50 оттенков американских печенек
21 мая 2016 г. в 20:54
Подошло 14 февраля. А как мы знаем, это день святого Валентина — день всех влюблённых… Ну или почти всех.
По Америке, который чуть ли не спотыкаясь шёл к Украине, нельзя было сказать, что он по уши влюблён в это пышногрудую девушку. Скорее всего, он был просто озабочен желанием придти к ней домой испить «чаю».
Так же, он по пути проклинал русскую зиму… да и вообще всё, что связано с Россией. В последнее время для Альфреда это стало излюбленным занятием после поедания фастфуда, да возглашать себя эдаким героем, который по сути только и может орать на каждом углу о своей замечательной демократии.
Альфред, как и всякий другой гость, взял с собой кое-что к чаю.
Под рукой он удерживал коробку с печеньем, а в другой держал коробочку с каким-то фильмом. По всей видимости, это был очередной его «шедевр».
Во всей своей геройской красе, американец как и всегда казался быть более напыщенней. И гордо вскинув голову, принялся звонить в дверь дома Украины.
От холода переминаясь с ноги на ногу, Альфред ждал, пока ему откроют двери, и пока ожидал, пересматривал состав печенья, что был напечатан на коробочке.
Ещё минута, и были слышны шаги хозяйки дома.
Распахнув двери, Ольга удивлённо ахнула, ведь она не ожидала у своих дверей увидеть гостя, к тому же не званного. Она не сильно этому удивилась, ведь у неё было предостаточно времени, которое можно провести не важно с кем, главное не в пустую.
— Ах, Америка? — Украина прижала к своим губам пальцы, а в глазах промелькнули искры, после чего в серых глазах расширились зрачки только при виде высокого американца. — Как неожиданно. Не ожидала тебя увидеть тут, но проходи.
Пройдя в дом, Америка снял с себя куртку, и закинул её куда по дальше. Даже не оборачиваясь, и не посмотрев, куда была брошена вещь, Альфред поспешил быть как можно ближе к самой хозяйке дома. Тёрся об Ольгу точно кот, который выпрашивает очередную порцию свежей рыбы.
— Позвонил бы мне за ранее. Я бы поставила греться чайник, — нахмурившись, Украина не серьёзно надула щёки, будто бы обиделась и тут же отвернулась от гостя. — Пришёл бы, и всё готово.
— Мне особо-то чай и не нужен. — В голубых глазах промелькнули блики. Странные блики, которые ранее Ольга не видела в этих глазах.
— Угу, как же? А что же это у тебя тогда под рукой?
— Ах, это? — всполошившись на секунду, Джонс вспомнил, что пришёл не с пустыми руками. — А это печенье! — Приподняв бровь, как бы на что-то намекая, Альфред улыбнулся своей голливудской улыбкой, словно издеваясь.
— Печенье? — услыхав это, девушка загорелась желанием хотя бы взять один такой гостинец и попробовать его на вкус, но потянувшись, гость её сразу одёрнул.
— Оно самое. Но не торопись взять его. Смотри, что я принёс. — Достав откуда-то коробочку с диском вручил его хозяйке дома.
— Ух-ты, что это?
Чуть ли не вырвав из рук американца коробочку с фильмом, украинка начала рассматривать лицевую сторону той самой коробочки, которая не особо-то была цветной. Долго вертела коробочку в руках, но как бы не переворачивала она вещицу, не смогла понять что на ней написано.
— Я… Я не понимаю, что тут написано. — Девушка озадаченно почесала затылок.
— Ах, — приобняв Ольгу сзади, Альфред обхватил руками талию девушки и никак не мог надышаться запахом волос украинки. Что в ней такого — понять не мог, но смело делал успехи, чтобы оказаться с ней на одном диване, смотря очередной фильм.
«Я не могу больше ждать, » — именно это пронеслось в мыслях Америки. Альфред принадлежит к тому типу людей, которые знают, чего хотят, и если он хочет — то получит. Не важно как скоро и какой ценой, — он добьётся своего.
— Глупышка, — шёпотом, почти с ноткой нерешительности проговаривает Джонс, касаясь губами до шеи Ольги, на что девушка вырывается из рук гостя и вставая напротив него, повернувшись, будто бы играя, поддразнивая приподнимает уголки рта, и только потом спрашивает, хитро прищурив глаза:
— Из всего того, что есть на обложке, я поняла только это «50».
— Угу, и это мой новый фильм, — говорит он мягко, поправляя очки на носу. — «50 оттенков серого» называется.
