***
Счастью Ивана не было предела, когда только краем глаза заметил идущего к нему, наверное, самое близкое существо. Маленькое, слегка взъерошенное… И не смотря на то, что Россия видел Новороссию и ЛНР не так давно, самому Брагинскому казалось, что прошла вечность. Когда двое чибиков присели за стол, Иван постарался обнять малышей, однако тот едва слышимый рык со стороны Ольги всё больше нагнетал весьма неприятную атмосферу. В глазах украинки вспыхнули огоньки, и кажется, это не совсем к добру, так как она ещё и сжимала кулаки, показывая, насколько силён её гнев. От своего бессилия перед Иваном, Ольга могла лишь строить недовольные физиономии, но кому какое дело до девушки, которая переоделась в свой национальный костюм и пытается что-то доказать? И естественно, Ольга не хотела отдавать две республики Ивану. Украина хорошо знала и понимала ситуацию, в которой находится. Девушка с цветочным венком на голове, прекрасно понимала, что если всё же Россия заберёт малышню к себе, то сама Украина останется при бубновых интересах, точнее ни с чем. Ведь Володя и Лена они фактически и есть те, кто кормят Ольгу… Ну, а если Россия всё же заберёт Новороссию и ЛНР, то кто тогда будет кормить Украину? Правый сектор, который клал на Ольгу и всё, что с ней связано? Не будем забегать вперёд. Осмотревшись вокруг, Новороссия заметил, что за столом присутствуют те, кого раньше уже видел: Германию, Францию, Беларусь… Украину… Только коснувшись с Ольгой взглядом, Володя быстро спрятал глаза под длинной чёлкой. Мальчишка катастрофически боялся Украину, хоть и знал, что находится под защитой России. Но Лена, которая прижимала к себе Володю, не боялась встретиться взглядом с Ольгой. Как раз таки она наоборот, желала посмотреть в бесстыжие глаза украинки. Чуть ли не заскрипя зубами, ЛНР опустила взгляд вниз, не желая больше смотреть в сторону Украины… Беларуси было трудно начать беседу с двумя чибиками, но сцепив руки вместе перед собой, Наташа упёрлась локтями о край стола и хриплым голосом обратилась к Лене и Володе, не сводя с двоих пронзительного, и одновременно холодного взгляда: — Вы, наверное, догадываетесь, почему вы были созваны в этот зал? Новороссия так же переплёл пальцы и вздохнул, он чувствовал себя ужасно, несмотря на то, что ему предстоит вполне очевидный выбор, на который давно знает ответ. Напряжение всё больше кололо в висках, а ноги холодели. Чего не скажешь об ЛНР. Девчонка была сдержана, и на её лице ни дрогнул ни один мускул. Скрестя маленькие ручки на груди, Лена дёрнула уголком рта. — Нет… — безинициативно произнёс Новороссия, подтерев пальцем похолодевший нос, а затем боязно поднял глаза на девушку, что сидела напротив. — Я не знаю. Честно. Наташа и сама понимала, как этим двоим сейчас не просто. Она знала, что детям не так-то просто разговориться в столь взрослой компании. Переглянувшись с Украиной, которая буквально метала молнии с глаз, Беларусь недолго думая положила стопку бумаг перед Леной и Володей. Только услышав шорох документов на столе, в глазах Новоросии появился какой-то особый блеск. Блеск надежды на то, что эти документы о том, что Брагинского-младшего наконец-то признают как полноценную страну… Но, нет. Не решительно коснувшись шороховатой бумаги, Володя взял несколько документов и начал их читать. Не вслух, конечно. Водя взглядом по долгому тексту, Новороссии показалось, что он читает какую-то задачу по алгебре. Столько заумных слов и предложений, что мальчишка некоторые из них даже ни разу не слышал. Впрочем, до него дошла сама суть… Володя зябко ежился, держа в руках небольшую