Дежурство с продолжением

Майки всё время, что Джерард себя помнил, был неуправляемым дотошным пиздюком, но убедился он в этом в сто тысяч миллионный раз в пятницу вечером. — Джи, — сказал Майки в четверг, наклонив голову, и то ли это выражало задумчивость, то ли пофигизм, неизвестно. — У меня к тебе просьба. Давай махнёмся дежурствами? Я за тебя останусь сегодня, а ты за меня — завтра. Чувак, выручай, очень надо. У меня просто охрененные планы на пятничный вечер. Джерард хмыкнул. Иногда Майки уходил в загул — ну как в загул, таскался за новой юбкой в надежде, что она — та самая, неповторимая и единственная, но выливалось это по большей мере в пополнение его коллекции забытых лифчиков и трусиков. Джерард давно не спрашивал брата, когда он уже успокоится и перестанет бегать за каждой симпатичной девушкой. По себе знал — будет бегать. До тех пор, пока Та Самая не вышибет мозг и все остальные желания одним своим присутствием в радиусе ста шагов. Человек странно устроен. Насильно заставить его остепениться невозможно. Желания будут клокотать внутри, оковы — трещать от сдерживаемого либидо, и в итоге притянутые за уши отношения полетят в Тартар. И кому это нужно? Всему своё время, думал Джерард. Он был уверен, что и на улице Майки наступит праздник. Но всё же предложение брата его напрягло. Слишком тот неохотно менялся сменами дежурств. С чего бы это? — А кто ещё дежурит? Из сестёр? — О, — мило улыбнулся Майки. — Будет Клара, кажется. Я не уточнял. Ну так, как? Поможешь, братишка? Запрещённый приём. Вот так по-щенячьи заглядывать в глаза и называть братишкой. Джерард вздохнул и улыбнулся — уже сдался, и Майкл прекрасно знал это. Дело в том, что у Джерарда не было совершенно никаких планов на вечер пятницы и утро субботы. Перенести ночёвку няне не представлялось проблемой — он сегодня же обговорит это с мисс Торез и пообещает надбавку за работу в выходной. Майки и об этом знал… — Хорошо, — кивнул он. — Мой братишка, — счастливо улыбнулся Майки и полез было обниматься. В хосписе. В разгар рабочего дня. Джерард едва успел вывернуться из длинных цепких рук. — Ну всё, отстань, я ведь согласился. Эй, хватит. Майки усмехнулся и вернулся в мягкие объятия своего кресла, окинул взглядом кабинет с открытой дверью в коридор, где постоянно кто-то проходил. — Слушай, Джи? — М? — Сколько Лин уже не была дома? Джерард мгновенно посерел. Он вообще не очень любил говорить о своей бывшей жене, даже с братом. Почему-то каждый раз, когда о ней заходил разговор, он отчётливо вспоминал, как обидно его обманывали и водили за нос. И эти воспоминания не были приятными. Лин обещала вернуться полтора месяца назад. Она звонила каждую неделю и сочиняла всё новые и новые причины, почему она до сих пор где-то у чёрта на рогах, а не в Нью-Йорке. Это было уже привычно и не вызывало гнева и сотни бессмысленных вопросов. Но обижало всё так же сильно. Бэндит очень по ней скучала. И это детское чувство, чистое, сильное и напрочь лишённое логики — любить мать любую, даже если она фактически не появляется дома — Джерард никогда не говорил с дочерью о Линдси в таком тоне, но часто думал — это чувство резало его по живому. С ним крошка Би зачастую не была столь трепетной и нежной. А может, это просто проблема родителей, которые всегда рядом, под рукой. На них дети не распыляются ровно до того момента, как они исчезают из видимости. И вот тогда-то поднимается настоящий вселенский вой. Это утешало. Факт был в том, что без Линдси Бэндит прекрасно могла обходиться — наверное, уже привыкла. Но стоило Джерарду пару раз задержаться на работе дольше положенного, как дочь устраивала няне страшные концерты, что не ляжет спать, пока папа не вернётся и не поцелует на ночь. Джерард улыбнулся. — Кажется, месяца три. А что? — Скучаешь? — Шутишь? — нахмурился Джерард. — Без