— Вот как? И я так полагаю, ты принёс его не случайно, ведь сегодня 14 февраля. Ах, -Украина прижала коробочку к себе поближе, — наверное, этот фильм романтичный…
— Ну как тебе сказать… — пораздумывая несколько секунд, Джонс всё же выдает, не дождавшись более пышной и яркой реакции хозяйки дома. — Моя кинематография очень специфична, — ценично рассматривает свои ногти, а потом переводит взгляд на Украину, — но ты не поймёшь… Хочешь, я посвящу тебя в неё?
— Я бы сказала, что ты больной ублюдок, но какой в этом толк, когда ты выглядишь очень мило. — Но она льстила своему гостю. Её взгляд скользит вверх, к лицу Джонса, к его большим голубым глазам и светлым волосам, затем вниз, к костюму с белой рубашкой.
Он всегда был красив, даже когда был сонным и слегка с растрёпанной шевелюрой, но она никогда раньше не видела его таким нарядным, как сегодня. Одежда мужчин однообразнее, чем одежда женщин. Все костюмы похожи один на другой. Однако можно менять цвета рубашек и галстуков, да и качество ткани для мужских костюмов гораздо выше, чем для женских рабочих платьев.
— Ты выглядишь очень мило. Я бы даже сказала подозрительно мило, — Ольга мазнула взглядом по гостю, а потом вернулась к обложке на коробочке с диском.
— Ну так что? Миссия по просмотру фильма остаётся в силе? — Америка снова пытается обнять Украину, и ему это с успехом удаётся, так как та почти не сопротивлялась, а лишь слегка дёрнула плечом.
— И всё-таки, я чувствую какой-то подвох. — Нахмурилась девушка. — А это точно романтический фильм?
— Ещё какой! — Альфред умело лгал.
— Хм, ну я ещё подумаю, идти ли мне с тобой смотреть этот фильм или нет…
Ольга старалась позаигрывать с гостем, как бы немного его поддразнивая, но сам Альфред оказался куда проворнее, и знал, чем зацепить хозяйку дома.
— Не забывай, я взял твои любимые печеньки! — Подмигнув, Америка отсалютовал той самой коробочкой печенья.
— Ну ты и гад. — С улыбкой произнесла Украина, роняя на Америку мягкий взгляд. — Вот знаешь, о чём я думаю. Ну ладно, — взяла его за руку, — мне недавно подпортили настроение на одном из саммитов, так что я, так и быть, согласна посмотреть с тобой эти твои «50 оттенков серого». За одно, постараюсь забыть о том собрании.
— Мы можем забыть его вместе, — подмигнул американец, когда украинка подводила его к комнате.
— Ну, а как же иначе?
Скрываясь за дверью, Украина игриво взвизгнула, так как её за зад легко ущипнул Америка.
Далее за дверью послышался лёгкий смешок и глухо слышимые за дверью слова, ну в прочем, можно понять, что там происходило дальше.
И всё бы ничего, будь не было за стеной комнаты Правого сектора. Да-да. В этот день, он решил посидеть в тишине в своей полутёмной комнате.
Сегодня на второй план отошли почти ежедневные занятия, такие как: Убийства, мародёрства, грабежи, кровавые и не очень бойни, валяния памятников ну и просто хулиганства.
Лёжа на кровати, светловолосый чиби сложил руки на животе и тупо смотрел на потолок, по которому ползла муха. Когда муха скрылась из виду, а то есть за штору у окна, Правый сектор вздохнул и повернулся на бок, но услышав звуки за стеной, нахмурился и возмущённо фыркнул. Он и так догадался, кто пришёл в гости к хозяйке дома.
— Да что они там себе позволяют?! — едва слышно фыркнул себе под нос мальчишка, всё также лежа на боку. В его голосе смешались изумление и упрёк.
Не стерпев ещё некоторые секунды, он бьёт кулаком о ту стену, но в ответ получает лишь колкие боли в районе костяшек.
— Дурацкая стенка! — Снова выдаёт он и решается встать с постели.
Лениво усаживаясь на край кровати, Правый сектор начинает нервно сжимать челюсть и только потом опять с яростью снова бьёт кулаком о ту самую стену.
Поняв, что подействовать на сию ситуацию не может, он встает и подходит к окну, но так, как дотянуться до окна не может, то запрыгнул на стул.