стопку бумаг. Взгляд заскользил по строкам. А затем начался тот кошмар, который вынес из головы всё. Дочитав текст едва ли не до конца, Новороссия с неким смешенным чувством посмотрел на старшего брата, то есть на Россию. Посмотрел на него так, будто подумывал, что Иван хочет продать или отдать Володьку, так сказать, в ‚хорошие руки‘. Но сам же Россия давал двоим выбор, с кем они хотят остаться, конечно же, выбор был очевиден, но кого это волнует? Вновь уставившись в написанный долгий текст, Новороссия дрожащими руками чуть ли не ронял бумаги под стол, к счастью, можно так сказать, ЛНР чуть ли не вырвала из рук мальчишки те самые документы. Ей самой было любопытно, что же это там такое написано, от чего рядом сидящий Володя проявил дрожь в руках. Она была видна лишь для ЛНР, а для остальных она оказалась не заметной. — Ну-ка… Как говорилось ранее, а то есть выше всего сказанного, было два не простых выбора: С одной стороны, остаться под опекой Украины, которая вряд ли будет жаловать двоих, и не станет гладить их по голове. А с другой стороны, тот который стал для двоих чиби — всем. Тот, который дал двоим кров над головой, еду, одежду и прочее. Россия на них ещё ни разу не поднял руки и даже не повысил тон голоса на более высокий. Иван полная противоположность Ольги. Прочитав то, что было написано чёрным по белому, Лена пришла больше в шок, чем в замешательство. Она несколько секунд просто сидела и хлопала ресницами, не издав ни звука, затем посмотрела на напротив сидящую Наташу. — …Вы что, издеваетесь? — проговорила ЛНР, как бы отходя от шока. — Твоё дело — поставить свою подпись, если согласна. — Ну я если мы не согласны? — Володя воззрился на Беларусь. Тишина в помещении и со стороны Франции раздаётся: — …Я Шарли. Кинув взгляд на Франциска, а затем и посмотрев на ЛНР, а затем и на Новороссию, Беларусь слегка кивнув продолжила: — А если же нет, то никаких подписей не должно быть. — Вы серьёзно?! — разгневано прорычала русоволосая девчонка, привстав с места и опираясь ладошками о край стола, при этом отшвырнула стопку бумаг в сторону. — Сестрёнка… — послышался рядом тихий голос Володи.-Может, не надо? — Нет, братец, надо! У меня не возникает особого желания жить с вот этой вот! — и показала пальцем на Украину, что сидела не так отдалённо. — Я всё сказала! -усевшись на своё место, Лена так же скрестила руки на груди и положила ногу на ногу. Маленькая бунтарка. Тут же спохватилась и сама Украина. Она поняла, что камень полетел в её огород, другими словами её оскорбили, но почти не заметно. — Да как ты смеешь, девчонка?! — Ольга яростно стукнула кулаком по столу, что та чашка кофе, которая находилась возле Франции, на секунду подпрыгнула. — Ты вообще здесь не имеешь права голоса! Россия же поспешил снова поправить свою сестру, кашлянув в кулак. — Вообще-то, имеет. — А ты вообще замолкни! — Ольга в какой раз осмелилась замахнуться. И только подняв руку, Украину снова утихомирил Германия. — Отпусти меня! Слышишь? — Отпущу только в том случае, когда перестанешь бросаться на Россию. У нас тут не бои без правил. — Что?! Я не позволю, что бы вот этот вот (Под вот этим вот, она имела ввиду Россию) забрал малышню! — вырываясь из рук Германии, Украина хотела даже укусить Людвига за руку. — Как интересно. — Иван с иронией в глазах просмотрел на Ольгу. — ‚Малышня‘, как ты выразилась, будет со мной, хочешь ли ты этого или нет. Смотри, — взял в руки те самые не подписанные документы, — подписи на соглашении — нет. Согласись, всё справедливо, дети от тебя отказались. По мне это более чем обдуманное предложение. Как