— Он говорил, что я всегда буду жить в его сердце, но кто же знал, что я окажусь там лишним жильцом?
А. Кёркленд.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Предыстория:
Спустя момента перелёта прошло чуть больше недели.
Англия, встав и позавтракав, сразу же отправился на собрание ЕС, перед этим приведя себя в порядок. Там его бедную больную голову напичкали горами ненужной информации. Он снова ловил на себе хмурый взгляд Шотландии и о чём-то повздорил с Бонфуа (Не без этого, конечно). Наконец, со спокойной душой, Артур возвращается домой и тихо зайдя, слышит какие-то звуки в коридоре двенадцати спален. Поняв, кто носители двух голосов за стеной, он подошёл поближе и стал с интересом подслушивать, стоя за углом…
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Беларусь нахмурилась. Она поправила бантик на любимом платье, почти комично надула щёки и взглянула на большую входную дверь, напротив которой и стояла. Наташа пришла сюда не просто так, и для брата у неё был серьёзный вопрос, что мучает её уже достаточно давно. Стукнув каблучком о деревянный пол и вздохнув, она постучала в дверь раза два.
Она подождала немного, но тут девушку осенило: «Братик же оставляет дверь открытой…»
Она вошла в дом и окликнула:
— Россия! Я в гости пришла! Братик, ты ведь не против? — Наташа старалась говорить мягко и не выдавать своих планов, и это у неё получалось.
— Я тут! — Откуда-то доносится голос России.
Оказывается, Иван просто наводил порядок в комнате, где когда-то жила Беларусь. Он там убирался и сейчас. Тряпочкой протирал пыль на трюмо, затем принялся за зеркала на нём.
Наташа старается улыбаться: нужно выглядеть приветливо. Она проходит по коридору почти бесшумно. Сначала девушка не поняла, откуда говорит Иван, но увидела приоткрытую дверь в свою комнату. Подойдя к России сзади Беларусь мягко приобнимает его:
— Я соскучилась, братик. — Голосок мягкий и почти убаюкивающе звучит.
— А? — от неожиданности, Россия роняет тряпочку на деревянный пол, но тут же быстро её поднимает, и повернувшись к Беларуси лицом, мило улыбнулся. — Я тоже по тебе соскучился… эм, как дела?
— Уборкой занимаешься? — Наташа проигнорировала вопрос, и мило улыбается брату, убрав руки за спину, будто что-то прячет.
— Типа того. Вот давно не заходил сюда. Ты просто не представляешь, сколько тут было пыли и паутин… — потом тянется рукой к серванту и там вытирает тряпочкой пыль.
— Я смотрю, дом пуст… — продолжает девушка оглядываясь по сторонам, и в пустой комнате её голос отскакивает эхом по стенам помещения. — Никого.
— Да, знаешь, — Брагинский почему-то приостановился и грустно вздохнул, — почему-то в последнее время он часто становится пустым. Наверное, так надо.
— Нет грусти, братец. Я побуду с тобой. Ты ведь, конечно, рад моей компании? — не смотря на то, что милая улыбка стойко держится на лице, Беларусь нервничала, и уголок края её рта всё же нервно подёргивался. Это фраза сказанная Брагинским ей не понравилась.
— Конечно, ты можешь побыть со мной. — А сам нервно сглотнул, и опять продолжил тереть тряпкой по деревянной поверхности серванта.
— Скажи, братик… — Беларусь кладёт свою руку на руку Брагинского, перекладывает тряпку на выше названный сервант и прикладывает ладонь Ивана к своей щеке. — А где твой англичанин, м? — улыбаться девушка не перестаёт, и заглядывает в таинственно фиолетовые глаза.
Россия смутился такому жесту сестры, но одёрнув свою руку от её лица, он тихонько вздохнул говоря:
— Если ты про Англию, то он ушёл на какое-то совещание. Сказал, что придёт не скоро.
— Неужели? Какое счастье! — Внезапно отвечает Арловская. — Я рада. Давай присядем и поговорим об этом. — Медленная улыбка удивления заиграла на её лице.
— Ну если так настаиваешь… — Россия присаживается на кровать, которая раньше принадлежала Беларуси.
Белоруска садится рядом и снова улыбка не сходит с её лица, хотя выглядит довольно милой… если не учитывать арсенал оружия под юбкой платья.
— Так ты о чём-то хотела со мной поговорить? — Россия старается улыбаться, пусть даже и через силу. Он смотрел сестре прямо в глаза, ибо по-другому не выйдет.
