Предсказание

      В очередной раз чихнув, Инуяша недовольно сморщил нос, не зная куда бы его спрятать от назойливых запахов, сплошной пеленой устилающих тесную хибару. В такие минуты он начинал всерьёз завидовать друзьям, которые, не обладая столь обострённым чутьём, могли запросто переносить пребывание в подобных местах, не испытывая при этом особого дискомфорта.       Чем дольше полудемон находился в хижине старой затворницы, тем сильнее его одолевало настойчивое желание последовать примеру Кирары и поскорей покинуть эту камеру пыток, но решиться на побег он всё же никак не мог, так как этого до сих не сделал один мелкий поганец по имени Шиппо. Казаться слабаком на фоне лисьего недомерка полудемону-псу совершенно не хотелось, поэтому-то он и продолжал, скривившись, сверлить недовольным взглядом копающуюся в недрах своего беспорядка старуху, которая, по всей видимости, явно никуда не спешила.       — Значится так, — наконец закончив изыскания, принялась пояснять знахарка, указывая крючковатым пальцем на разложенные перед ней лекарства, — енто какую хош рану исцелит — хоть мечом нанесённую, хоть огнём опалённую... Енто любую заразу выгонит, яд обезвредит да к жизни вернёт... Енто боль снимет... А енто здоровье укрепит да сил прибавит... Всё поняла, детонька?       Кагоме, к которой собственно и обращалась старушка, исправно закивала, активно демонстрируя, что всё очень детально запомнила, и что теперь, даже разбуди её среди ночи, чётко укажет, какое зелье для чего предназначено. Правда лёгкое томление, что довольно-таки явственно читалось в её глазах, говорило о том, что снадобья — это далеко не самая главная причина, приведшая Хигураши к пожилой травнице.       — Ну что, может ручку твою посмотреть? — прекрасно всё понимая, усмехнулась старушка и, лукаво прищурившись, добавила: — Поди интересно знать: что было, что будет да чем сердечко успокоится?       Немного порозовев, Кагоме еле заметно кивнула и уже было протянула женщине свою слегка дрожащую ладонь, но из-за громкого «кхе», раздавшегося с другого угла хижины, тут же плотно прижала её к груди, словно прикрывая от посторонних взглядов бешено бьющееся сердце.       Знахарка некоторое время выжидающе всматривалась в красную, как помидор, физиономию смущённой девицы, после чего, покачав головой, перевела взгляд на ухмыляющегося монаха.       — Может ты свою судьбу узнать желаешь, касатик?       Лицо Мироку на мгновение вытянулось от удивления, но буквально через секунду снова обрело уже привычное покаяние.       — Моя судьба, уважаемая, ещё на правой ладони деда начертана была, — с лёгкой грустью произнёс буддист, невольно покосившись на свою перемотанную чётками десницу, — и прочесть её до конца я пока не спешу.       Поглядев в слегка смеющиеся, но при этом немного печальные глаза Мироку, знахарка пожала плечами, после чего переключила внимание на сидящую подле него охотницу. Санго без лишних слов подала гадалке свою руку, чем заслужила от неё одобрительный кивок.       — Ох ты, ох ты, — заборматала старушка, близоруко щурясь на ладонь девушки. — Это ж надо... Мёртвых вокруг тебя, милая, много. Спят в земле родные и близкие, но через пару дней как живые помянуты будут, да помощь тебе окажут.       Тихонько ахнув, Кагоме взглянула на подругу, но та, даже не шелохнувшись, продолжала слушать предсказание с совершенно непроницаемым лицом.       — Мужчину подле тебя вижу... да не одного, — тем временем вещала старушка, теперь уже стремительно краснеющей охотнице. — У одного ручища дли-и-инная такая, куды не просят тянется, да постоянно битая бывает. — В этом месте за спинами внимательно слушающих гадалку людей раздалось довольно громкое «хех», проигнорировав которое, знахарка так же невозмутимо продолжила: — А второй мужчина мелок да труслив — сам себе бяду накликивает, да за глупость страдает. Меж ними ты встанешь, но токмо одного выберешь и рука об руку с ним пойдёшь.       Закончив на этом предсказание, пожилая женщина выпустила из жилистых пальцев руку охотницы и, глубоко вздохнув, перевела взгляд своих блёклых глаз на засевшего почти у самого выхода Инуяшу.       — Ну а ты, горлопан, будущее знать не желаешь?       