ты думаешь? — обращаясь к Украине, с лица России не сходила улыбка. — Чего ты всё время лыбишься?! — лицо Ольги приняло чуть ли не пунцовый оттенок. — Я тебе когда-нибудь зубы-то повыбиваю! — Нет уж. Зубы выбивать — привилегия моя, и выбью первым делом их Америке, и это — в первую очередь. А вот с тобой у меня будет разговор другой. — Отпустите меня, и я уйду от сюда! Меня тут никто не хочет слушать! — вопя, Украина пыталась выскользнуть из рук Германии. Пораздумав несколько секунд, Иван обратился к Людвигу, который сдерживал Ольгу, чтобы та снова не накинулась, но перед этим, решил уделить пару слов самой Украине: — Твоё желание — для меня закон, Оль. Германия, — Россия щёлкнул пальцами, будто зовёт официанта, — будь так добр, отпусти мою сестрёнку. — Но она же кидаться будет, — Германия с подозрением прищурился. — Ну что ты? Она у меня обычно смирная… Была. Впрочем, пусть попробует, если совесть позволит. Послушно выпустив украинку из рук, немец тихо присел на своё место, около француза. — Вот так значит, да? — продолжает Ольга, сдувая локон волос, который упал на нос и закрывал пол лица. — Значит, вот так ты меня подставляешь? — Тебя никто и не думал подставлять. — Россия спокойно смотрит на Украину, чуть отрешённо скользя взглядом по ней. — И, да, ты же грозилась выйти от сюда, не так ли? — Да, и я уйду! Уйду, только потому, что меня никто не понимает, и никто не хочет поддержать! — Поддержать в чём? В том, что ты хочешь загубить моих детей из-за своих глупостей? Ха, не выйдет. Германия сидел и офигевал, смотря на семейные разборки. — Я знала. — Прорычала Украина, прикусив губу, едва сдерживая себя, чтобы вновь не накинуться на русского. Затем сорвавшись с места, Ольга широкими шагами направилась к двери, но перед тем, как выйти с помещения и хлопнуть дверью, в последний раз обратилась к брату: — Не хочешь отдавать? Хорошо. Тогда я их сама заберу! — Удачи, милая. Ответ России прозвучал с неким вызовом, что-то вроде“ „попробуй, если сможешь“. Ах, как же слова Ивана выводили из себя Ольгу. Девушка поняла, что по больнее сделать не сможет, поэтому от злости что-то процедив сквозь зубы, ушла, громко хлопнув дверью. — Ну вот и всё, господа. — Всё так же с улыбкой говорил Россия, обращаясь ко всем, кто сидел за одним, большим столом. — Думаю, пора расходиться… — опустив взгляд, Иван увидел, как на него смотрят двое чибиков. Двое его замечательных малышей. — Я за. — Резко ответил Германия, который встал со своего места и собирался задвигать стул за стол. — Я Шарли… — а Франция… Он тоже собирался домой.***
И когда саммит был закончен, Россия наконец мог быть спокойным, что в ближайшее время, не произойдёт ничего, что сможет испортить ему настроение. Выйдя из помещения, Иван водрузил малышей на руки и по пути разговаривал с ними. Сходя со ступенек здания, к Ивану присоединилась Беларусь. — Беларусь? — удивился Иван, лишь только едва услыхав знакомый, нарастающий стук каблучков туфелек. И вновь увидев младшую сестру, не перестал светиться улыбкой. — И ты со мной? Аль прогуляться вместе с нами решила? — Да, можно и так сказать… Наташа была холодна как всегда, и её серьёзный и слегка хриплый голос не всегда давал понять, хорошую новость она хочет сказать или же нет. — Ты очень во время, потому что скоро время обеда. Ты с нами? — переспросил Россия. — Не откажусь, вот только… — Что? — Знаешь, — Беларусь сжала кулаки, а затем пытаясь утихомирить своё напряжение, спрятала руки за спину и шла рядом с Россией на одном уровне. Прикинувшись тихой паинькой, она продолжила: — мне совершенно не нравится то, что