— Может, я просто скучаю… — Она приблизилась и ответно глядит прямо в глаза русскому. — Вань, а Англия по тебе скучает? — Беларусь явно нервничает, и это видно по её взволнованным глазкам, взгляд которых забегал по лицу Ивана.
— Да… — говорит неуверенно, переведя глаза. — Думаю, скучает. А почему ты спрашиваешь про Англию?
— Даже и не знаю… — Глаза Наташи странно сверкнули, и она проговорила по слогам: — А ты по нему скучаешь, дорогой братик?
— Ну, а как же? Он ведь живёт со мной в одном доме, как-никак. Да и потом, он ведь тоже часть этой семьи. — Пожимает плечами.
— Мм-м… ЖЕНА ТВОЯ, ДА? — Наташе срывает крышу, и она просто впечатывает Ивана руками в кровать, легко повалив того на постельное. Девушка устрашающе заулыбалась, и это, пожалуй, могло бы взбудоражить даже самого бесстрашного. По лицу Наташи пробежала тень раздражения.
— Ээ… да почему жена-то сразу? — Иван нервно улыбается, и понимает, что до ужаса боится.
— ПОТОМУ ЧТО! — Очень хорошо объяснила ситуацию Наташа. Взгляд её нервный и пронзительный. — Ты хоть помнишь, как шалава эта английская, — затараторила разъярённая Беларусь, вжимая Россию в кровать ладошками, — вела себя на Евровидении?! Скажи спасибо, что я этого шалопая недоразвитого на месте не закопала! Хотя могла! Спасибо отдельное Польше, что он меня вовремя остановил!
Где-то в Варшаве Польша смущённо краснеет, поедая палочки.
— Ну, спасибо, конечно… — тут Россия взял себя в руки и принял серьёзную моську, сдвинув брови. — И вообще, — встал и отряхнулся, — с чего ты меня вдруг к кровати прижимаешь?
Иван умолкает, поэтому Наташа вынужденно продолжает:
— Ты давай мне тут зубы не заговаривай! — Фыркнула девушка, скрестив руки на груди. — Отвечай на поставленные мною вопросы!
— Прости, но, я наверное, выйду отсюда. А то жарковато что-то. — Россия поправил шарф на шее и сорвался с места, напрочь забыв о тряпочке, и о незаконченной уборке.
— Стоять, я сказала! — Наташа догоняет Ивана и всей силой вжимает его в стену, на которой весела картина в позолоченной раме. — Ты его любишь? Отвечай!
Иван чувствует подвох в её вопросе, и он невольно вздрагивает.
В эту минуту, за стенкой уже стоит «шалава английская» и внимательно следит за разговором, вслушиваясь в каждое слово.
— Беларусь, вот не доводи меня до греха, а. — Россия краснеет, и понимает, что Беларусь явно не шутит. С ней лучше не связываться. Сердце у русского забилось вдвое быстрее обычного.
— Ответь. — Наташа уже кажется довольно серьёзной, и её голос стал уже более спокойный чем раньше. — Да или нет? Мне просто важно знать. Я ему ничего не сделаю.
— Да конечно… — Русский хмыкает и скрещивает руки на груди, пытаясь не паниковать.
— Обещаю. Любишь или нет? — Девушка в очередной раз фыркнула. Нехороший тон, очень нехороший.
— Вот зачем тебе это знать, а? — устало переводит взгляд на сестру.
— Пф-ф… — Она же наоборот отводит взгляд куда-то в сторону. — Надо мне… только честно.
Россия демонстративно молчит, и этим только больше раздражает Беларусь. Брагинский запинается, смотрит вниз, будто ищет слова под ногами, но потом резко поднял глаза на сестру.
Вдруг на лице девушки отражается настоящая ярость. Сверкнув серо-голубыми глазами, она произносит надтреснутым голосом:
— Ну?! — Арловская снова грозно заглянула ему в глаза. Она чувствовала, что перегибает палку, но её было уже не остановить.
Русский знает, что может сорваться на сестру, но и правду выложить ей не может.
— Нет. — Дёрнул он углами рта, всё так же скрестив руки на груди, облокотившись о стену позади себя. — Не люблю я его, НЕ-ЛЮ-БЛЮ! И
НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛ! Довольна?
— Да! — Наташа неожиданно улыбнулась. В восторге восклицает, встает на цыпочки и целует Ивана в щеку, добавляя: — Братик хороший! Не водись с Англией, он дурак… — злоба исчезает так же быстро, как и возникла. Беларусь утихомирилась и была готова виснуть на русском.
Беларусь опять мило улыбается и нежно гладит Россию по щеке, будто хвалит.
