***
Когда пришло время, в большом зале собралась огромная толпа людей разных чинов. Артур вдребезги изгрыз ногти и следил за делом. Периодически он смотрел сквозь решётку на Ивана, и сердце обливалось кровью. Не смотря на все старания адвоката и споры с его стороны, молоток громко пробил однажды, и хриплым голосом судья провозгласил: — Виновен! Словно карточный домик рухнуло всё, а за этим домиком и Англия упал на пол, сев на нём на колени. Всё равно ему было на людей вокруг, когда рушилось что-то внутри. Россия посматривал на Англию, который теряя рассудок просто прикрыл ладонями лицо, тихо рыдая. А Иван, судя по всему, был настроен несколько иначе. Ему было тоже очень жаль осознавать что тридцать с лишним лет он проведёт в месте, где полным полно воров и убийц, но быстро с этим смирившись, Россия ещё раз взглянул на Англию и тихо прошептал, чтобы никто не услышал: — Тридцать лет пролетят как тридцать дней. Только жди. Мужчины в форме забрали Ивана с зала суда, скрутив ему руки за спину, чтобы русский не смог вырваться и сбежать. Но больше всего, Россию пугало то, что он не сможет увидеть тот самый момент, когда его дитя только появится на свет. Не сможет увидеть первые шаги маленького наследника или наследницы, и с этой мыслью Брагинскому придётся прибывать в тюрьме много лет, пока его воспоминания не померкнут, или не исчезнут насовсем. Артур, как громом поражённый, ещё сидел какое-то время на холодном полу, по кусочкам собирая в голове мысли. Тридцать лет для страны — это действительно сущие копейки всего того времени. Но тридцать лет для страны, наконец кого-то полюбившей, будут длиться вечность. С видом полного отсутствия смысла в этой жизни, Артур сидел в вагоне метро, и мечтал побыстрее вернуться домой. Хотелось, кажется, спать. А может просто умереть. Всё вокруг будто остановилось. Люди, машины, движение… Теперь Артуру казалось, что его жизнь похожа на комнату без дверей и окон. Его глаза повлажнели, и, хотя это было вполне естественным явлением в такой день, он слегка стеснялся показывать чувства на людях. Чуть не пропустив свою остановку, Кёркленд вышел из поезда, медленно поднялся и побрёл безжизненно к площади. К дому, где никто его не ждал. Он потерял контроль над всем, даже над тем, что творится у него в голове. Пройдя на порог дома, даже не закрыв дверь за собой на ключ, Кёркленд не хотя разулся, и бросил валяющуюся обувь в прихожей, так как всякое желание что-то делать отсутствовало. Руки просто опускались. Англии было настолько больно и горестно, что именно в эти минуты он хотел напиться так, как никогда ещё не напивался, но останавливало его лишь одно. Его нынешнее положение. Поэтому Артур резко позабыл об идее утопить горе в алкоголе. Англия пошмыгивая покрасневшим носиком медленно опускает взгляд и чему-то улыбаясь поглаживает живот. И вспомнив о том, что он носит дитя России внутри себя, Кёркленд разревелся ещё больше понимая, что любимый не рядом. Ещё долгое время прибывая в своих мрачных мыслях, англичанин смотрел в окно кухни и наблюдал через него за пожелтевшими листьями, которые легко касаются земли, сорвавшись с ветвей деревьев. А ведь вместе с Англией за этой красотой мог следить и Россия. Жаль, что он этого не видит, но если бы был на свободе… — Я так не могу… — хрипло и тоскливо проговорил Артур отталкиваясь ладошкой от подоконника. — Если я не могу успокоить себя с помощью алкоголя, то мне определённо нужно выговориться, излить кому-нибудь душу. Если бы я знал, кто в этом может мне помочь… — тут взгляд Кёркленда падает на смартфон, который лежал на кухонном столе. Тот самый «Fly» молчал. Больше на него не будут поступать милые смс-ки от Брагинского. Ни минуты медля, Артур схватил телефон, и нажав на разблокировку, начал водить взглядом по высветившемуся дисплею, на заставке которого была фотография счастливых Англии и России. И снова на зелёных глазах выступили слёзы. Артур снова долго успокаивался. Умывшись холодной водой, он вернулся в свою комнату, и вновь взяв свой телефон в руки, попытался не расплакаться при виде заставки. Еле сдерживаясь, англичанин просматривает номера контактов, и этот просмотр был не беспочвенен. Англия искал номер телефона того, кто бы мог выслушать его и без того скучное нытьё. Только шмыгнув носом, экран высветился на тон ярче, и на нём был номер под которым было лишь одно слово: «Польша». — Ему что ли позвонить? Хотя вряд ли он меня слушать будет… Ну ладно, рискну. Долго пребывая в раздумьях, Англия нажимает на кнопку и подносит мобильный к уху. «Дальше будь, что будет.» — Решил он.По ту сторону раздались гудки.