происходит с нашей сестрой. Серьёзно… Она чокнулась. Может, конечно, я для тебя открыла Америку, но… — Эх, дорогая сестрёнка, мы уже ни чему не должны удивляться. Этот мир в последнее столетие стал более чем странный и сумасшедший. Пора остановиться. Слушая разговор взрослых, Новороссия и ЛНР, что были в руках у России, не издали ни звука по пути домой. Лишь иногда переглядываясь на друг друга… Они лишь переводили взгляд то на Ивана, то на Наташу. Вообще, не знающий, совершенно случайный прохожий, подумал бы что это идёт семья. То есть: дети в руках отца, и рядом шагающая мать… Кхм. Что-то автор отвлёкся. — Я даже почти смирился. — Продолжает Иван, доверчиво смотря на рядом идущую сестру. — Только я вот не совсем. — Опечалено опустив взгляд, Наташа вздохнула и продолжила: — Вот я не понимаю, что творится со всеми нами? — Полагаю, что нам просто дорогу перебежала чёрная кошка. Совсем своим простодушием, Россия легонько похлопал Беларусь по плечу. — Я бы не беспокоилась за это так сильно, не будь бы того, что наша „любимая“ сестра не начала более тесную дружбу с Америкой. Это немного пугающе, да и к тому же, этот очкастый идиот, каким-то образом нашёл у меня море! Скажи, это ли не бред? — Да, это так… Вслушавшись в голос Наташи, Иван постепенно опускал глаза, пока не встретился со взглядом Володи. И когда он смотрел в тёмные глаза мальчугана, то почти не слышал того, что говорит Беларусь. Разум будто затмила какая-то полу-прозрачная пелена, что отделяла от окружающего мира. Россия и сам не заметил, как был у крыльца своего дома. — Как ты считаешь? — переспросила Беларусь, только коснувшись пальцами до плеча брата. На что сам Иван оживился, вздрогнул и увидел перед собой свой собственный дом, подняв глаза. Как странно. Казалось, дорога будет бесконечной, а тут те на… — А? Да-да… Мы ведь уже пришли. Приехали, станция конечная, — сказал Иван отпуская малышню с рук. Выпустив двоих чиби с рук, Россия не долго пошарив в карманах достаёт связку ключей. С лёгкостью отворив тяжёлую дверь, хозяин дома, естественно, пропустил на порог дома в первую очередь даму и детей. И сам пройдя в дом, Россия снял нагретую шинель и повесил её на крючок у зеркала. Медленно поворачиваясь, Иван потёр холодевшие ладони друг о друга, в надежде согреться. И только подняв глаза, встретился со взглядом Наташи. Серьёзным и таким же холодным. — Холодно, не так ли? Переспрашивая, Беларусь дёрнула уголком рта, пытаясь изобразить улыбку. — Не то что бы. Но вижу, что холодно сейчас тебе. — Всматриваясь в мордашку Наташи, Иван уже был готов сказать что-то вроде „ути-бозе мой“, но его останавливал этот строгий взгляд, в котором в сию секунду заиграли весёлые искорки. — У тебя от холода покраснел нос. Но я знаю как согреться. Зайдя на кухню, Россия сразу поставил до половины наполненный водой чайник нагреваться. Слава богу, чайник был электрический, и подогревание занимало мало времени. Прислонившись плечом к дверному косяку у входа в кухню, скрестив руки на груди, Беларусь наблюдала за тем, как Иван хлопочет по кухне, накрывая стол для чаепития. — А ты не стой, как не родная. — Говорит Россия, закусывая на ходу печеньку, что лежала в вазочке. — Присаживайся. И для тебя чаёк сделаю. Или же ты кофе хочешь? Сойдя с порога, девушка чуть приподняла полы платья и присела за стол. Осмотревшись вокруг, она не увидела двоих малышей, что обычно вьются перед ногами Ивана. Наверное, они в своей комнате. — Так что тебе наливать? — снова раздался голос России, только уже рядом. Стоя перед Наташей, Иван держал в руке уже закипятившийся чайник, с носика которого клубился полу-прозрачный пар. — Чай… Только не крепкий. — Учту.***