Где-то за углом, Англия потрясённо замер на месте. Ему показалось, что земля ушла из-под ног, и весь мир превратился в ничтожный прах. Потом простояв минуты две и хмурясь обдумывая сказанное, сорвался с места, думая: — «
Раз так… добро пожаловать в Лондон. Вновь.»
Он не громко хлопнул входными дверями, и по пути утираясь слезами, шёл куда глядят заплаканные глаза.
***
Англия ушёл за билетом, и он прекрасно понимал: — «
Пути назад у меня нет.» — Быстро сходил и купил первый попавшийся билет с рейсом на Лондон.
Ему было уже плевать.
И вот, самолёт должен был подняться в воздух уже в первом часу ночи. После покупки билета идти домой ему не хотелось совершенно, ведь там Россия. Россия, который, как оказалось, всё это время просто нагло врал про то, что любит Англию. Возможно, это была просто игра. Игра, о которой Артур и вовсе не догадывался. А ведь всё казалось таким правдивым…
Артур просто до вечера торчал в парке и думал о чём-то, сидя на скамейке. Мысли его убивали изнутри. И свою слабость он мог показать только слезами, которые и так порядком пролились по дороге к кассе за билетом. Даже тот платок, которым почти не пользовался, за короткое время стал мокрый насквозь. Казалось, из платка можно было выжать приличную лужицу.
Нехотя, англичанин вернулся домой, шмыгая носом. Беларусь, как оказалось, уже давно ушла, на радостях покинув удивлённого её вопросом русского. Тихо скрипнула дверца в часу одиннадцатом вечера, и Кёркленд, мрачнее тучи, появился на пороге места, на время ставшего ему родным домом…
Россия рано ложится спать, да и Англия решил переночевать у себя, так как подумал, что раз Иван его не любит, то и делить с ним подушку на пополам не имеет смысла, и с тех пор решается к нему даже не прикасаться. Не говорить. И даже в глаза не смотреть, чтобы ещё раз ненароком не влюбиться.
Войдя тихо в свою комнату, Кёркленд прошёл лишь пару шагов и рухнул на колени на пушистый ковёр. Он снова начал рыдать, но рыдать тихо, как только мог.
Слезы брызнули у Англии из глаз. Сердце билось в груди, словно мотылек с обожженными крыльями… впрочем, это же те самые бабочки, которые так не давно свободно витали в животе. Куда они делись? Правильно, у них обожжены крылья, им больно и тяжело, как и Артуру, который хныча, и подтирая рукавом покрасневший нос, собирал вещи в чемодан. Он любил и ненавидел теперь всё, что связано с этим когда-то любимым русским.
Эти образы с Россией поднимались из глубин его памяти один за другим, словно живые мертвецы. Ещё вчера Англия был абсолютно уверен, что уже больше никогда в своей жизни не будет думать и вспоминать об Иване с такой нежностью, с такой теплотой, с такой жуткой, отчаянной, рвущей его душу на куски ностальгией… если бы не одна фраза, которая оборвала все надежды. Оборвала все связывающие ниточки.
«Не люблю.»
Всё рухнуло и разбилось в мелкие дребезги.
И тут в сознании Кёркленда факты, как отдельные пазлы, стали складываться в единую картину… жизнь не может быть всегда похожа на романтическое кино.
— Он меня никогда и не любил… — заключил он шёпотом, застыв перед своим переполненным чемоданом. — Ну что же… — Англичанин нехотя, но всё же делает это. Он снимает с безымянного пальца то самое колечко с изумрудом, и тихо собирается класть его на край тумбочки у кровати. — Я был всего лишь игрушкой. Спасибо тебе за все счастливые моменты. Я их никогда не забуду. — Артур еле как разжал пальцы чтобы положить наконец-таки кольцо на тумбочку. Он со слезами делает это, и на уголок рта начинает сползать горькая слеза.
По стеклу барабанил дождь, но несильный. За окном послышался раскат грома и яркая вспышка озарила всю комнату ярким светом.
Англия утирает слёзы, последний раз взглянув на опустевшую комнату. Он собрал все свои книги и другие вещи, аккуратно заправил постель и поставил всё по местам. Не казалось, будто комната эта убрана. Она казалась мёртвой, будто жизнь в ней с уходом Артура угаснет.
И вот, тихо, не издав ни единого звука, ни оставив записки и не попрощавшись, англичанин покинул этот дом. И думал он, что это раз и навсегда. На утро он уже был у себя дома в Лондоне и проснулся от пробивших на Биг-Бене девяти часов утра. Хотя, о чём мы?
