Hetalia: Russian world

      Потупив безмолвный взгляд о выложенный кафелем пол, Франция держал в одной руке приличного размера пакет с фруктами, а в другой яркие цветы, которым не свойственно было расти в преддверии нового года. Сидя на скамейке напротив дверей зала саммита, Франциск тяжело вздыхал и думал о несчастном Англии, что сейчас, возможно, мучается в колких конвульсиях. Неожиданно распахнулась дверь из зала саммита, подул лёгкий ветерок, и из помещения быстрыми шагами вышел Румыния, который не заметил сидящего француза.       За куда-то торопящимся румыном еле поспевал Франция, всё так же держа в руках вещи предназначенные для Артура. — Румыния, подожди! — выкрикнул Бонфуа. И уже шагая по коридору, на одном уровне со Штефаном, отдышался, словно пробежал кругов пять около этого здания. — Франция? — удивился Румыния, посмотрев на него. — Что здесь делаешь? — Я пришёл навестить Англию. — И убрал локон золотистых волос, который непослушно лез в лицо. — Это ты правильно сделал, что собираешься его навестить. Моё уважение. — Похвально говорит Штефан, снимая свою шляпку-котелок с головы. — Я хотел спросить, как там Англия? — Да он как огурчик. — Пустяково отвечает Румыния. — О, боги, вы услышали мои молитвы. Mon cher жив и здоров. — Взмолился Франциск, смотря куда-то в потолок. — Вообще-то я имел ввиду, что он как овощ. — Я правильно понял? Англия не может ходить?       Взгляд француза стал настороженным. — Нет, ходить-то он как раз может, но… Он как малое дитя. Мне приходится кормить его с ложечки и… ещё он каким-то образом умудряется ходить под себя. Но чаще всего, я и Америка, мы пытаемся донести его до туалета. Это было сложно, но мы можем потерпеть и такое. — Румыния даже не поднимает глаз на рядом идущего Францию, но потом встретился с ним взглядом. — Но есть и хорошие новости. К примеру, в следующем, в 2015-м году, ближе к лету, он сможет придти в себя. Я почти понял, как выгнать ту нечисть. Однако, можно услышать частые оры Англии… Раз, два, три… Румыния продолжил свои объяснения, и когда закончил, его слова подтвердились. — Аа-а-а-а! — послышалось с закрытых дверей зала саммита. — Ну вот. — Что это было? — ошарашенно переспросил Франциск, чуть ли не роняя пакет с фруктами. — А это как раз тот самый ор. — А что с Англией такое происходит? — Да это просто Швейцария ему градусник ставит… — А разве ставление градусника так болезненно? — Ну, смотря куда его поставить. — Штефан хитро улыбнулся.       Дойдя до автомата с кофе, Штефан вставил в монетоприёмник несколько монеток. — Так ты хотел навестить Англию? Советую тебе поторопиться. — Да, конечно… — проговорил француз, опустив глаза. — Но я бы хотел тебя ещё кое-о чём спросить. — Интересно… Ну, пожалуй. — Я тут вспомнил, как тогда нас созвал Америка. Я вспомнил тот случай, когда Англия говорил, что часть Украины перейдёт Польше, а часть тебе. А ты воспринимаешь эти слова всерьёз? — Если сказать по-честному, то я не сильно верю в правдивость слов Англии. А вообще, я смотрю на него, как врач на пациента. — Сказал Штефан, доставая стаканчик с до краёв наполненным кофе. — …И эта часть, которая должна быть Польской… Может рассказать об этом Польше? — Исключено. Если мы ему расскажем, то об этой новости будут знать двое: Феликс и весь мир. Польша думает, что весь мир-театр, а он в нём звезда. У него и так завышенное чувство собственного достоинства, так что не будем трогать его воспалённый мозг, и пусть тихонечко ковыряется в своём мире розовых пони и домов. Ну или что там у него… — Возможно ты прав. — Наивно улыбнулся Франция. — И всё же, может стоит сказать Украине, что она скоро расколется? — Вот чего-чего, а этого делать точно не нужно. — Я бы рассказал, — Бонфуа быстро затрепетал ресницами. — А мне как-то не хочется, чтобы из-за нас вспыхнул очередной мировой скандал. Пусть это пока будет такой некой тайной. — Ну если так будет лучше… — Конечно так будет лучше.       Посмотрев в даль коридора, Франциск тяжело вздохнул и только потом произнёс: — Думаю, самое время наконец пойти к Англии. Хочу лично его увидеть. — Угу… — пробубнел, пробуя заваренный кофе.       