Совсем бледный свет предвещает полдень. Задумавшись, альбинос какое‑то время стоит, прижавшись лбом к стеклу. И всё бы ничего, если бы не пронзительный выкрик с соседней комнаты.
И это выбило из равновесия самого Правого сектора. От столь резкого звука, мальчишка вздрогнул и подпрыгнул на месте.
И было ужасно обидно.
Как так? Сегодня день всех влюблённых, даже к Украине наведался Америка. И это казалось ужасной не справедливостью, что альбиноса никто даже не поздравил. Хотя с чем?
Он же никого не любит. Так кто же ему виноват в том, что теперь он один?
Слушая ту арию, что звучала за стеной, Правый сектор стиснул зубы и более не рассуждая, он спрыгнул со стула и рванул за дверь, в охапку взяв свой белый макинтош, который уже не отличался особой белизной.
И пусть в феврале стояли лютые морозы, альбинос не поленился выйти на улицу, нет, даже не выйти, а вылететь. Ноги едва успевали касаться ступенек, перепрыгивая сразу через несколько.
Будто слетая со ступенек здания, которые покрыл весьма приличный слой льда, мелкий бандит уже умудрился подскользнуться и упасть мордашкой о небольшой сугроб снега.
Не сложно было догадаться, куда поплёлся мальчишка в самый холодный месяц зимы. Да, он пошёл в сторону востока, чтобы устроить Новороссии тёмную ночь. Другими словами, хотел выместить на него всю злобу, вот только причём тут сам Новороссия? Может, потому что он являлся врагом для этого альбиноса? Интересная логика, идти войной на того, кто не виноват в твоих бедах.
Ну как говорится: Надо на кого-то оторваться — оторвись на крайнего.
Шагая по заснеженным тропинкам, Правый сектор зябко ёжился от холодящего ветра, который дул ему в спину, и продувал полы того самого белого макинтоша.
Само пальтишко было не таким уж и тёплым, как может показаться на первый взгляд, ведь оно было расчитано на осенний сезон.
Но ни этот воздух, знакомый ему с первых дней жизни, ни это небо не привлекали его сейчас. Всё казалось затуманенным, а в мыслях было только одно: — накостылять маленькому Новороссии.
Было такое сильное желание сделать больно, как можно сильнее, но разочарование пришло слишком быстро, чем должно было быть.
— Ну что, «колорад», готовь свою никем не признанную задницу!.. — выпалил Правый сектор, ожидая увидеть где-нибудь по близости Новороссию. Но подняв глаза, увидел лишь белое-белоснежное поле, с редкими голыми деревьями.
Где та самая знакомая и в одно время ненавистная фигура?
— Ну… И где ты? — послышалось это чуть ли не обиженное обращение куда-то в холодную пустоту. Выдыхая воздух, с приоткрытых губ выплыло едва заметное облачко пара.
Мальчишка остался один. Он взглянул на солнце, которое было уже близко к закату и клонилось к вершинам голых деревьев. И, хотя было уже поздно, альбинос не спешил уйти. Он медленно повернулся и неторопливо зашагал по тропинке.
— А что, если я его больше тут никогда не застану? — такая немного даже наивно-детская мысль пробежалась в светловолосой башке мелкого бандита.
Разочарованно опустив голову, альбинос побрёл обратно, к себе по невысоким, но по непроходимым сугробам. Он лишь изредка посматривал назад, в надежде на то, что Новороссия объявится. Любой шорох, лёгкий ветерок, любая снежинка, что невесомо падает на белые поля, всё это напоминало голос того черноволосого мальчонки. Будто какое-то наваждение.
Обидно и пусто было одновременно. Обидно, что никого не удалось обидеть. Пусто, потому что снова не увидел новоросса.
Возможно, все те выходки, что Правый сектор устраивал Новороссии — это всего лишь на всего своего рода своеобразные дружеские подколки. Но только это не было похоже на дружеские жесты. Уж больно в них было много желчи.
Ноги уносили его обратно, в сторону Киева. Он шёл по дороге, но по пути не попадалось ни единого деревца, в тени которого можно было бы укрыться от безжалостного ветра, пока не начинал чувствовать, как ноги перестают слушаться и подгибаются от усталости, и только тогда Правый сектор поворачивался назад. Ещё раз поглядеть, не вернулся ли тот, к кому пришёл.
Разочарованно вздохнув, мальчишка поплёлся домой, оставляя за собой следы, которые в ближайшие минуты будут запорошены белоснежными, крупными хлопьями снега.