неё тихо и спокойно. Просто я всегда с напряжением жду её возвращения. Потому что знаю, что будет твориться у нас в доме. Каждый раз одно и то же. Она так и не захотела снять здесь жильё даже за мои деньги, сказала — нет смысла. — Ты просто так мило улыбнулся, — хмыкнул Майки. — Вспомнил про Бэндит, — честно признался Джерард. — Она, конечно, скучает. — Ясно. — Майки кивнул и сладко потянулся в своём кресле. Близился обеденный перерыв, а потом остаток смены они с Джерардом собирались помогать наверху, в стационаре. — Тогда пойдём, поедим. Не забудь предупредить няню. Вдруг у неё свои планы на субботу? Джерард кивнул, они вышли из кабинета Майки и направились к небольшой столовой в холле первого этажа. * И когда наступила пятница, рабочий день был окончен, и у Джерарда после смены перед дежурством не осталось времени даже чтобы сбегать до фаст-фуда перекусить, он снова вспомнил, что его любимый брат — изворотливый дотошный пиздюк. Потому что когда он, разобравший, наконец, свои бумаги на столе, пошёл в сторону сестринской, чтобы поздороваться с Кларой, тихо постучал и толкнул дверь, он… увидел Фрэнка, сидящего с ногами на единственном раскладном диванчике. Его волосы были взъерошены больше обычного, в ушах красовались белые эппловские беспроводные «таблетки», большие пальцы ловко жамкали рычажки-джойстики небольшой игровой приставки в его руках. Он выглядел крайне увлечённым тем, что происходило на экране, яростно гримасничал и тихо бубнил себе под нос ругательства. Джерард так обалдел от неожиданности и великолепия картины, что замер в дверях. Фрэнк не обращал на него никакого внимания. Джерард даже кашлянул ради проверки — ноль реакции. Тогда он просто оперся о дверной косяк и принялся смотреть. Через какое-то время Фрэнк вдруг кинул на него быстрый взгляд и тут же вернулся к игре, а потом по его телу пробежала лёгкая дрожь, и он замер. Снова посмотрел на него, побелел, покраснел, выключил игру и медленно вытащил наушники по очереди. — Не знал, что ты дежуришь, — едко процедил Джерард, чувствуя разгоняющийся злой ритм сердца в груди. Чёртов грёбаный Майки! — Я… эм. Всё по графику. Он висит в ординаторской, — кое-как выговорил Фрэнк. Он терзал пальцами несчастные «таблетки». — Фрэнк, ты режешься в приставку во время дежурства? В наушниках? Ты серьёзно? Ты можешь пропустить вызов. Это не шутки. — Но… я прямо напротив тревожной лампочки. Я бы сразу увидел её. — Я простоял в дверях минут пять, прежде чем ты меня заметил, — прищурился Джерард. — А как поживает мой отчёт по новоприбывшим за последний месяц? И карта мисс Зой, ты обещал доделать к четвергу? — Я всё сделал, просто ещё не… — Фрэнк судорожно вдохнул, отвёл глаза и вдруг нагнулся вниз, обхватывая голову руками: — Да блять, ну какого же ёбаного хуя, такая офигенная работа, к дому близко, врач красавчик. Ну почему всё, блять, вечно через жопу у меня? — пробубнил он тихо себе под нос, но Джерард всё разобрал до слова. И ему внезапно стало так паршиво. Мерзко, совершенно отвратительно. Он ебал Фрэнку мозг без малого три месяца, и все эти месяцы Фрэнк работал как заведённый, и ни у кого в этом заведении не было ни одной особо веской причины придираться. Конечно, наушники в ушах — это не очень хорошо во время дежурства, но это лишь единичный мелкий огрех, а Фрэнк сейчас выглядел таким сломленным и подавленным, будто и вправду заслужил всё это от Джерарда. Джерард нервно пожевал свои губы, затем сделал шаг внутрь и закрыл за собой дверь. На защёлку. Фрэнк так и сидел на диване ссутуленный, обхватив голову руками. Джерард искренне надеялся, что не довёл парня до слёз. Это было бы уж совсем чересчур. Он подошёл ближе и опустился рядом — втиснулся задницей между острым коленом Фрэнка и подлокотником старого добротного дивана, что стоял в сестринской с тех