Долгие гудки, затем трубку поднимают и доносится кокетливый голос Феликса: — Tak, słucham? * — Польша? — Артуру казалось, что за это короткое время он разучился говорить. — Это Англия. Ты занят? — говорил он неуверенно, всхлипывая. — Не-а, — Польша переложил ногу на ногу, и в трубке начали слышаться какие-то хрусты. Оказывается, Лукашевич решил перекусить своих фирменных палочек. — А чё звонишь? — Ты… — Кёркленд понятия не имел, как объяснить всё, а слёзы навернулись на глазах снова, из-за воспоминаний, появившихся не так давно. — Ты не мог бы прилететь? — спросил он навзрыд. По телефону объяснить всё у него не получилось бы. Он поджал губы борясь с волнением, ожившим в груди. — Ммм, ну не знаю. — Поляк отложил своё лакомство в сторону, и нахмурился, думая как быть. — Ну пожалуйста! — Голос в трубке взмолился, и отчетливо было слышно, что Артур заливается слезами. — Я заплачу за перелёт… Пожалуйста, Феликс. Польша ещё некоторое время молчал в трубку, а потом понимающе сказал: — Да не надо платить, я сам типа приду. Ладно, жди. Скоро буду.Хм… Этого поляка пробили на жалось. Вот это прогресс.
С неким облегчением Англия отложил мобильный. Потом хотел было сделать чай, и направился на кухню. Любимая чашка Брагинского, та самая красная в белый горошек, на сей раз пустая, снова вызвала истерику у британца. И вот чайник кипел на плите, а Англия сидел и смотрел на пустую чашку. Долго-долго… Когда пар поднимался над двумя милыми чашками, Артур обдумывал то, что предстоит сейчас сказать Лукашевичу, и даже успел пару раз пожалеть о своём желании высказаться. Недолгое ожидание и во входные двери стучатся несколько раз. Артур дёрнулся, ибо этот стук прервал ход его мыслей. Затем, едва ли не спотыкаясь, он побежал в прихожую, открыл дверь перед гостем, стараясь вести себя так, будто это не он, а кто-то другой сейчас рыдал в трубку. — Проходи… — сказал Англия тихо. — Там чай стынет. — Сам же, помятый, измученный и с мешками под глазами, он стоял у входа. — Витаю! — Польша прошёл на порог дома, а сам был не с пустыми руками. На этот раз у него в руке была корзинка со всякими возможными вкусностями, ведь как-никак в гости пришёл. — Я тут к чаю гостинцев принёс. — Поляк как и всегда без причинно улыбался, но увидев далеко нерадостный вид англичанина приподнял брови в удивлении. — Так у тебя что-то типа произошло? — Он разулся. — Спасибо тебе большое. Да, да. — Он не мог наконец собраться с мыслями. — Тут такое дело, просто я… Я не знаю, что мне делать. — Казалось, он говорит сам с собой, медленно и обрывочно. — Ну давай всё по тотальному порядку. — Как и всегда без особого интереса говорит Феликс проходя в залу и снова осматриваясь. — Ты говорил, что типа чай стынет. Я принёс пару пироженок. Давай твою беду обсудим на кухне, м? — Его взгляд стал добрым, а глаза мило прикрылись. — А-ага… — Артур ушёл на кухню и сел на своё привычное место. Однако к чаю даже и не притронулся, а постоянно вздыхал, видно, готовя себя к чему-то действительно важному. Лукашевич, поправив свой причесон, последовал за Кёрклендом. Польша поставил корзинку на стол, и стал оттуда всё выкладывать на маленькую тарелочку. Затем и сам присел напротив Англии, заинтересованно начиная слушая его речь. — Ты и к чаю не притрагиваешься… — заметил поляк. — Наверное, какая-то трагедия произошла тотальная. Но не грусти, съешь пироженку. — С блеском в