Misuse

До сотворения мира был импульс. В черноте ритмично танцевали кислотные ультрамариновые прямоугольники, увеличивались, уменьшались, дрожали под ритмичный звук переменного тока, отражаясь на каких-то проторецепторах... А потом стало холодно, майа открыл глаза. На фоне белого потолка - женское лицо, очень красивое, очень бледное. -Сау... Глаза красавицы заблестели. Что бы сделать, чтобы она не заплакала... Наверное, надо вспомнить, кто она. Майа смотрел на свои руки, на присосавшийся к вене катетер. Как чисто вокруг... и не похоже на палату... нет, ну только не это, Дори, видимо, все деньги отдала за такое лечение, и как только нашла их... а что со мной? Подрался? Нажрался? Напали? Нет, это было давно, до того как Она умерла... В ушах переливался гул крови, будто внутри морской ракушки, и воспоминания накатывали волна за волной, с каждым разом - всё резче, сильнее и болезненнее, смывая песочные замки, что строил маленький майа в своё единственное лето на побережье. -Сау, не плачь пожалуйста, - взмолилась скорбная дева над ним. -Тхури... Я у Него? -Да, милый, ты в своей собственной постели, у Мелькора дома. Прости меня, прости... Тху упала головой на грудь майа, вздрагивая от слёз. Саурон положил руку на её плечо. За последним пакетом перезагрузившейся памяти накатила волна озноба. Тхурингветиль молчала, как смог бы не каждый шпион. Нет, конечно, она описала ту цепь событий, что отделяла майа от света в дверном проёме заброшенного дома: она ждала его в машине. Ждала долго, около часа, перепугалась и уже собиралась вызывать полицию, как кто-то резко дёрнул дверцу. Телефон выпрыгнул из рук и провалился между кресел. -Он за пустырь пошёл куда-то, - лепетала Тху, суетясь под неподъёмным взглядом вала. Дверца тут же захлопнулась. Девушка вся извертелась, не зная, что и делать теперь - в чужой машине, хозяин которой её не приглашал, но и не отпускал. Через полчаса к месту действия подкатил автомобиль реанимации. Тхури окончательно примёрзла к пассажирскому сидению. Существо на носилках было без сознания. Девушка узнала Сау не сразу - сырая одежда, мокрые волосы прилипли ко лбу. Струйки крови текут по щекам и шее. Тхури взвизгнула и плотно закрыла лицо руками. -Позвони, кому нужно, скажи, что сегодня домой не приедешь, - раздался голос с водительского сидения сквозь подступающий обморок. -А что мне им сказать? - выдавила из себя студентка. -Скажи правду. Что будешь ухаживать за больным. Тхурингветиль больше не спорила, и даже не стала уточнять, куда они едут и чем может помочь она, человек без медицинских навыков. Прижалась щекой к холодному оконному стеклу и молчала всю дорогу до больницы, а через несколько часов - до дома вала; куда бы они ни ехали - это намного лучше, чем ждать в неведении о судьбе того, кого должна была остановить, но не остановила. Эту ночь она провела возле кровати Саурона, застеленной стерильным медицинским бельём. Медсестра, приставленная к больному, находилась здесь же, за ширмой, и периодически появлялась, с непроницаемым лицом, уверенными руками профессионала делая свою работу. Для девушки принесли переносную кушетку, но ближе к утру она вырубилась прямо сидя на стуле, не в силах покинуть свой пост - ведь именно для этого её приставили к этой службе и ради этого стоило ехать - увидеть, как её дурачок-путешественник придёт в себя. Он же должен очнуться, чтобы узнать, как глупо поступил, и как она переживала, и что она же говорила... А Сау молча слушал, не в силах уловить ответа на единственный интересовавший майа вопрос - где Он. Его нет рядом - должно быть, он сердится... на бессмысленность и необдуманность такого поведения. На то, что Саурон впутал в это дело посторонних. А больше всего - на непослушание непутёвого майа, которому валарином было велено ничего не предпринимать... Тхури не знала ответа на этот вопрос, в то время, как Сау догадывался, что знает ответ на тот, который, наверное, интересовал её, а именно - зачем она здесь. Видимо, Мелькор до конца не доверял даже медицинскому персоналу, как, собственно, и Тхурингветиль, и по этой причине приставил к постели майа сразу две независимые друг от друга стороны. Говорить ей об этом он не стал - ни к чему, да и сил не было. А на разговор с Ним, да просто на