самых пор, как Джерард поступил на работу в хоспис. — Эй, — сказал он, чуть толкая Фрэнка плечом. Тот всхлипнул, а потом до Джерарда донеслось хрипловатое: — И чего ты хочешь? Чтобы я уволился? — Джерард вздохнул. — А если нет? Мне нравится эта работа. Если бы не твои… — Послушай, — Джерард снова глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он отчётливо понял, что пора кончать с этим устроенным им цирком. Оно не стоит того, чтобы так портить человеку жизнь. Тем более, что он всё равно влюбился, так что… Уж лучше пускай его пошлют. В прохладных и чисто деловых отношениях работать даже проще. Может, его отпустит. — Ты не должен увольняться. Ты вообще ни при чём, Фрэнк. Серьёзно. Прости меня. Фрэнк замер, а потом проехался по лицу рукавом и медленно поднял голову. Уставился на Джерарда. Его щёки и глаза были красными, но он хотя бы не плакал. — Что? Повтори, — с непониманием попросил он. Джерард нервно улыбнулся. — Ты тут ни при чём, Фрэнк. Ты отличный работник, и мне не стоило тебя доставать. Вся проблема… она тут, — Джерард легонько постучал себя по виску. — И реальный ты не имеешь к ней отношения. Это мои тараканы. У Фрэнка округлились его красивые, каре-зелёного цвета, глаза. Веки по кругу чуть покраснели и припухли, но от этого глаза казались лишь ярче и притягательнее. — Ты хочешь сказать, что издевался надо мной просто по приколу? — ошарашенно выдохнул он. — Ты, вообще, нормальный? — Чёрт, — Джерард провёл руками по лицу, стирая с него усталость и смущение, преодолевая накатывающую нервозность. — Всё не так. Понимаешь, ты пришёл к нам, и для меня это было, — он посмотрел на потолок и вскинул руки, — ба-бах! Словно я попал в эпицентр взрыва, и ты, чёртов мой типаж, постоянно ошивался рядом, потому что ты — мой медбрат, и при этом отличный медбрат. Я не должен был… Короче, ты мне сразу понравился. Я не хотел, чтобы мы сближались. Я бы начал приставать к тебе, ты — чувствовать неловкость, и всё это полное дерьмо, — Джерард кое-как договорил и сник. Фрэнк долго молчал, буравя взглядом его висок. Джерард перебирал пальцы, засунув руки себе между ляжек, и ждал, когда его уже обзовут мудаком. Он не мог посмотреть Фрэнку в глаза. По сценарию, Фрэнк немного запаздывал со своей репликой. — То есть, — вдруг услышал он приглушённый голос Фрэнка. — То есть, ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь? И ты поэтому доставал меня? — Не потому, что нравишься, — простонал Джерард, сильнее сутулясь. — А потому, что я надеялся, будто смогу держать дистанцию. Что если буду вести себя так, то… — И как? — дерзко перебил Фрэнк. — Получилось? — Хреново получилось, — со вздохом признался Джерард. И, наконец, повернул голову, встречаясь с Фрэнком взглядом. — Я в тебя влюбился. Поэтому, лучше бы тебе уже послать меня, написать жалобу, потребовать премию, что угодно, — и, может, тогда меня отпустит. Знаешь, всегда немного проще, когда есть некая определённость… Фрэнк нервно, по кругу облизнул обкусанные яркие губы, которые тут же стали блестящими. Джерард залип намертво. — Какой же ты идиот, Джерард, — сказал он и вдруг резко наклонился к нему, хватая рукой за шею, и притянул к себе, и жарко прижался своими облизанными губами к его рту. Никакого языка, никаких движений, они замерли, и Джерард ошарашенно смотрел на тонкие веки Фрэнка, опушённые тёмными, выгоревшими на кончиках ресницами. Так близко. Его губы оказались мягкими и мокрыми, а поцелуй — твёрдым, невысказанным до конца, они замерли в неудобной, нелепой позе на старом диване. От сладкого соединения губ стало на пару градусов жарче не только всему телу, но и в воздухе между ними. Джерард, честно, совершенно обалдел. Фрэнк отстранился и медленно открыл глаза. — Кофе, — только и сказал он и едва заметно улыбнулся. И правда. Джерард успел выпить кофе, прежде