радости и предвкушения исполнения мечты. Она становилась женой мужчины, которого любила и с которым надеялась прожить до конца жизни. Могла ли она подумать, что спустя каких-то четырнадцать лет будет терпеть унижения и опасаться за жизни своих детей? Тогда счастье бурлило в ней, как игристое вино, не оставляя места для сомнений. По прибытии в столицу, маркиз Габайру долго и часто беседовал с ней об обстановке при дворе, но Елена наивно полагала, что все скоро переменится. Любовь ослепляет. Три месяца она жила в блаженном неведенье, считая слухи о романе короля со своим Первым маршалом гнусной клеветой завистников. Иллюзии развеялись на одном из балов, когда Елена стала свидетельницей пренеприятнейшей сцены.       - Что же вы, Ваше Величество, не могли дотерпеть до вечера? - желание исказило голос герцога Окделла, сделав его глубже и несколько ниже. - Нам же не семнадцать, чтобы зажиматься по углам, с риском быть застуканными.       Рокэ вжимал мужчину в нишу, освобождая от одежды и покрывая поцелуями открывшиеся участки кожи.       - Это мой дворец, - выдохнул король куда-то в шею, - и я имею полное право зажимать в любом углу симпатичных Первых маршалов. И прекрати уже напоминать мне об этом кошкином титуле!       Герцог рассмеялся, подставляя под поцелуи горло, а Елена, развернувшись, побрела по коридору, прочь от уединившихся любовников. Как достигла своих покоев она не помнила. Помнила, как хлопотали над ней фрейлины, до вечера отпаивая ее настоем кошачьего корня. Спать она легла с тяжелой головой и опухшими от слез глазами. Проснулась королева с яростной решимостью все изменить. Для начала нужно было встретиться с Окделлом и посмотреть этому развратнику в глаза, а после напомнить мужу о его обязательствах и торговых договорах, заключенных с Урготом.       Любовник ее мужа отличался завидной пунктуальностью. Пока он подходил к беседке, скрытой в глубине сада, королева жадно рассматривала его, стараясь не упустить никакую мелочь. Статный, гордый, уверенный в себе – по красоте он нисколько не уступал королю. Но дело было не во внешней привлекательности, точнее, не столько в ней. Если верить словам дуайена, с которым Елена встречалась утром, их связывали очень тесные узы не то любви, не то вражды. Осознание того, что идущий к ней человек намного ближе к Рокэ, чем она сама когда-либо будет, привело Елену в бешенство. В ту встречу она сделала глупость, непростительную для королевы – дала волю гневу и показала свою слабость. Она смотрела в красивые глаза, глядящие с потаенной насмешкой, и кричала, что ненавидит таких, как он – жалких подстилок, ожидающих чужих подачек. Ее пламенную речь прервал раскатистый смех мерзавца, от которого все внутри похолодело.       - Забавно, что об этом мне говорите Вы, - последнее слово он особенно выделил. - Мы были в ссоре, когда Рокэ давал согласие послам вашего отца. Вы всего лишь шпилька, что должна была задеть меня. Если не верите, спросите у него самого, кто ему дороже: законная супруга или жалкая подстилка?       Тот разговор был одним из тех событий, что не явно, но неумолимо влияют на судьбу. Как и она, герцог тоже позволил своей маске чуть соскользнуть. Увиденное на какой-то миг, краем глаза заставило Елену содрогнуться. Не мужчина ее возраста стоял тогда перед ней, а сам Леворукий.       Слова кардинала вырвали ее из воспоминаний. Елена повернула голову вправо. Там, через проход, между своим королем-любовником и сестрой, которую он так удачно выдал за этого самого любовника, сидел виновный в ее несчастьях герцог Окделл. Сын мятежника, взятый в оруженосцы убийцей отца. Предатель, поддержавший реставрацию Раканов. Дважды предатель, возглавивший переворот, что вернул власть Олларам. Трижды предатель, натравивший на своего малолетнего короля толпу разгневанных простолюдинов и жестоко убивший беззащитную королеву. Любовник трех монархов, который, несмотря на все потрясения Излома всегда оставался в выигрыше. Настоящий делатель королей.       