то, чтобы выдержать Его взгляд силы ещё пригодятся. Вала зашёл к майа перед рассветом. -Мне выйти? - тут же подскочила Тху. -Нет, останься. Он отошёл от наркоза? Я не на долго, сейчас уже уезжаю. За посещаемость не беспокойся - ты на больничном, - обратился он к девушке перед тем, как сесть на край кровати. -Тебе надо спать, и не смей сейчас болтать, - это уже Саурону, пока пальцы вала аккуратно поворачивали голову майа, подставляя под свет ушибы и зашитые порезы, - ты попал в банальную дачную ловушку. Провалился в открытый подпол, на расстеленную сетку из колючей проволоки. Благо, всё старое, ржавое и не острое - серьёзных повреждений у тебя нет. Шрамов не останется. -Как ты нашёл меня... - шепнул Саурон. -По навигатору в машине. Ты не отвечал на звонки. Не просидев больше и секунды, вала поднялся, уходя подал знак медсестре - та споро взялась за обработку швов. Даже её холодные пальцы в латексных перчатках показались Саурону менее равнодушными, чем руки Мелькора мгновение назад. Прошла неделя, пока майа окончательно оправился. Только в конце Тхури поняла, почему вала так настаивал на её присутствии - когда Саурон, поджав губы и избегая прямых взглядов, носился по дому, запихивая свои вещи в сумку. Каждый угол дома был обшарен - не завалялось ли чего, что послужило бы поводом для непрошеной встречи... -Я отвезу вас. -Нет. Девушка места себе не находила, и злилась безмерно за то, что её использовали как свидетеля, при котором неловко выяснять отношения, и с нетерпением ждала такси, хоть и обидно было за Сау. Ей стало понятно всё сразу же - когда Он в первый раз сел на кровать только опомнившегося майа - так смотрят только на тех, с кем собираются, но пока не могут порвать. И Саурон всё понял, но надеялся, что обознался, что всё придёт в норму... Тхури негодовала молча - лишать надежды больного в нестабильном состоянии нельзя. Хоть и хотелось столкнуть Мелькора с лестницы. Поговорили они тоже при ней, в тот же день, когда в сумку полетели шмотки, первый день, когда Сау встал - он тут же "прижал к стене" своего тано. -Что происходит? Ты зол на меня? - спросил майа, присаживаясь к Мелькору. -Нет, на себя я зол. Тебе со мной опасно. -Я не буду больше... Тхури встала и удалилась вниз с такой решимостью, что не остановить. Вскоре к ней спустился майа, всё ещё пошатываясь из-за долгого периода постельного режима, когда отвыкаешь пользоваться ногами. -Тху, у тебя есть деньги? Я тебе завтра верну, я такси уже вызвал... -Можешь позже вернуть, не волнуйся об этом. Ты... может, ко мне поедешь? Переночуешь пару дней, пока не поправишься, родители не будут против... Сау только молча покачал головой, и глаз на неё больше не поднимал. Фонари в городе - в массе своей новоделы, навешенные на старые и новые бетонные столбы. Как грибы, отросшие от общей грибницы, связанные проходящими по ним электроимпульсами, стрекочущие по проводам о такой ерунде, что и сказать стыдно. Вот утро понедельника началось. Фонарям, конечно, без разницы - как и в другие дни, им никуда не идти, хотя вот, может быть, и хотелось бы пробежаться из конца в конец, как неблагодарные проходимцы, шастающие толпами по утрам в понедельник и не ценящие своего счастья. Поутру осветительная братия делилась новостями прошедшей ночи - на кого наклеили чего нового почитать, в кого вписался горе-водила, а кого нещадно обгадили. А тут ещё и снег растаял - а это радость, как будто перед тобой включили экран, если повезло стоять посреди лужи, и можно смотреть не только в тупой серый асфальт, а ещё и на своё отражение, и даже на небо - а это уже целое шоу. С самого утра гладь их зеркал нарушал какой-то нелепый майа, носясь бесцельно по городу не разбирая дороги. Светофоры тут же подкинули новостей - их он тоже не замечал, но, хвала Эдиссону, после первого же раза, будучи обсигналеным проезжающим фордиком, предпочитал подземные переходы. Под ногами то хлюпало, то хрустела ночная изморозь. Саурон пытался концентрироваться на этих звуках, но как только подошвы снова цепляли асфальт - отчего-то становилось хуже. Звук собственных шагов беспощадно напоминал о том, что он бежит. Хуже было только в переходах - отражающийся от стен звонкий гул, будто звуковой эффект для киносцен, создающий мистический