чем идти сюда. — И… это значит?.. — неловко начал Джерард, украдкой облизывая свои губы в попытке уловить какой-нибудь вкус Фрэнка. — Это значит, что ты мудак, — вздохнул Фрэнк. — Я уж думал, у меня ни шанса. — Э? — Ты доставал меня и был всегда такой типа «посмотрите на меня, я самая прекрасная и самая язвительная Холодная Королева этого хосписа», — быстро проговорил Фрэнк. — Снежная, — поправил Джерард. — Да хоть Ледяная, — покачал головой Фрэнк. — Думаешь, я бы оставался на работе, где меня долбят всякой фигнёй столько времени только ради удовлетворения своего эго? Джерард, ты самый классный парень, на которого я когда-либо западал. Я думал, что справлюсь с твоими придирками и докажу тебе, что я на что-то гожусь. И ты меня заметишь. Знаешь, как бывает. Типа, посмотришь иначе. А ты просто… — Фрэнк вдруг хихикнул и рассмеялся. Джерард искренне выпал в осадок от его чистого, свободного смеха. Его так долго не было слышно. Он сам расплылся в широкой улыбке. — Но последний месяц ты был в ударе. Я честно задумался о том, чтобы послать всё нахер и сменить работу. — Фрэнк вздохнул, не сводя с него взгляда. — Чёрт, сколько же мы времени потеряли. Джерард понял, что это было приглашение. Сам наклонился к Фрэнку и прихватил ртом его нижнюю губу, выпустил и лизнул её языком. Фрэнк вздрогнул. После чего расплёл ноги и спустил их вниз, а сам вжался в Джерарда всем собой, обхватил руками за плечо и затылок, и втиснулся в губы поцелуем — резким, нахрапистым и мокрым. Он оказался настоящим дерзким панком, не только внешне, но и внутренне. Их языки столкнулись во рту Джерарда, и это было подобно красочному взрыву внутри головы, помутнением, начинающимся в самом затылке и вязко стекающим жаром по позвоночнику в самый пах. Джерард почувствовал себя пьяным, сильно пьяным. А ещё расслабленным и податливым. Сам он пристроил свои руки на талии Фрэнка, чувственно поглаживая ткань форменной рубашки большими пальцами. У Фрэнка были совершенно прекрасные, мягкие и чувствительные бока. А ещё эрекция, — Джерард решил осмелеть и спустил руку с талии на бедро, а потом резко — на пах — и пригладил ладонью твердеющий под пальцами ком. Член отзывался охотно и бодро, Фрэнк сладко вздрогнул и замер, и тогда Джерард, уже страстно уложенный им на подлокотник, внезапно перехватил инициативу и сам повалил Фрэнка в противоположную сторону, устраивая затылком на толстый мягкий валик. Он скользнул языком внутрь, вылизал гладкую, чуть прохладную изнанку его щёк. Снова прихватил рукой поверх тонкой ткани брюк полностью вставший член и сжал его, вслушиваясь в хриплый стон Фрэнка прямо изо рта в рот. — Охренеть, — выдохнул Фрэнк, когда Джерард ненадолго отстранился, переводя дыхание. В его ушах бухал бит собственного сердцебиения и разносилось эхо последнего сладкого задушенного стона Фрэнка. — Я словно сплю. — Ты не спишь, — улыбнулся Джерард, не переставая оглаживать член через ткань. Не то чтобы он надеялся доставить удовольствие таким образом. Просто оторваться от этой большой, твёрдой и горячей штуковины в штанах Фрэнка было решительно невозможно. Во рту уже начала прибывать слюна. Он резко сглотнул. — Я должен извиниться. Я был таким мудаком. — Самым заёбистым мудаком из всех, что мне встречались, — хмыкнул Фрэнк. — О, ч-чёрт, — рвано выдохнул он, когда Джерард сжал его снова. — Я надеюсь, ты простишь меня, — прошептал Джерард, разглядывая Фрэнка — разгорячённого, покрасневшего, с всклокоченными волосами и глазами, в которых расплылся чернотой желания зрачок. — Потому что я очень хочу, чтобы ты простил меня. Я и представить не мог, что ты… Джерард вздохнул, не закончив фразу, и спустился всем собой ниже, дотягиваясь до шеи Фрэнка губами, оставляя жёсткие, требовательные, шарящие по слегка щетинистой коже поцелуи. Он остановился и прикусил