Дежурство с продолжением

— Привет! — подскочил со стула Тот Самый Парень навстречу Джерарду, протягивая руку. — Я Фрэнк Айеро. Буду очень рад работать с тобой. И… И Джерард завис на несколько долгих мгновений крепкого, уверенного рукопожатия. У Фрэнка оказалась широкая кисть с изящными пальцами и круглыми, коротко остриженными ногтями. Он почувствовал всё тепло его руки и даже шершавость мозолей на подушечках под пальцами — этот парень явно не боялся работы. А ещё… — Привет, — на автомате произнёс Джерард, разглядывая вязь тёмных татуировок, начинавшихся от самых пальцев и оплетавших всё запястье и руку, уползающих под короткий рукав формы медицинского персонала. Это был удар коленом ниже пояса и сразу битой сзади, по затылку. Чтоб наверняка. Майки сво… — Я Джерард Уэй, — всё же закончил он. — Надеюсь, мы сработаемся. Потом он перевёл взгляд на лицо и близоруко прищурился, и… пропал. Фрэнк не был красавцем. Он определённо не представлял собой идеальный мужской образ, чтобы любой мог дрочить на него по ночам, но для Джерарда… Для Джерарда Фрэнк Айеро оказался чёртовым воплощением потаённых подростковых фантазий, которые намного позже вышли на новый качественный уровень. Фрэнк был стопроцентным воплощением его типажа, и от этого осознания Джерарду захотелось одновременно пустить слезу и истерично заржать. Его кадык совершил судорожное движение вверх-вниз, и он, наконец, отпустил руку Фрэнка, стиснутую затянувшимся рукопожатием. — Эм, — Фрэнк замялся и указал на себя пальцем, — ничего, что я… Ну, ты ничего не имеешь против? Джерард задумался. «Ничего, что я выгляжу как маленький дерзкий панк?» «Ничего, что татуировки покрывают мои руки от ногтей и даже торчат из-под ворота медицинской формы на шее?» «Ничего, что в моих ушах тоннели ровно такой ширины, чтобы просунуть в них кончик языка?» «Ничего, что у меня проколота губа и нос, но я сегодня без колец, потому что воспитанный мальчик?» «Ничего, что мои глаза отливают зеленью, а форменные брюки настолько узкие, что обтягивают задницу и обрисовывают очертания члена и мошонки?» Какое именно из этих грёбанных «ничего» он хотел спросить? Джерард вздохнул и нервно дёрнул плечом, отворачиваясь. Его стол, заваленный бумагами и канцелярскими принадлежностями, стоял у противоположной стены. — Нрмально, — неразборчиво пробурчал он Фрэнку. А потом снова поймал его взгляд. Всего секунду назад напряженно замерший, после его реплики Фрэнк оттаял и улыбался… Ох, лучше бы он этого не делал. Джерард принялся разбирать привычный бардак на своём столе, чтобы как-то отвлечься. У него на полном серьёзе вспотели ладони и часто билось сердце. Он понял вдруг, что очень, очень сильно преувеличил, подумав «вот теперь будет попроще» сегодня. Хера с два ему будет попроще. Только не с Фрэнком. И, поразмыслив о сложившейся ситуации на взбудораженную голову, то и дело спотыкаясь мыслями о дружественные, бодрые реплики Фрэнка и взгляд его умных, добрых глаз, он понял — так работать ещё хуже, чем без медсестры. Не влюбиться в лучшее из воплощений своих мокрых фантазий представлялось невозможным — у Джерарда уже теплело за солнечным сплетением от одного только присутствия Фрэнка в одном с ним помещении, от едва уловимого запаха его одеколона, который сливался с привычным запахом кабинета и всё внутри груди переворачивал вверх ногами. Выход виделся неутешительный. Научиться ненавидеть его. Внушить себе, что от этого зависит его спокойная жизнь, и начать изводить придирками и подъёбками по делу и без — о! Джерард прекрасно знал, как это делается. Жизнь бок о бок с Майки не прошла бесследно. — Так откуда ты, Фрэнк? — спросил Джерард, делая вид, что чрезвычайно занят просматриванием старых бумаг. Вообще-то он понял только одно — Боб должен был дать резюме Фрэнка ему на согласование. Но резюме не было. Если бы он увидел его хотя бы на невзрачном прямоугольнике фотографии, он бы… Он бы не позволил этому всему случиться с ним. — Я из Джерси, — дружелюбно отозвался Фрэнк из-за своего стола. Он увлечённо рассматривал