Услышав этот вопрос, полудемон настороженно повёл ушами и, убедившись, что обращаются именно к нему, тут же гордо вскинул голову.       — Кхе! Больно надо!       Старушка выдержала паузу, давая вздорному мальчишке возможность передумать, но поняв, что тот даже не собирается её ни о чём просить, лишь махнула рукой.       — Как хош — дело хозяйское, — хмыкнула она и, чуть помолчав, добавила: — Твоя судьба и так на упёртом лбу написана: норов бешеный — беда твоя самая лютая, от того-то в ошейнике долго-долго ещё ходить будешь.       Услышав эти слова, Инуяша вскочил на ноги, как ужаленный. Он открыл было рот, чтобы на полную катушку высказать старой ведьме, что думает обо всех её бреднях, но проницательный взгляд блёклых старческих глаз, который словно говорил: «Ну, и разве я не права?», заставил рвущуюся наружу ругань застрять в горле.       — Короче, — вместо этого громко хмыкнул он, скрестив руки на груди. — Хорош задницы просиживать! Нас, между прочим, осколки ждут!       — Пожалуй, — поспешил согласиться с ним Мироку. — Мы и так отняли у госпожи знахарки слишком много времени, — сказав это, монах с большим почтением поклонился и, подобрав с пола свой посох, медленно поднялся на ноги.       — Во-во, — проворчал Инуяша, отодвинув с дороги висящую над входом циновку, — время зря гробить — у нас лучше всего выходит. — С этими словами он шагнул за порог, весьма довольный тем, что всё-таки за ним осталось последнее слово.       — Спасибо вам, — стараясь сгладить инуяшино поведение, поблагодарила травницу Санго, после чего обернулась к своей впавшей в задумчивость подруге. — Идём, Кагоме-чян, — поднимаясь с пола, позвала она, но Хигураши вместо того, чтобы тоже встать, вдруг ухватила её за рукав.       — Погоди, Санго-чян, — почти прошептала Кагоме, воровато оглядывая опустевшую хибару, которую следом за полудемоном только что покинул Мироку, — я тоже... — заливаясь густым румянцем, с трудом пробормотала она, но затем, мотнув головой, уже твёрже добавила: — Я тоже хочу узнать своё будущее.       — Ох молодость, молодость, — хохотнула старушка, откровенно забавляясь смущением влюблённой девушки. — Эх, куды вас, невест без мест, девать... Показывай.       Закусив губу, Кагоме протянула продолжающей посмеиваться старушке свою руку, с замиранием сердца ожидая её пророчества.       Покачав головой, травница приблизила почти вплотную к своему крючковатому носу мягкую, явно никогда не знавшую тяжёлого труда ладошку, пытаясь рассмотреть на ней ожидающее девчушку будущее. В первые минуты она хитро ухмылялась, то заглядывая во всё сильнее краснеющее личико, то почему-то косясь на завешанный циновкой вход. Но чем дольше длился осмотр, тем больше мрачнело её лицо.       — А нука-сь, детка, дай-ка вторую ручку, — с плохо скрываемой тревогой в голосе потребовала травница и, получив желаемое, снова надолго замолчала.       Кагоме боялась дышать. То, что прочитала гадалка по её руке, было явно чем-то нехорошим, от чего с каждой секундой ей становилось всё больше не по себе.       — Что-то не так с Кагоме-чян, уважаемая? — первая не выдержала Санго.       — Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — задумчиво пробормотала знахарка, ни к кому конкретно не обращаясь. — А тут прям напасть какая... — остаток фразы женщина произнесла совершенно беззвучно, просто шевеля губами. — Говорят: кому суждено сгореть, тот не потонет, — наконец подняла она голову, взглянув застывшей статуей Кагоме прямо в глаза, — а тебе, я смотрю, суждено и то, и другое, и третье...       — Т-третье?.. — слабо шевеля обескровленными губами, еле слышно пробормотала Кагоме. — Что значит «третье»?       — Не знаю, детонька, — покачала головой старушка, искренне сожалея. — Я такого ранее не видала.       — Так это значит, что я скоро умру? — бесцветным голосом произнесла Кагоме, словно вынося самой себе приговор.       — Хрена с два! — вдруг рявкнул у них за спинами знакомый рычащий голос, и, резко обернувшись, все трое вскоре смогли лицезреть и его обладателя, застывшего в дверном проёме полудемона.       — Инуяша, — пискнула Хигураши, чувствуя, как страх стремительно сменяется неловкостью.       — Хорош весь этот бред слушать, Кагоме, — скривился Инуяша. — Раньше эта старая кошёлка в гроб ляжет, чем с тебя хоть волосинка упадёт.       Сказав это, полудемон шагнул вперёд и, подхватив всё ещё находящуюся в лёгком ступоре Хигураши под локоть, потащил её к выходу.       — Наплела грымза с три бочки арестантов, а вы и уши развесили! Всё! Хорош! Пошли отсюда! — приказал он и почти силой выволок на улицу уже начинающую вырываться Кагоме.       — П...подожди, Инуяша, — стараясь разжать сцапавшие её руку когтистые пальцы, протестовала та. — А вдруг это правда! Вдруг мне и правда грозит беда!       — Беда у тебя одна — башка пустая, но от этого пока никто не помирал, так что забудь всю эту дурь и лучше ищи осколки!       — Ты чего такое творишь, лихо ушастое! — завопила знахарка, довольно резво, для своего преклонного возраста, выскакивая из хижины следом за ними. — Девку на погибель тащишь, окаянный!       — Охренела совсем, курица старая! — заревел медведем Инуяша, не в силах больше выносить весь этот идиотизм. — Она под моей защитой, понятно?! Так что иди-ка ты куда подальше со всеми своими пророчествами! — Рявкнув это, полудемон, без каких-либо лишних церемоний подхватил подмышку брыкающуюся Кагоме и, не дожидаясь друзей, сиганул в строну леса.       — Пещерный человек, — прошипела Кагоме, буквально испепеляя взглядом засевшего по другую сторону костра парня. — Точнее пещерный полудемон — неандерталец ушастый!.. Просто стыдобище сплошное... Бабушка к нам со всей душой, а он вместо «спасибо» столько гадостей ей наговорил!       Инуяша насупился ещё сильнее. Вот ведь, за хорошее дело ещё и по ушам получил — ладно, хоть не усадила, а то ведь могла. И всё из-за какой-то старой психопатки, напугавшей дурёху до полусмерти. Сгореть она собралась, потонуть... Тьфу! Бред какой! Можно подумать, что он ей это позволит!       — Ни фига себе — со всей душой, — не выдержав этих нападок, подался вперёд полудемон, заехав в костёр широким рукавом, который улёгся на горящие угли, словно на дно морское опустился, оставаясь при этом абсолютно целёхоньким. — Да эта грымза полоумная тебя чуть ли не в гроб уложила!       — Ни...ничего подобного! — не совсем уверенно возразила Кагоме, заметно розовея. — Она просто хотела меня предупредить.       — Ага, щас, — хмыкнул Инуяша. — Предупредила называется: не пей воду — захлебнёшься, не грейся у костра — сгоришь?! Только полный идиот во всю эту муть верить будет!..       — Ничего такого она не говорила! — сжав кулаки, почти выкрикнула Кагоме. — И это вовсе не муть! Знаешь, сколько в моём мире бывает несчастных случаев из-за таких вот пустяков!       — Ну полный привет! — закатил глаза полудемон, теряя всякую надежду вразумить эту недотёпу. — Ребят, ну хоть вы ей скажите!       — В жизни всякое бывает, — пожала плечами Санго, мысленно соглашаясь и с тем, и с другим, но при этом имея свои собственные мысли. — Может быть, в чём-то госпожа знахарка и ошиблась...       — Может она нечаянно, — вставил свои «пять копеек» Шиппо, чем окончательно добил Инуяшу.       — Блин, и вы туда же! — взвыл он, понимая, что остался единственным адекватным существом на этой поляне. — Ну а ты чего молчишь? — почти зарычал он, обращаясь к Мироку, который за время всего спора ни проронил ни словечка. — Тоже веришь этой старой грымзе?!       Услышав скрытую мольбу о поддержке, что так явно звучала в голосе полудемона, монах медленно поднял голову, окинув пристальным взглядом лица друзей, после чего, вздохнув, снова устремил свой взор на тихо потрескивающие горящие поленья.       — Лично я к таким вещам, как предсказание судьбы, отношусь довольно двояко, — спокойно заговорил он в наконец наступившей тишине. — Мой наставник Мушин-сама каждый раз пророчит мне лишь три дня жизни, но, как видите, я ещё пока жив и здоров. Возможно, это потому, что старик просто шутит, а возможно, эти три дня просто ещё не наступили — кто знает.       — Ну и чё? — так и не понял Инуяша, что именно хочет сказать буддист.       — Я к тому, — снова вздохнул Мироку, на этот раз уже глядя ему прямо в глаза, — верить или нет — решает сам человек, а уж дальнейшие его поступки эту самую судьбу и творят.