глазах, нараспев произнес он. — Россия сидит в тюрьме, его посадили на тридцать чёртовых лет, за то, чего он не делал, а я не смог его оттуда вытащить, ха-ха… Ха… — Артур быстро протараторил эту фразу, в конце нервно хихикнул и снова помрачнел. Вдохнул и медленно выдохнул через стиснутые зубы. Казалось, слов Польши он не услышал. Для Польши это показалось полной неожиданностью, и не сразу вникнув, он пил чай и только поняв смысл сказанных слов, которые прозвучали напротив, Феликс поперхнулся. — Пшее? — Он принял уж очень удивлённый вид мордашки и застыл так на несколько секунд, словно окаменел. — Я, это… — Артур, с мутными глазами, нервно стучал пальцами по столу. — Всё слишком быстро случилось. Я ничего не понял. — Губы дрогнули, и британец пытался держать накопившиеся внутри эмоции. К чаю или еде он не притрагивался вообще, потому что был отбит всякий аппетит. Что касается Польши, настолько он был разговорчив, даже сейчас он не смог выронить и слова. В секунду взяв себя в руки, он спросил: — Это, наверное, какая-то типа ошибка… Неужели всё было против него? — Он быстро заморгал. — Да весь мир, чтоб он провалился! — Артур это буквально прокричал, срываясь на слёзы. Чашка с холодным чаем с грохотом падает на пол и разбивается на мелкие осколки. — Грёбанная милиция, чтоб они там все от чумы передохли! Как можно быть такими? Куда они упекли моего Брагинского? Да я им всё там испепелю! Личный Ад по вызову, ух, чёрт возьми! — Кёркленд закрыл лицо руками, громко всхлипывая и повторяя: «Что делать? Что делать?» Пусть, конечно, Польша и ведёт себя обычно как сучка, но слёзы он вытерпеть не мог. Феликс, слушая как шмыгает носом Артур, решительно, но медленно встаёт с места, отряхивается, подходит, и приобнимает Англию, носиком утыкаясь в щеку Кёркленда. — Всё будет типа хорошо. — Каким-то не своим голосом проговорил Лукашевич. — Только не волнуйся, и всё уладится. Артур застыл на какое-то время на месте, беззвучно рыдая. Потом повис на ничего не подозревающем поляке, и разразился ещё большим плачем, сжимая гостя руками до хруста костей. — Я с ума сойду… — проговорил Англия неразборчиво и в нос. — Ну почему, почему?.. — потом начались признания. — Каждый раз, когда я смотрю на его милые черты лица, горечь обволакивает горло. Но теперь я его долго ещё не смогу увидеть. — Ах, — Феликс тяжело вздохнул, и в знак поддержки обнял Артура крепче, чтобы тот не чувствовал себя всеми покинутым. Конечно же Польша понимал, что значит остаться одним в этом мире, зная, что тот, кто тебя по-настоящему ценил сейчас далеко и неволен. — Всё ещё вернётся на свои круги, Англия. Ты ведь всё ещё его помнишь, а это главное. Вы ещё будете вместе… Доверься тотально мне. — Поляк приложил подбородок к вздрагивающему от всхлипов плечу Кёркленда. — Хочешь, я буду сходить с ума вместо тебя? Артур постепенно замолк, лишь изредка всхлипывая. Потом он ослабил свою хватку и вытерев слёзы, попытался улыбнуться. — Не надо так. — Говорит Польша, мило улыбнувшись. Видя печать горя на красивом, но заплаканном лице, поляк вытер слёзы с лица англичанина длинным рукавом своей рубашки. Улыбка, которую он подарил Кёркленду, была гораздо теплее, чем та, что несколько мгновений назад. — Спасибо… Не положено мне так себя вести. Спасибо и прости, что я так… — кажется, что его шатнуло. — Что я тут истерики закатываю… Он вдруг схватился за рот ладонью и