Последний раз обратившись к Румынии, Франция не удержался, что бы не спросить. — И вот ещё, Румыния, а как ты читаешь молитвы и держишь в руках святую воду? Ты же вампир.       На этот вопрос, Штефан лишь иронично улыбнулся, изогнул одну бровь, и тихо произнёс: — Это всего лишь мой образ. — А как же красный цвет глаз? И клыки? — Это же линзы. А клыки и подделать можно.       И Франциск действительно поверил. Подойдя к двери зала саммита, Франция столкнулся с Швейцарией, который только вышел из помещения. — Ну что, как он там? — взволновано спросил Франция, с надеждой глядя на строгого швейцарца. — Температура подскочила до сорока градусов. Болен наш одержимый, и чувствует себя не ахти. Лечить его надо, или же потеряем его в скором времени… — скользнув взглядом по пакету, который держал в руке Франция, Швейцария ничуть не удивился. — Я вижу, ты подготовился ко встрече с Англией? — Да, я по нему действительно соскучился, и… — Тогда ты очень кстати. Ему сейчас очень нужны тёплые слова в его сторону. — И утвердительно кивнул головой французу. — Пожалуй, не стану тебя держать у дверей. Проходи.       Растянув губы в улыбке в ответ, Франция не спеша приоткрыл скрипучие двери зала, и почти бесшумно прошёл порог, держа в руках цветы и гостинцы.       И как бы это не было странно, но Франциск был очень счастлив увидеть того, кого ещё недавно так ненавидел. Центр помещения. В центре сидит Англия на кресле, только уже не перевязанный. Англичанин был волен от сдерживающих верёвок, так как редко теперь кидался на кого-либо. Был спокоен и безмятежен. Расслабленно сидя в кресле, Артур не открывал глаз, и спокойно дышал. Не говорил, не двигался. Словно спал. — Англия… — негромко произнёс вкрадчивый голос совсем рядом с ним. — Здравствуй, вот и я. — Снова сказал Франциск поставив пакет с фруктами где-то у книжной полки, а букет цветов бережно положил на лакированный стол рядом с камином, в котором потрескивали дрова.       Сев напротив Артура на стул Румынии, Франциск смотрел на своего ненавистника так искренне, как не смотрел ещё ни на кого в своей жизни. Даже те женщины, которые то и дело вились около романтичного француза, отошли на второй план, и даже каждодневные мысли о том, чтобы наклюкаться вина — у Франциска словно растворились.       Франция ясно помнил, как Румыния ещё недавно говорил, что чтобы Англия услышал собеседника, стоит лишь положить свою ладонь на его ладонь, что впрочем, Франция и сделал.       Ощущая похолодевшие пальцы англичанина, Франциск невольно вздрогнул, и расправил плечи, спрашивая далее: — Как ты? — И всё-таки ты явился? — просипел не своим голосом Артур. — Да, я пришёл. — Опустил глаза, а его изящные губы тронула улыбка. — Ты извини, но я не мог не явиться… к тебе. Прости, ты на меня до сих пор дуешься? — Ни чуть. — Удивительно. Обычно, ты носишь обиды в себе веками, но при этом, не можешь их выплеснуть в мести. — Мне не зачем тебе мстить. У меня было многих ярких моментов с тобой. Так зачем же мне вдруг вымещать свой гнев на тебя? — Ох, правда? Так неожиданно… — Правда, ты сам себя в силе наказать, и ты можешь сделать это совершенно необдуманно. Будь осторожен, Франция. — Сдвинув брови, и пригрозил пальцем.       Не обратив на это сильного внимания, Франция пытался теплом своей ладони нагреть ладонь Англии, но попытка сделать её чуть теплее — была тщетной. Руки были холодны словно льдинки. — О, Англия, у тебя ледяные руки. Скажи честно, ты замёрз? Хочешь, я принесу тебе тёплый плед? — Что это тебя так цепляли мои брови, а теперь добрался и до рук моих?! — бросил англичанин. — Нет, нет, ты ничего не подумай плохого, просто… — «Просто» что? — Я пришёл сюда не просто спросить, как твоё самочувствие, я хотел поздравить тебя с наступающим, новый 2015-м годом. Говорят, в этот год должно произойти нечто хорошее. Я свято верю в это, и знаешь, я понимаю, что не смогу встретить его с тобой, но всё же, если ты не выздоровеешь, я не знаю как я буду без тебя. — Опустил мрачный взгляд в пол. — Что будет? Что мне останется вместо тебя? Пепел и твой бровастый взгляд в мыслях? Нет