журнал, который Элис вполне сносно вела до него, но сразу отвлёкся, чтобы ответить. — Закончил медицинский колледж и пару лет отработал в местной больнице. Скука смертная. Ничего не происходит. Сплошные бумажки. Джерард взял себе на заметку — бумажки. Парень ненавидит бумажную волокиту. Джерард сам её на дух не переносит, он понимает, но… — Ты думаешь, у нас тут сплошное веселье с утра до ночи? — спросил Джерард, вскидывая бровь и рассматривая Фрэнка глаза в глаза. — Ты ведь понимаешь специфику хосписов? Я думаю, что ты и тут скоро заскучаешь, а мне придётся искать новую медсестру, — Джерард картинно вздохнул и снова зарылся в бумажки. Чёрт! А ведь резюме Фрэнка было. Лежало на его столе аккуратно задвинутым под кипу других бумаг листочком ровно под факсом. Боб прислал его и приписал внизу — молчание приравнивается к согласию. Изворотливый сукин сын. Он так залип на небольшую фотографию Фрэнка в углу листа, что не понял, как сам Фрэнк — живой и вполне настоящий — напрягся и нахмурился от его слов. — Здесь есть возможности, — сказал он тихо и твёрдо. — А? — не понял Джерард. — Я говорю, что здесь есть возможность проявить себя. Поэтому мне не станет скучно, — ответил он ровно. От улыбки на его лице не осталось и следа, и Джерарду стало немного тоскливо без неё. — А, — кивнул он. — Отлично. Потому что я терпеть не могу менять персонал, с которым работаю, чаще раза в месяц. Надеюсь, ты это уяснил. Фрэнк угрюмо качнул головой. Его взгляд стал собранным и пустым, таким, когда человек запирает в себе своё тепло, чтобы не расплёскивать там, где оно не нужно. Джерард коротко вздохнул и крепче стиснул зубы. Продолжил читать резюме. У Фрэнка были отличные и тёплые рекомендации с прежнего места работы. Учился он тоже хорошо — можно сказать, прилежно и с интересом. Что же такой амбициозный парень забыл в их хосписе? Или это из разряда «надо же с чего-то начинать»? В дверь постучали, и внутрь заглянул Майкл. — О, — сказал он. — А у вас тут живенько, я смотрю. И Джерард, и Фрэнк огладили его неласковыми взглядами. Майки хмыкнул и уставился на Джерарда: — Ладно, к делу. Там привезли миссис Карватес. У нас есть возможность поставить в стационар ещё три кровати без особого ущемления остальных. Так что придётся немного поработать на приёме, Джи. А потом Сара сказала, что будет ждать вас в стационаре. Там всегда нужны лишние руки. Джерард кивнул, и Майки, зажигательно сверкнув ровным рядом белоснежных зубов им обоим, закрыл дверь снаружи. — Ты знаешь принцип, как мы работаем на приёме? — Я никогда не работал в хосписе, но общие положения, конечно, знаю, — немного занервничав, отозвался Фрэнк. Джерард решил, что сухой и деловой тон в общении с ним избавит его от желания запустить руки ему в штаны и сжать задницу в своих ладонях. — Нам нужна история болезни. Выписки. Прежняя медицинская карта. На её основе ты заведёшь новую, нашу, и внесёшь туда все нужные пункты, даты, назначенные и пройденные курсы лечения, препараты и их дозировку. Так же — аллергии и перенесённые болезни. Нам нужен рост и вес, давление и пульс, сразу потребуется взять кровь на общий анализ и сделать ЭКГ. Вон аппарат, — Джерард кивнул в угол на монитор с уложенными сверху проводами и присосками. — Делать умеешь? — Да, — слишком резво ответил Фрэнк, и Джерард про себя сделал ещё одну пометку в своей голове — «Наверняка, нет практики. Только в колледже тренировался. Попытаться поддеть его этим». — Отлично, — сухо улыбнулся Джерард. Он ощущал себя мерзко и совсем немного — комично, словно недоделанный, поверхностно представленный злодей в комиксах. Но он был не готов снова пережить то, от чего год назад едва не ухнул обратно в море алкоголя и разноцветных таблеток. Тогда он был в шаге от падения в пропасть всего лишь из-за своего слишком нежного разбитого сердца, и повторять историю ему совершенно не хотелось. Этот панк вытрахает из него весь мозг, если, конечно, вообще допустит до тела. А может, он только по девочкам и вдобавок ярый гомофоб — это бы облегчило Джерарду задачу