Раскалачивая ложкой сахар в чае, Наташа почти с безразличием смотрела, как в чашке преобразовалось маленькое, слегка даже забавное торнадо из таявшего сахара. — Чего грустишь? Хочешь плюшек с малиновым вареньем доложу? Предложение Ивана казалось заманчивое, но Наташа покачав головой отказалась, ссылаясь на то, что сладкое-вредно. — Спасибо, но нет. У меня и так жизнь-малина. — Как хочешь. — Надпивает немного чая со своей кружки. — Но я бы на твоём месте не отказался. Количество ограничено, имей ввиду. — Я бы не отказалась от кое-чего другого… Беларусь сделала лишь глоток, и после чего отставила кружку в сторону. На что Россия удивлённо воззрился на напротив сидящую сестру. — А на счёт „другого“ — это чего? — Понимаешь, сегодня, когда мы вместе все шли в наш дом, точнее в твой, то я… Мы… Знаешь, — за всё это время, Наташа только сейчас искренне улыбнулась, что бывает крайне редко. Она показалась настоящей именно в этот момент, — это так приятно осознавать, что мы похожи на одну семью. — Это да. Я бы тоже хотел вернуть всё хотя бы на тридцать лет назад… — задумавшись, русского вдруг осенило. — А с чего это ты вдруг об этом задумалась? — Я сама себя не понимаю. Такое, что-то нахлынуло. Я не знаю, может, я твержу об этом слишком часто, но… — взгляд Беларуси стал мягче. И этот взгляд серых глаз коснулся напротив сидящего Ивана. Сделав паузу на секунду, девушка прикусила губу, как бы боясь сказать это в очередной раз. — Может, ты всё же возьмёшь меня в жёны? — просьба показалась такой тихой, хриплой. Тягучей, как патока… Стоило бы об этом умолчать, а всё же… — Что? — чуть в состоянии шока провопил и отпрянул Россия, поставил кружку с ароматным чаем на стол. Это „что?“ показалось настолько театрально сказано, будто Иван выпалил это наигранно. Но он и в самом деле давненько не слыхал от младшей сестры подобной просьбы. И уже даже было начал налаживать с ней более доверительные отношения, без всякой ерунды, что-то вроде мысли о женитьбе. — Я знаю, ты хочешь быть поближе ко мне. Но куда ещё ближе? — переспросил он, быстро заморгав, словно в глаза что-то попало. Беларусь знала, что это не стоило говорить именно сейчас. А когда? Когда две республики вырастут? Опустив мрачный взгляд, Наташа немного разочарованно вздохнула и принялась как бы невзначай перебирать в оборки подолы своего платья. Девушка выглядела не столько разочарованной, сколько обидевшейся. В какой раз Иван отлынивает от этого. А всё из-за чёртового родства. Эх, было бы намного проще, если бы эти двое были разной крови, но нет же… — Я знаю как ты одержима этой идеей. — Вновь послышался голос России. — Но есть и другой кандидат, который бы мог быть с тобой. — Осторожно намекнув, Иван подмигнул. — Если ты о Литве, то это не лучший вариант. Да и на что он мне? Прохладный взгляд Беларуси на секунду мазнул по лицу Брагинского и снова вернулся к подолу платья. — Действительно. Ты-то его не сильно жалуешь. Но это ничего, — Иван встал с места, оставив кружку с недопитым чаем на краю стола. Выйдя из-за стола, задумал выйти с кухни в залу, — будет и на твоей улице праздник, Наташ. Проходя мимо, Россия не сдержался, чтобы не погладить сестру по голове. — Угу, наверное. Беларусь старалась, чтобы в её голосе прозвучали веселые нотки, но даже и этого оказалось мало, для того что бы изобразить жизнерадостную улыбку на своём лице. Посмотрев в след уходящему Ивану, Наташа снова тяжело вздохнула, и всё же соизволила допить свой остывший чай, в котором давным давно растворился сахар.