Нет, с этим человеком ей не стоило тягаться, будь она хоть трижды королева. Голод и унижение, угроза жизни и положению заставили Ричарда Окделла обзавестись прочным панцирем и мощными челюстями. Теперь же, набравшись опыта и войдя в полную силу, он, без сомнения, являлся самым опасным человеком Золотых земель.       Герцог посмотрел в ее сторону и кивнул. Королева поняла, что слишком долго и пристально смотрела на него и перевела взгляд на его унылую сестрицу, познающую все прелести очередной беременности. Интересно, как Окделл заставил короля исполнять супружеский долг. Не приходит же он в королевскую опочивальню, чтобы контролировать процесс и вмешаться, если потребуется помощь? В таком случае понятно, почему Айрис столь часто в положении. Другое дело, что детей она либо сбрасывает, либо, доходя положенный срок, рожает мертвых. Елена жалела бы ее, если бы не завидовала - единственный из выживших ее детей был мальчиком.       Сама Елена после рождения второй дочери твердо решила произвести на свет наследника престола. Она жертвовала на храмы, совершала паломничества, спрашивала советов у лекарей. И вот, наконец, ее усилия принесли плоды. Ее третьим ребенком был крепенький красивый малыш, мальчик. Весь день она не выпускала сына из рук и даже прогнала кормилицу, сказав, что в ее услугах не нуждаются – у нее было достаточно молока, чтобы выкормить сына самой. Король появился один раз, удостоверился, что с ними все хорошо и отбыл заниматься своими, без сомнения, важными делами, но Елене было все равно. У нее был сын, ее звездочка, ее надежда.       Вечером, кормя ребенка, она так расслабилась, что не заметила, как задремала. Проснувшись, она прижала сына к сердцу. Что-то было не так, слишком уж малыш спокойно спал. Крик, вырвавшийся из ее горла, переполошил половину дворца. Прибежавший на него лекарь осмотрел младенца и с видимым страхом сообщил, что ребенок мертв, и он не в силах помочь.       - Но как же! - стонала королева. - Еще вечером он был здоров!       - Он подавился, Ваше Величество.       Подавился?! Чем он мог подавиться?! Осознание того, что смерть столь любимому и долгожданному сыну принесло ее молоко, заставило Елену упасть на колени и завыть, прижимая к себе мертвое тельце. Сколько она лежала, укачивая его, она не помнила. В сознание ее привел холодный ненавистный голос.       - Вам больно, Ваше Величество? Хотя зачем я спрашиваю – и так видно, что да. Оплакиваете ли вы маленький плачущий комочек или свою надежду когда-нибудь избавиться от меня?       Ричард Окделл возвышался над ней, как гора. Он был напряжен и глядел так, словно хотел влепить ей пощечину.       - Моя жена умерла родами, - он опустился рядом с ней на ковер. - Признаться, я чуть не убил младенца, что заставил ее так страдать, и мне было все равно, что он мальчик.       Елена замерла, потрясенно глядя на герцога Окделла. Такой откровенности от него она не ожидала.       - Прекращайте все это. Рожайте дочерей и заботьтесь о них. У этой страны уже есть наследник, а принцессы никогда не бывают лишними.       Его слова одновременно и напугали королеву, и заставили задуматься. Долго ли проживут ее сыновья, и сможет ли она защитить их? Третью дочь она встречала с радостью и облегчением…       Венчание завершилось. Молодые прошествовали к своей открытой коляске. За ними потянулись король со свитой и остальные придворные. Елена, согласно дворцовому этикету, шла за королевской четой, но перед герцогом и герцогиней Окделл.       - Ваше Величество, - вдовствующая королева обернулась и посмотрела в глаза герцогу Окделлу. - Не окажете ли нам с женой честь и не отправитесь ли во дворец в нашем экипаже?       Удивление пересилило страх. Зачем ему это? Хочет поговорить? Сидя в карете и смотря в окно, она думала о Виктории. Хорошо ли с ней будет обращаться муж? Полюбит ли она его? Будет ли счастлива? Словно прочитав ее мысли, герцог сказал:       - Теперь она часть нашей семьи, а своих мы в обиду не даем.       Елена почему-то сразу поверила ему, смотрящему прямо в душу. Теперь ее сердце было спокойно.