***
Чуть погодя. Когда все вышли из зала саммита, Франциск бережливо сдерживал Артура, чтобы тот снова не рухнул на пол. — Тсс! Только не упади. — Проговаривал Бонфуа, стараясь оградить Кёркленда от опасностей. — Осторожно, ступенька. Гляди под ноги, дальше порог. Не споткнись об дорожку. — Ах, Вы так внимательны, — голос Англии приобрёл приторные нотки. — Спасибо Вам, Франция, что удерживаете меня, но мне кажется, что наверное, я попробую сам пойти. — Точно? Ты уверен? — и прочёл в его глазах великую нежность и благодарность. — Может мне всё же стоит находиться рядом? — Конечно можете, только сильно далеко не отходите, а то могу и… Ой! — И резко потерял равновесие, перецепляясь через собственную ногу. Франциск старался помочь, но Артур решил встать сам. Услышав не сильный грохот, Германия, что шёл вместе с Японией впереди, оглянулся назад. Отряхнувшись, Англия обратился к Франции: — Извините, а можно вопрос? Куда мы идём? — В столовую. — В столовую? — посмотрел на длинный коридор. — Я так полагаю, кто-то сейчас будет ужинать? Или я ошибаюсь? Кажется, я вижу полупрозрачную дверь… Это ведь вход в ту самую столовую, верно? На это Франция лишь согласившись кивнул. Пропустив Англию в помещении впереди себя, Франции казалось, что мир рухнул ещё в прошлом году. Рухнул, а сегодня возродился — в тот самый миг, когда он снова может разговаривать с этим удивительным незнакомцем по имени «Англия». Франциск словно очнулся от бытия, когда заметил, что Артур откуда-то достал кухонный фартук. — Англия, стой! — Провопил француз, вытягивая руку вперёд, словно пытался предотвратить величайшую ошибку. — Простите? — в зелёных глазах появилось непонимание, а губы не вольно поднялись в доброй улыбке. — Что ты собираешься делать? — Ну как же это что? Приготовить себе что-нибудь. Мне жутко хочется есть. Взявшись из ниоткуда, Америка всучил Англии в руки большой бургер. — Герой здесь, и он готов спасти брата от голода! Весьма удивившись поступку американца, Англия в удивлении вскинул брови, и продолжал держать в руках круглый бутерброд, затем обратился к самому Альфреду: — Ах, так значит, ты всё же мне брат? Как же это здорово, наверное, иметь брата, да ещё и такого заботливого. — Ой, ну что ты, что ты! Не нужно благодарностей… — отведя стеснительный взгляд в сторону, и слегка краснея, Америка опять взглянул на Англию. — Ну, а хотя, продолжай. И всё же, Артур был озадачен тем, что его не допустили к кухонной плите. — Гамбургер, это, конечно хорошо, — продолжает Кёркленд, — но хотелось бы что-нибудь ещё, по мимо этого. Франциск ещё не долго стоял в стороне, ждал, пока Англия наговорится с Америкой. Он стоял в стороне, будто заворожённый смотрел на столешницу, вспоминал те слова, что говорил ему Румыния тогда в зале саммита. Вспоминал, как Штефан говорил о том, что Артура можно перевоспитать на свой лад. То есть другими словами, Англия сейчас подобен пластилину, из которого можно вылепить именно что и кого угодно, ту натуру, которая сейчас будет более полезна. Франция слегка прищурился, слушая милое общение двоих. В голове витали сотни мыслей, одна из которых была: «Сделай что-нибудь». И Франция сделал. Он старался научить Англию кулинарному искусству, естественно, французской кухни.***
— Значит, Вы утверждаете, что я не имел таланта к приготовлении еды? — спросил Артур, подняв доверчивый взгляд на Франциска. А потом, вдруг по какой-то причине, в разговоре наступает пауза — всего пять секунд тишины, но этого достаточно, чтобы реальность вспышкой ударила в лицо. — Скажем так, ты не имел к этому способностей. — Поставив багет выпекаться, Франциск спрятал руки в карманы брюк, и посмотрел на сидящего на табуретке Артура. — Это не так страшно, я думаю. — Скажи, а ты и в самом деле ничего не помнишь? — Сказать по правде — ничего. Совершенно. Вот только голова немного раскалывается, а так всё в полном порядке. — Англия затрепетал ресницами. — Головная боль — это ерунда. Скоро всё пройдёт. — Заботливо говорит Франция, и повернувшись к столешнице, начал делать коктейль для возвратившегося в себя Артура. — Ох, я тоже на это надеюсь. Как же это странно. Знаете, я совершенно не помню, каким я был. Какой у меня был характер? Конец фразы повисает в воздухе. Франциск вздрагивает, медленно поворачивается к Артуру. — Ну, понимаешь, — снимает пиджак и вешает его на спинку стула, что не так отдалённо стоял у кухонной плиты, — раньше ты был, как бы это сказать?.. — Вспыльчивым? — пытался угадать Англия, участливо подняв руку вверх. — Да. Но это далеко не лучшее твоё качество. — Правда? А какие же тогда у меня были хорошие качества? — зелёные глаза будто обожгли, и Бонфуа отшатнулся, предчувствуя зарождающуюся головную боль. — Oui. Пожалуй, твоё главное было преимущество в том, — опустив взгляд вниз, рассматривал блестящие носки своих туфель, — что ты всегда был элегантен. — Прямо как Вы? — заметил он, спрашивая с бликом в глазах. Когда тишина становится невыносимой, француз тихо и строго произносит, не отрывая глаз от пола: — Да, прямо как я. Эх… — и снова поворачивается к незавершённому коктейлю. — Знаете, — мечтательно проговаривает, — мне было бы так интересно узнать, каким я был раньше. Хотелось бы узнать чуть больше, кроме того, что я неплохо одевался и был вспыльчивым. Прикрыв глаза, и вздохнув, Франция всё-таки решился рассказать, но не всё. Он делал это с большим трудом, так как отвык говорить с Англией… За всё это время. Сейчас миссия Франции состоит в том, чтобы рассказать всю правду. Он не может врать. Ему нужен прежний Артур, который вновь будет строить козни и хмурить брови, а затем, попивая чай, кинется ещё раз своими фирменными, оскорбительными фразами. Конечно же, милый и наивный Англия — это приятно, но хочется видеть его тогдашним, ещё когда он не садился в то кресло, и чуть не свёл себя с ума на нём. — Да нет, что Вы, — говорит Артур и слышит собственный голос как бы со стороны, — я никогда не поверил бы, что по Вашим словам я был именно таким! И, что я Вас терпеть не мог… Мне очень бы хотелось верить, что это была не правда. — Но это так и есть. — Франциск подаёт Кёркленду тот самый коктейль, а затем подвигает стул, что стоял у кухонной плиты. Садясь напротив Англии, Франция неотрывно наблюдает за тем, как Артур берёт бокал и начинает пить коктейль из трубочки. Смотрит и любуется тонкими чертами лица, замечает привычку англичанина — чрезмерно важное оттопыривание мизинца. Растрёпанные, светлые волосы… Всё это навевало на тоску. Пусть даже и напомнив обо всём, Бонфуа легче не стало. Камень где-то в глубине души остался, а огонёк в сердце внезапно поблёк и погас. — Что? — британец заметил прожигающий взгляд француза на себе. Франция открывает рот, однако не знает, что сказать, и единственное, что ему остаётся, это просто наблюдать за новым Англией, который скромно сидит на табуретке и пьёт молочный коктейль. Но вскоре, Франциск пожалеет о том, что напомнил Артуру о том, кто он, и кем является.