уж. Ты можешь меня ненавидеть всю вечность, всю свою жизнь, но я-то буду знать, что в душе, где-то очень глубоко, ты рад, что когда-то мы познакомились. И, да, — улыбнулся француз, вновь подняв свои голубые глаза на Англию, — я знаю, ты и сейчас думаешь, что я виносос, и это прозвучит странно, но я о выпивке не думаю уже какую неделю. Я не ем, не сплю, не живу, пока ты здесь закован будто в цепи. В мире сейчас творится чёрти-что, и посреди всего этого хаоса, единственным страшным и таинственным пятном в моей жизни, по сей день становишься ты. Я знаю, и тебе сейчас непросто. Тебя на куски, будто соки выжимает демон внутри, но ты держись, Англия. Румыния сказал, что ему скоро удастся преодолеть твой недуг. Знай, на фоне всей этой красоты и моей жизни, ты и был великолепием моих серых будней. Как бы мы не ссорились, как бы ругались и не влезали в драки между собой, я считал тебя моим другом, самым близким другом, я каюсь в этом и полностью отдаю отчёт в своих словах. Мне трудно передать, что сейчас творится у меня в сердце, но кажется, я сказал всё, что так накипело за эти годы. Я каюсь, Англия. — Франциск всмотрелся в лицо англичанину, в его тонкие черты лица… Он умиротворённо смотрел на него. Он представлял Артура совсем маленьким, пугливым и глупеньким мальчиком. — Кстати, Англия, я всё же купил календарь. — Ах… — вздохнул Кёркленд, и сердце его забилось от жалости к Бонфуа. Да только ему не жалость нужна, а любовь. Любовь, Артур, понимаешь, и ничего кроме этого! «Всё должно быть взаимно»… — Ты, я так понимаю, сказал это от всего сердца? — Конечно. Как же может быть иначе? Я долго прокручивал эти фразы у себя в голове, в ожидании, когда бы мы смогли остаться один на один. Мы вдвоём в этом помещении, я сказал, даже больше чем требовалось, и, кажется, что мне стало легче. Намного легче. Если бы ты знал… — а спустя мгновение послышался теплый, ласковый смех Франциска.       После этих слов, Артур продолжал молчать около одной — двух минут. Казалось, ещё несколько секунд и он соскочит со стула и снова, по традиции набросится на Франциска.

Но, за что?

      За то, что Франция бросил все свои дела и пришёл в это чёртовое здание, чтобы побыть хотя бы пол часа с тем, кого раньше казалось готов был разорвать в клочья? Так что ли? За то, что пришёл проведать его и поздравить с наступающим годом? Нет, драка здесь точно будет не уместна. — Смотри… — не дождавшись ответа от напротив сидящего Артура, Франциск вынужденно вздохнул и вынул из пакета с разными фруктами большой апельсин. — Это тебе, — и положил апельсин на стол. — Я знаю, Румынии тяжело с тобой, точнее с той тварью, что сидит в тебе, но я знаю, ты сам по себе сильный, и раз уж так получилось, то я по-настоящему хочу, чтобы ты встал на ноги. Безумно хочу. Ты можешь этому не верить, но это правда.       Последовал довольно дерзкий ответ Англии: — Правда? Ты хочешь, чтобы я встал на ноги, и чтобы ты снова издевался надо мной? — Нет, я же… — Вот кому будет тяжело, так это вам, вам всем! Ты, Франция — не исключение! -грозно прорычал одержимый. — Прости, но я не совсем понимаю суть сказанных тобою слов. Ты бы мог сказать это немного с французским акцентом? — Ещё чего!.. Никогда я не стану говорить на твоём лягушачьем акценте. — Узнаю старого Англию. — И мечтательно вздохнул. — Если бы ты знал, как мне не хватает тебя. Твоего хмурого взгляда, который со злостью косится на меня. Болезненно не хватает твоей улыбки, пусть не искренней и ехидной, но всё же, когда ты поднимаешь свои уголки рта, мне хочется улыбнуться в ответ, так улыбнуться, как ещё раньше этого не делал. Нет, не подумай, это была бы не ухмылка, которой порой могу тебя раздражать… Англия, если ты воспримешь мои слова всерьёз, то ты теперь знаешь, что у меня нет неприязни к тебе, скорее… — сжал его ладонь. — Скорее даже наоборот! У меня срывает крышу, только от той мысли, что ты не станешь прежним. Это пугает… — Смотри, что бы твой Париж не снесло. — Грубо и прямо отрезал Артур не поднимая век.       У Бонфуа отвисла челюсть. Что Кёркленд только что сказал?       Возможно, он ожидал услышать что угодно, только не это.  — Что за бред, Англия? Ты с ума сошел? — пропищал Франциск, находясь на грани истерики. Он взглянул на свою дрожащую руку в ладони Артура.       Франция буквально соскочил со стула, отпрянув и отстранив свою ладонь от руки англичанина. — Не умеешь ты воспринимать сказанное мной всерьёз? Типично для тебя, типично… Ну жди-жди, только когда по твоим улицам разольётся кровь твоего народа — будет поздно.       Ошеломлённого француза снова обдало жаром. — Ты… Ты… что ты несёшь, Англия?! — Что вижу, то и несу! — Тебе бы следовало подумать, прежде чем говорить подобное! — Я говорю, что думаю! И тебе бы тоже следовало хорошенько обдумать своё поведение в этом мире и в общем! — от столь резкого порыва эмоций, Англия застучал кулаком о подлокотник кресла.       «Я бы побил тебя стулом, на котором я сижу, но у тебя такие милые глаза… Были.» — Подумал Франция, но в миг же утихомирил своё внутреннее напряжение, и как можно спокойнее сказал, выдохнув немного воздуха: — Я обязательно обдумаю… Я всё обдумаю.       Успокоившись, Англия расслабленно сидел на своём стуле, словно был готов опять что-нибудь услышать от француза.       И ждать долго не пришлось. — Англия, я знаю, ты слышишь меня. Я так же знаю, что ты всё же меня любишь, а если и не любишь, то хотя бы испытываешь ко мне дружеские чувства. В душе, где-то очень глубоко… — Так глубоко, что я этого даже не замечаю! — Артур снова нахмурился и перебил Франциска. — Я лишь пришёл, что бы поздравить тебя с наступающим новым годом и Рождеством, и пусть ты не отвечаешь мне взаимностью, но мне достаточно того, что я тебя увидел. — Франция искренне улыбнулся. — Угу… — И ещё… — Франциск принялся доставать что-то из пакета. Вытащив небольшую, красиво украшенную коробочку, он заботливо сказал: — Конечно, это подарком назвать нельзя, но всё же. Я решился подарить тебе эксклюзивный чай, который ты ещё никогда не пробовал. Да, странный подарок, но к счастью, я знаю твои вкусы. — Да неужели? — Oui. Румыния меня недавно предупреждал, что если у тебя начнутся приступы припадков, то тебя можно напоить горячим чаем, или же спеть тебе спокойную песню. И тогда, тебе станет легче… Англия, скажи, что тебя беспокоит? Может, у тебя что-то болит? Скажи мне, я всегда тебя выслушаю. — Точно выслушаешь? — Можешь быть уверен. — Да, на самом деле есть нечто, что меня начинает беспокоить. — И слабо сжал пальцами подлокотник. — Это следующий год. Он будет не столь приятен, хотя для кого-то он и станет лучшим… — В каком смысле? — Я пока что не готов говорить всё, что в моих мыслях. Там сплошная каша. Но если тебе интересно, то доживи хотя бы до конца следующего года.       Понимающе мотнув головой, Франциск потупил взгляд о пол, а потом поднявшись с места, в пол-тона произнёс: — Хорошо. Мне наверное всё же стоит уйти и оставить тебя в покое.       В это же время, на пороге помещения появился и сам Румыния с полу-пустым стаканчиком кофе в руке. — Ну что, — интересуется Штефан у Франциска, — поговорил с ним? — Угу. Поговорил… Я поздравил его с наступающим, и в качестве подарка я подарил ему коробочку с чаем. — Это правильно. — Подметил румын пройдя в зал, а затем упёрся бедром о край стола. — Потому что чай заканчивается, а Англия без него не может. — Да ты мне говорил. Ладно, мне уже пора. — Эй, а чего без настроения? — Да я просто вспомнил, что остались считанные дни до праздника, а в моём доме всё ещё не пахнет ёлкой. — Франция это сказал без единой эмоции, что может напоминать хотя бы из далека улыбку. — Тогда советую поторопиться! — Да, наверное всё же нужно… поторопиться… спасибо.       Выйдя из залы, Франциск отчуждённо брёл по красной, тянущейся дорожке в коридоре.       И всё как раз-таки у него было готово. И насчёт новогодней ёлки он приврал. Шмыгнув носом и сунув руки в карманы брюк, Франция вышел из здания, и последний раз посмотрев на окно, в котором горел свет, заметил, как Румыния задёргивает полупрозрачные шторы, так как на дворе был вечер.       Всё так же надеясь на лучшее, Бонфуа приподнял уголки рта и от всей души пожелал: — Выздоравливай, mon cher ami…