вытатуированного скорпиона с одной стороны, и медленно, широко и сладко лизнул ножницы с лентой с другой. Он понятия не имел, что значили татуировки, но они так заводили, что Джерард захлёбывался желанием, а член, придавленный жёстким швом в паху, невыносимо пульсировал. — Так передо мной ещё не извинялись, — простонал Фрэнк, когда с шеи Джерард перешёл на грудь и начал придавливать языком и прихватывать зубами сосок прямо через рубашку. По ткани скоро расплылось небольшое влажное пятно, под которым торчал взбудораженный твёрдый бугорок, Джерард улыбнулся тому, как загнанно, часто дышит Фрэнк. Он казался таким податливым и чувствительным, что взять у него в рот хотелось до жаркой темноты перед глазами. — Мне нравится наша форма, — сказал Джерард, когда спустился с дивана и встал рядом на колени, притягивая Фрэнка за бёдра ближе к себе, наглаживая его член и раздумывая, чего ему хочется больше — задрать рубашку и вылизать ему живот, рассмотреть всё, что там нарисовано на его незагорелой коже, или стянуть уже штаны и выебать ртом. Нетерпение решило в сторону второго. — Приподнимись, — шепнул он, и Фрэнк сразу понял, поднял задницу и простонал, когда Джерард случайно задел его влажную, наполовину открытую головку резинкой белья. Он спустил трусы и брюки ниже колен и обалдел. Вся кожа вокруг паха, над густой дорожкой тёмных волос была разрисована татуировками. Какие-то птицы, слова, орнаменты… Это выглядело невероятно, особенно в сочетании с девственно чистыми, в тёмных волосках, бёдрами. Джерард приподнял рубашку, огладил мягкий, нежный живот и, наконец, припал к члену. Как же он этого хотел — он сам сладко, довольно простонал, как только крупная налитая головка приятной тяжестью легла на язык. Густой, дурманящий запах мужского возбуждения шибанул в нос, солоно разлился во рту. Фрэнк тёк, и новая капля смазки только что скатилась Джерарду на язык. — Господи, да сделай ты что-нибудь уже, — проскулил Фрэнк, двинув бёдрами вверх, и Джерард, пошло улыбнувшись, только крепче придавил его к дивану, широко вылизывая его ровный, крепкий член, постоянно цепляя языком края головки. Он знал — от такой ласки не кончишь, но прошибает от неё от пальцев ног до позвоночника не хуже импульсной терапии. Одной рукой он крепко держал Фрэнка за бедро, не давая воли двигаться, а другую переместил прямо под член и обхватил пальцами поросшие волосками яйца, мягкие и упругие. Они отлично легли в ладонь, Джерард с упоением перекатил и чуть сжал их, заставляя Фрэнка вздрогнуть. И, не дав ему выдохнуть, вдруг взял так глубоко, что если бы Фрэнк положил руку ему на горло — он бы почувствовал под пальцами очертания своей головки и твёрдость собственного ствола. Джерарду не хотелось долго. Он мечтал почувствовать вкус семени Фрэнка на языке, мечтал увидеть его в тот момент, когда он кончит, и поэтому принялся быстро, жарко отсасывать, на каждое движение касаясь языком уздечки и иногда поворачивая голову вбок, чтобы освежить ощущения. Фрэнк загнанно дышал, пытаясь пальцами прорвать обивку дивана. Джерард видел только его острый подбородок, в предоргазменной судороге вскинутый к потолку. Фрэнк охнул, выгнулся в пояснице и кончил, выплёскиваясь густыми каплями ему в рот. Джерард просмаковал каждую из них, сглотнул, а потом нежно, мягко вылизал весь член снова, в искренней надежде на то, что пробует его не в последний раз. Фрэнк оказался вкусным, без грамма горечи. Или Джерард так изголодался, или даже эта его часть была на самом деле прекрасна. Он приник щекой к мягкой, тёплой внутренней стороне бедра и снова вдохнул запах Фрэнка. Перед его глазами член, стоявший колом всего несколько мгновений назад, медленно опадал. Джерард глаз не мог отвести от этого зрелища. — Уф, — наконец выдохнул Фрэнк. — Это было… да… Джерард усмехнулся. Он знал, что на