Он так и не сомкнул глаз. Англия со своим приездом даже не обошёл старый дом. Он рухнул на кровать и стал тихо плакать, глядя в потолок. Но затем по политическому вопросу к нему пришёл Скотт, и тут-то уж Артур заливался слезами и закатывал старшему брату истерики. Шотландия, как бы странно это не было, Англию жалел. Быть может, виноваты братские чувства, но только покинув дом Англии, шотландец набрал номер Брагинского и позвонил, наплевав на ранее утро.
***
Почувствовав утренние лучи солнца на своём лице, которые проникают через окна спальни, Россия жмурится, и переворачивается на другую сторону, на половину ту, где должен сейчас спать Англия. Перекинув руку на пустое место, Россия не почувствовал рядом с собой Артура, а только ощутил холодную постель. Поводив рукой по свободной половине, Иван сквозь сон бубнит:
— Англия?..
Ну, а потом слышит громкий вызов мобильника с тумбочки.
Россия снова жмурится, и нехотя встаёт с постели, садясь на край кровати. Сначала, подумал, что Англия где-то на кухне, но эта догадка оказалась ошибочна…
Протерев глаза, Россия берёт в руки телефон, включает его и подносит к уху, зевая спрашивая:
— Алло?..
— Ну и чё ты творишь?! — Раздался резкий и хриплый голос Скотта на другом конце провода. — Я ему столько валерьянки скормил!
Англия тем временем дома. Не смотря на старания Шотландии, ему ни капли не стало легче. Он поставил уже в очередной раз чайник и включил радиоприёмник, стараясь заглушить свои мысли. Однако, Артуру ничего не помогало. Ему было больно, и боль эту не запить ни чаем, ни алкоголем.
— Что? — сонным голосом переспрашивает Россия, стараясь понять о чём говорит собеседник на другом конце провода.
— Ну ты и пень, а! Так бы и въ*бал… — Шотландия недовольно цокнул в трубку. — Англия в Лондоне. Говорит, всё мол, конец вашим шашням, и что ты его не любишь… вот нахера ты его сначала матросишь, а потом кидаешь?! У меня уже вся рубашка в его слезах и соплях!
— Что? Подожди, я не понял… каким шашням?.. Ой… — дотрагивается рукой до головы, чувствуя будто проснулся с жёсткого бодуна.
— Чёрт бы тебя побрал… — снова цыкает языком. — Ты не догоняешь, что ли? Уехал он от тебя.
— Опять, наверное, на что-то обиделся… — Иван осматривается по сторонам, но не видит нигде не записки, ничего, что могло напоминать хотя бы предупреждения об уходе. — Так я же ему ничего не говорил.
— Так он подслушывает. Британская разведка, ха! — Кажется, он там откупорил бутылку зубами. — Всё. Пиши — пропало.
— Так, — Россия прокручивает в памяти все вчерашние разговоры, и вдруг вспоминает, как громко заявил о том, что не любит Англию, но его на это признание вынудили… — А, я всё понял. Он не так понял суть разговора.
— Мне плевать как-то. Только смотри, он там в башне своей заперся как принцесса, и совсем никакой. И не хер оправдываться! Сделай лучше что-нибудь! — Недовольно заявил Скотт.
— Ну, я постараюсь… эм… как твои дела?
— Ахаха, — резко рассмеялся Шотландия в трубку. — Нормально. Не считая выдранного Арти клока волос, то вообще прекрасно. Бухаю уже почти две недели, вам спасибо.
— Ладно. Я сам как-нибудь поговорю с Англией.
— Удачи, не сдохни там. — И Скотт, с чувством выполненного долга, положил трубку.
Россия молча выключает телефон и ещё пять минут сидит на краю кровати, явно не понимая, что случилось такого, что Англия так резко покинул дом… хотя, он ведь и сам догадывался. Он знал… ещё просидев на кровати недолгое время, Россия решительно встаёт с места, и идёт завтракать.
Англии дома тошно. Мысли о русском не дают ему покоя, и он решает себя мучить, взявшись за гору документов. Но поможет ли отвлечься гора бумажек? Разумеется нет…
Позавтракав, Иван со скрипом открывает двери в комнату, где ещё вчера проживал Артур. Комната пуста и не обжита. Даже стены стали тускнее.
Оглядевшись, Россия вздохнув, хотел бы уже выходить из спальни, как его внимание привлёк яркий блик со стороны тумбочки.
Маленькое колечко скромно осталось лежать на краю тумбочки. Оно поблёскивало в свете утренних лучей, и изумруд отливался всеми оттенками зелёного цвета.
Тихо подойдя к приоткрытой тумбе у кровати, Иван бережно взял кольцо, и не долго смотря на украшение, положил его в карман брюк.