оттенок, предвещал ещё долгий и бесцельный путь. Эхо было настолько мучительным, что майа вновь и вновь возвращался в переходы. "Да что за суета?!! Беготня с самого утра - наркоман небось!" - радовались фонари возможности ещё кого-то обсудить. А Сау кружил по городу, забыв ключи в собственной сжатой ладони. Вечером, когда по проводам электросплетников вновь потёк переменный ток, стало ещё интересней - ведь всё осталось без изменений. "Гонится за ним что ли кто?" Заинтересованные неодушевлённые пригляделись и прислушались, считали шаги, интервалы - и не нашли даже намёка на подозрительные закономерности. Только мрамор, облицовывающий набережную, трофейный, демонтированный с павшего рейхстага, видел больше, чем любители потаращиться в грязные лужи. Он коснулся ладоней майа, когда тот, загнанный, оперся на перила и закашлялся от холодного ветра с реки, но вместо того, чтобы согнуться, вдохнул ещё. "Возьми трубку. Ищи тепла у тех, у кого оно есть," - сообщил мраморный холод, обращаясь к глубоко зашитым инстинктам беглеца. "Алкоголик чтоль?" - интересовались праздные фонари, пырясь жёлтым казённым светом в рано наступившей темноте, уже после того, как майа увёл с набережной светловолосый нолдо. "Молчать, салаги. Он бегает от другой зависимости." А после того, как мраморный театр действий опустел, перила лизнул свет фар. Он искал, но он же и прятался от тех существ, что только что были здесь, каждый со своей заботой. -Инголдо, со мной всё хорошо, просто гулял, - ворчал Сау, глядя в пол. -Выгулялся? Вот и славно, на кухню иди, чайник поставь. Я за коньяком, - ответил нолдо, стягивая с Саурона куртку. -Далеко? -Нет, к себе в комнату. -Не трать на меня. Ты же понимаешь, что Ему достаточно на меня взглянуть... Эльф взял в ладони лицо майа, чтобы наконец-то тот посмотрел на него прямо. -Мой коньяк - мои правила. Сейчас идём в общую комнату, я поесть-попить и выпить сам принесу. А потом мы садимся и разговариваем. О чём угодно, но только не о нём, не о моей родне и вообще не о том, что происходит последние месяцы. Да, и не о математике. -А о чём тогда? -Расскажешь мне о своём детстве. -Это тоже не очень весёлая история. Нолдо поразмыслил, хоть и недолго. -Подойдёт. -Я не помню родителей. Инголдо кивнул. Он приготовился внимательно слушать немного оттаявшего после трапезы Саурона. -Они вместе погибли в автокатострофе. Меня вырастила бабушка. Я совсем не в неё пошёл - она была приличной гранд-дамой с безупречными манерами, а на старых фотографиях - изящная, как статуя античная. Она скорее бы подошла в бабушки вам с Артанис. -А как её звали? -Галадриэль. Я звал её Дори, как рыбка в мультфильме про Немо, помнишь? -Да. -И, видимо, накликал. Когда мне было десять, она стала терять память. И это не возрастное, когда забываешь вчерашний день - она могла забыть сначала причесаться, позже - выключить плиту и закрыть дверь. К двенадцати годам я уже сам учился и ходил за продуктами. Через год от неё приходилось прятать деньги, чтобы не застать дома холодильник, забитый маслом, потому что раз в час она ходила его покупать. К тому моменту она уже половину времени не помнила, кто я, да и кто она сама. -Поэтому ты всегда видишь, если кому-то нужна помощь? -Когда долго живёшь в одном доме с человеком, который не помнит, как пользоваться дверной ручкой, это вырабатывается, как привычка. Майа смотрел на свои сцепленные в замок руки. Рассказывать это оказалось действительно тяжело - комок подступил к горлу и не исчезал от выпитого. Саурон не знал, как выйти из этого состояния, произнести хоть слово, вздохнуть полной грудью, пока Финдарато не притянул его к себе. Майа был очень неопытен в вопросах поиска сочувствия, казался себе со стороны жалким и неуклюжим. Но, как только лоб уткнулся в плечо нолдо, сведённые злой судорогой пальцы разжались и майа свободно выдохнул. Рука эльфа трепала затылок, грела лучше выпитого алкоголя. -Она часто говорила мне о родителях. Но каждый раз - разное. И я периодически сбегал по ночам - искать их. -Как это? -На кладбище. Их имена из моей метрики - всё, что было у меня. А под утро мне часто казалось, что их и не было никогда, что и их придумала бабушка, и уже не может даже вспомнить об этом... и я злился, не возвращался домой... а когда мне было