научиться ненавидеть его. Или хотя бы игнорировать. Но радар Джерарда разрывался от предупреждений: он наш, наш, ты не путаешь. И он на самом деле может тебя объездить как следует. Ох, как Джерард бы этого хотел. Проблема была только в том, что после ему дадут от ворот поворот по любой смехотворной причине, и это будет для Джерарда последней каплей. Он не хотел проверять, насколько далёк от алкоголя сейчас. Потому что внутри души трусовато думал — не выстоит. Даже однажды поборов алкоголизм, ты всегда будешь в группе риска. Он не собирался это проверять. Джерард вдавил кнопку на стене над своим столом. Она подавала сигнал Майки к тому, что он готов начать приём. — Тогда работаем, — кивнул Джерард и натянул на лицо дружелюбную улыбку. Она вышла просто и искренне — он всегда встречал ею новеньких, по велению души и сердца. Она была для пациентов. Не для Фрэнка. Джерард надеялся, что это очевидно. * — Ты просто ходячее зло и пиздец во плоти, — наконец, честно сказал ему подвыпивший Боб глаза в глаза спустя месяц, и Джерард улыбнулся — между ними давно висело нечто, похожее на дымку и туманность из недоговорённых предложений, невысказанных вслух осуждений и всего такого прочего, что делает встречи двух близких человек совершенно некомфортными, хотя все улыбаются и внешне всё выглядит совершенно безобидно и мило. — Наконец-то! — победно отсалютовал кружкой Майки. — Даже Боб признал, что ты зло и пиздец, Джи. Может, остановишься уже? — Зачем ты его так гнобишь? — непонимающе поинтересовался добряк-Боб. Вне стен хосписа этот бородач менялся совершенно, превращаясь из сурового анестезиолога и заведующего лечебной частью хосписа в круглую мягкую булочку. С корицей. Просто Джерард любил корицу. К Бобу он испытывал не менее тёплые чувства. Он знал его лет сто, еще по средней школе. В медицинском они учились все вместе, только Боб старше на пару курсов. Джерард упал подбородком на руки, скрещенные прямо на барной стойке, и тяжело вздохнул: — Я не могу. Иначе он ничему не научится. Только знания, полученные в экстремальных условиях, останутся с ним навсегда. Всё как в старые добрые, помните, как нас и в хвост и в гриву мистер Додж? Гонял, старик, а мы плакали и трясли бубенчиками от гнева. Зато теперь есть толк. — О, да, — поддакнул Майки. — мистер Додж, царствие ему небесное. Вот только позволь уточнить, при чём здесь Фрэнк? Этот малый и без твоих «экстремальных условий» справляется не хуже медсестёр с десятилетним стажем. Он старательный и цепкий, чего тебе не хватает? — Как по мне, — пьяно пробасил Боб, — ты просто ебёшь ему мозг. И если продолжишь — он от нас уйдёт. И тогда, — Боб поднял своей ручищей огромную кружку с тёмным пивом и смачно отпил. — И тогда, брат Джи, ты сам будешь искать ему замену. И поймёшь, какой это нахуй геморрой. — Подписываюсь под каждым словом, — кивнул Майки и допил своё светлое из изящного бокала, тут же заказывая "повторить". Они собирались здесь только в вечер субботы, потому что, ну… работа у них была такая, отголоски которой душа просила полирнуть сверху чем-нибудь с градусом. Джерард пил безалкогольное. Он понял, что это заговор. Внутри него какая-то часть его чёрной душонки мечтала, чтобы Фрэнк поскорее сдался под градом его язвительных замечаний, дополнительных заданий, дежурств и лишней бумажной волокиты с отчётностью. У того под глазами уже залегли тени, лицо перестало сиять, как было в день их знакомства, а вечно встрёпанные волосы словно стали тусклее. Но Фрэнк оказался упёртым до безумия и вредным, и так как Джерард не был его непосредственным начальником, даже позволял себе оспаривать некоторые из своих заданий. Что ж, так было даже интересней. Джерард развивал фантазию и логические связи, давил на болевые точки и добивался своего — не так, так эдак. Он не хотел признаваться себе в том, что другая часть его душонки лелеяла надежду, что Фрэнк переживёт это всё и останется работать с ним. Даже если он и не заслуживал такого толкового медбрата, как Фрэнк Айеро. — Так что, Уэй, — протянул Боб над