самом деле отлично отсасывал. Талант не пропьёшь. — Подумал тут, что есть в тебе что-то от Фионы, — сказал вдруг Фрэнк и снова совершенно по-мальчишечьи очаровательно хихикнул. — От Фионы? — удивился Джерард. — Это как? — Ну, днём ты весь такой из себя красивый и злой, а по ночам преображаешься… Джерард повернулся к коже на бедре Фрэнка и мстительно прикусил её. Тот ойкнул и подпрыгнул. — Больно же! — Это чтобы не обзывался. И тут на стене рядом с диваном загорелась одна из множества красных лампочек, и раздался тревожный звук вызова. — Двадцать седьмая. Миссис Пимс не спится, — тут же сказал Джерард, поднимаясь на ноги. Его губы приятно саднило, и ему отчаянно хотелось посмотреться в зеркало. Он знал, что его поалевший натруженный рот и запах выдают его с головой сейчас. У него всё ещё стояло, но он чувствовал, что в этот раз успокоится и так. Не всё сразу. Джерард улыбнулся своим мыслям, наблюдая, как Фрэнк натягивает брюки на их законное место и торопливо оправляется. Когда Фрэнк встал рядом, Джерард было повернулся к двери, но Фрэнк поймал его за запястье и снова развернул к себе, тут же прижимаясь телом и мокро, глубоко целуя. — М-м, — простонал он ему в рот. — Извинения приняты. Джерард усмехнулся в его губы, покачал головой и открыл защёлку на двери. Работа не ждёт. И он очень надеялся, что миссис Пимс просто хочет попить, или в туалет, и что со здоровьем у неё всё в порядке. Насколько оно может быть в порядке в её случае. * Они до утра проговорили о всякой ерунде. У Джерарда никогда такого не было, чтобы вот так — запоем обо всём на свете, без страха сказать глупость, без страха показаться идиотом или странным. Они долго спорили о «Звёздных Войнах» и размышляли, кто в семейке Адамс из одноимённого фильма любит больше, Мартиша или Гомес — о, это был жаркий спор! В итоге, они заговорились и забыли его суть, сойдясь на том, что Мартиша прекрасна, а её платье надо ввести в тренд для домохозяек. Даже молчать и пить чёрный горький кофе с Фрэнком оказалось просто и приятно; даже сидеть в разных углах сестринской — Джерард на подоконнике у распахнутого настежь окна, а Фрэнк — развалившись на диване, — и кидать друг на друга долгие, многозначительные взгляды. Всё это вызывало внутри новые и новые приливы тепла и ни разу — напряжения, что сковывало Джерарда в первые дни работы с ним. Словно пала тщательно возводимая стена, приносящая столько дискомфорта обоим. — Слушай, — спросил Фрэнк под утро, когда солнце разлило свет по полу в сестринской, а Джерард мягко похрапывал на его плече. — Ты далеко живёшь? — Не очень, — сонно отозвался Джерард. — Вот и я не очень, — сказал Фрэнк, и его голос выдавал смущение. — Эм, не хочешь отоспаться у меня? Ну, после дежурства, всё такое. Джерард поднял голову с плеча и заглянул Фрэнку в глаза. Тот улыбнулся, и его скулы цвели румянцем. — Отоспаться, говоришь? — хмыкнул Джерард, почти касаясь носом его носа. — Ладно, подловил, — смущенно хмыкнул Фрэнк. — Отоспаться не выйдет, но зато у меня отличный твёрдый матрас. И кровать не скрипит. — Это аргумент. — Не хочу, чтобы это заканчивалось, — вдруг тихо выдохнул Фрэнк и мягко прихватил ртом губы Джерарда. Под кожей снова пробежались тысячи иголок, сонливость как рукой сняло. Джерард улыбнулся. — Я тоже не хочу. Так что с удовольствием зайду к тебе. Ну, отоспаться. Они глупо усмехнулись друг другу и провалились в медленный, вязкий и ленивый поцелуй. За окном рассветало, в парке заливались трелями птицы, и словно из далёкого далёка доносился шум машин с ближайшей к хоспису дороги. Джерард целовал Фрэнка и думал о том, что, наверное, нет ничего плохого в том, чтобы просто разрешить себе влюбиться, независимо от последствий. А ещё он подумал, вдруг чудеса на этом не закончились? Вполне возможно, они все ещё впереди. Чем чёрт не шутит?