шестнадцать, она умерла. Инголдо крепко держал Саурона в обьятьях, и, хвала Эру, ничего не говорил. Майа же говорить больше не мог, отпускать эльфа не хотел. Финдарато чувствовал тяжесть майа на своих плечах и старался быть для Него надёжной подходящей опорой. -Финдарато. -Ммм? -Я что-то перенервничал сегодня... а сейчас так тепло... что я вырублюсь сейчас... -Хочешь к себе? -Нет. Сау чуть поёрзал, прислоняясь боком к спинке дивана, но и не убирая руку с плеча Инголдо. -Фмндарато... - шептал Саурон уже практически сквозь дрёму, - а будь моим мужем. Ты - инженер, я - архитектор... то есть наоборот... вместе мы - полноценное конструкторское бюро... Тёплое дыхание рядом с ухом навевало сон. Уже сдаваясь Ирмо, Сау уловил, что его укладывают назад, придерживая голову. Проснулся майа под саммонинг, доносившийся откуда-то издалека. Обнаружив себя лежащим в одежде, накрытым сверху одеялом, на диване в общей комнате и вспомнив вчерашний вечер, порадовался чрезвычайно, что коньяк был действительно славным и принят в терапевтических дозах, так что, кроме меланхолии выспавшегося существа, майа не ощущал ничего. Воспоминания о причинах лечения и побочных эффектах в виде пьяных откровений ещё не настигли Саурона, так что с абсолютно пустой головой он побрёл на кухню, где хозяйничал эльф. -Добро утро. Садись есть и выходим, а то опоздаем. Майа молча сел за стол. -Ты как себя чувствуешь? - хлопотал эльф, усаживаясь напротив. -Да что мы всё обо мне да обо мне... Ты сам-то как? Нолдо чуть задумался -Нормально. -Чем занимался без меня? -Холодильник чинил. Майа приподнял брови. -Все две недели? -Я, в принципе, гуманитарий. Первая неделя ушла только на то, чтобы понять, где фреон потёк. -А почему феанорингов не попросил помочь? Или сестру - она способна, я знаю... -Ну как почему? - удивился Инголдо. - Если бы я их попросил, они бы пришли и починили. И что бы я делал две недели? -Ну ладно. А с учёбой как? -Не сдал две контрольные. Саурон даже выпрямился от неожиданности. -Финдарато, ты что это в разнос пошёл? Это я на тебя плохо влияю? -Ну ты же съехал, а с точными науками ты мне всегда помогал. -Ну вот. Теперь будет время и на контрольные, и на холодильник... Осознание того, что в распоряжении у Сау теперь действительно прорва времени, в которой Его теперь нет и не будет больше, навалилась в полную силу только сейчас. -И проводка в коридоре, - Финрод плотно сжал руку Саурона, подавшись вперёд. -Инголдо... Я не стою твоей заботы, - майа больше не мог смотреть на своё отражение в обеспокоенных светлых глазах, - ты же понимаешь, то, что мы с ним не вместе больше, ничего не меняет... -Понимаю, - непривычно твёрдо молвил эльф, - и даже не злюсь уже. Что поделать, это твой выбор, хоть и вынужденный, твоя история, тебе придётся её пережить. А бросать тебя в ней одного я не буду - это выбор мой. Как же Сау хотелось в этот момент быть глупым, прямо совсем, и ничего не понимать... Просто принять хлопоты Финдарато о его паршивой шкуре, будто так и надо - но, к сожалению, Саурон глупым не был. -Ок, ну идём, раз надо, - вздыхал майа в коридоре, практически готовый выходить. -Надо, нечего тут сидеть. Только застегнись. -Финдарато, ну это уже прямо перебор, - канючил Сау, - ты ещё за ручку меня из аудитории в аудиторию води! Тем не менее, когда Финрод принялся застёгивать молнию на куртке майа, Саурон не протестовал. -Надо будет - отведу. Подбородок подними. Майа чуть запрокинул голову, чтобы не пострадать от металлического замка. А когда снова опустил.... их носы оказались совсем рядом. Инголдо не поднимал ресниц, но и не отходил - поправлял что-то незначительное на плече Сау... Его щёки покрылись румянцем... Майа не верил глазам своим. Плотно сжатые губы эльфа молча кричали о том, как тот хочет, чтобы майа протиснулся сквозь них языком... Внезапно снизошло наваждение. Если сейчас утянуть его в комнату - он не откажет... Его горячие руки... Он точно хочет, и точно сможет долго... и его можно... сверху, снизу - по-всякому... сделать с ним всё, что он позволит, а что не позволит - уговорить, и всё-равно сделать, чтобы его стоны до завтрашнего утра слушала вся общага, чтобы все знали, чтобы Он узнал... Саурон отвернулся. От самого себя стало противно и досадно почти до слёз.