кружкой, от чего слова обросли обертонами и эхом. Его взгляд был пьяный, но прямой и решительный. — Завязывай с этим. Фрэнк хороший парень и профи своего дела. Не еби ему мозг. Джерард только криво усмехнулся и кивнул. Просто сказать. Сделать намного сложнее. * Всю глубину своего падения Джерард осознал, когда увидел Фрэнка — счастливого, улыбающегося, цветущего Фрэнка — рядом с миссис Подд. Он вёз её на коляске в парк на прогулку, и они так мило щебетали о чём-то, что у Джерарда сердце колом встало на мгновение. Миссис Подд, четвёртая стадия и тот случай, когда болезнь словно выворачивает человека всеми гадостями наружу. Едкая, колючая старушенция, каждый день приводящая себя в порядок и надевающая огненно-рыжий парик на свою гладкую голову, сводящая с ума медсестёр стационара бесконечными придирками и язвительностью, хмурая, требующая переодевания в лучшие из её юбочных костюмов на каждую прогулку. От неё порой лихорадило весь хоспис, и Джерард искал подход к этой мадам несколько месяцев. И как же он обалдел, когда понял, что старушка вовсе не такая. Точнее, такая, какая есть, но это не болезнь и не изнанка, это характер, и характер боевой. Миссис Подд много чего пережила за долгую жизнь и осталась бесконечно оптимистичной. Даже на пороге смерти жила так, словно вовсе не собиралась в ящик. И это безумно подкупало. И вот, Фрэнку хватило пары раз помочь в стационаре, пока у них не было мест, а соответственно, и приёма, чтобы стать с ней друзьями. Джерард яростно недоумевал, наблюдая за ними из окна второго этажа. Его работа — измерить давление оставшимся в хосписе постояльцам — застопорилась на несколько долгих минут. Фрэнк выглядел счастливым и искренним, общаясь со смертельно больной старушкой. Старушка выглядела и того лучше. Что он такого сделал, чтобы покорить звезду их хосписа? Что он вообще за человек, терпеть всё это от Джерарда уже два месяца и только крепче сжимать зубы и стискивать кулаки, но не давать слабины и не прогибаться? Джерард сам не понял, как от тщательно взлелеиваемой ненависти и снисходительности перешёл к искреннему восхищению и глубинной, тёплой нежности. Его роль злодея мелкого пошиба трещала по швам и лезла клоками, он провалился, потому что… Потому что вся его суета дала обратный результат. Он влюбился во Фрэнка — глубоко, искренне, добротно. Он влюбился, просто наблюдая за тем, как он действует, как он работает, как говорит и смотрит на окружающий мир. Они даже не спали, и такой вот сценарий был у Джерарда впервые. Поняв, что попал даже сильнее, чем предполагалось в самом начале, Джерард быстро закончил замеры давления и пульса, торопливо записал показания в журнал и бегом спустился на первый этаж к Майки. — Мне нужно уйти пораньше, — хмуро сказал он. — Без проблем, — кивнул Майки, осматривая брата с беспокойством. — Всё в порядке, Джи? — Лучше и быть не может, — буркнул Джерард и, махнув рукой на прощание, вышел вон из кабинета. Он не оглядывался в сторону парка, где под сенью разлапистых лип и клёнов гуляли постояльцы с медицинским персоналом. За его солнечным сплетением и без того щемило от тщательно скрываемой обжигающей нежности. Дома Джерард набрал горячую ванну и напустил в неё пены. До того, как мисс Торез заберёт его дочь из сада и привезёт домой, оставалось не больше часа. Он улёгся в обжигающую воду, пахнувшую многоцветно и ярко — пихтой, смолой и солнцем — и откинул голову на бортик, блаженно застонав. Мышцы ломило от жара, он огладил себя по бокам и соскам, мягкому животу, возвращаясь руками к бёдрам. Ему хватило всего несколько картинок с Фрэнком в главной роли, заботливо подсунутых буйной фантазией, чтобы возбудиться до каменного стояка. Он широко, резко отдрочил себе, и от каждого движения под водой пузырьки пены сверху колыхались и переливались всеми цветами радуги. Джерард вздрогнул и кончил в воду, с тихим свистом выдохнув воздух сквозь зубы. В его голове билось в одном ритме с частым пульсом только одно: Фрэнк, Фрэнк, Фрэнк. Как же качественно он вляпался... По самую макушку.