быстрым шагом убрёл, а точнее уже убегая, унёсся куда-то с кухни. Англию не первый раз за день стало тошнить, и он прекрасно понимал причину. Тут же Польша счастливо улыбнулся. По-настоящему и искренне, но в тот момент, когда Англия убежал с места куда-то за угол, Феликс лишь быстро заморгал, не понимая, что произошло. — А? Завернув за угол, Лукашевич тихими шагами побрёл на звук рвоты, что исходит из комнаты, которая была первой. — Англия? — Феликс ради интереса заглянул, и увидел как Артур стоит на коленях перед унитазом, и прощается со своим обедом. — Тебе плохо? Артур ещё какое-то время пытался отдышаться, наклоняясь. — Нет. Всё нормально, правда. Я только умоюсь… — проговорил британец уклончиво. Но встать он не смог, потому что его снова стало тошнить. — Ох, чёрт… Слегка прижмурившись, Лукашевич прислонился плечом о дверной косяк. Ведь его уже по-настоящему волновало самочувствие этого горем измученного англичанина. — Ты аж позеленел. — Заметил Феликс. — Может, это типа сказывается так депрессия на тебя? Ты, случайно, не ел беляши на вокзале? Я однажды попробовал… — Нет, нет… — Англии было тяжело дышать. — Всё в порядке. Я немножко приболел, вот и всё, да… Вот и всё. — Тошнить его не переставало. Зрелище не из приятных. Голос его хрипел. Говорить сейчас, конечно, не особо хотелось. Польша покачал головой, и взяв полотенце с крючка, которое больше напоминало салфетку, присел рядом с Кёрклендом. — На возьми, — Он протянул англичанину салфетку-полотенец. Артур взял у поляка полотенце и вытер рот, кашляя. — Спасибо. Ох, чёрт возьми… — Он ещё немного посидел неподвижно. — Вроде прошло. — Неожиданно соскочил и убежал… — Польша похлопал Англию по спине. — Умеешь ты пугать ведь, типа. — Прости. — Он постарался улыбнуться. — Оно само как-то выходит. — Артур тут же постарался перевести тему. — Ты может быть, хочешь есть? Или ещё что-нибудь? Ой, и время позднее… — Я пришёл тебя поддержать и попить чаю. — Добродушно ответил Лукашевич, медленно выдыхая. — Странно, столько времени прошло, а тебе до сих пор тотально плохо. — Увы, тут уж я ничего сделать не смогу, понимаешь. — Глупая улыбка была на лице Кёркленда. — Ну так мне сделать ещё чаю? — Я ещё и прошлый не допил. — Он вновь улыбнулся и встал с места, собираясь уходить из туалета. Артур так же поднялся. Голова кружилась от нагрузки, которой было слишком много для одного дня, тем более, когда Кёркленду нельзя волноваться. Он умылся холодной водой и тоже вышел, придерживаясь рукой за стену. Потом, пройдя на кухню, внезапно сказал не к месту: — Хочу перепелиных яиц с фундуком… Ой! В смысле налить молока… — и тут же полез в холодильник. Услышав краем уха такое предпочтение в еде, Польша в какой раз поперхнулся чаем, который был допит лишь до половины. — Чего? Каких перепелиных яиц с фундуком? — задался вопросом Феликс. — Да я это… Я это просто так сказал, хе-хе… — нервный смешок, и вот Артур сидит напротив, вместо чая попивая молоко. Польша допивает остаток чая, затем пристально, будто изучая смотрит на напротив сидящего Англию. Он отставил чашку в сторону. — Что ты так смотришь?.. — Артур смутился. Затем вдруг его взгляд упал на солонку, что была на столе. Англия без малейшего промедления кинул в молоко щепотку соли. Заметив такое действие, Лукашевич внезапно приподнял уголки рта. Кёркленд, не понимая поведения Польши, стал месить солёную молочную бурду ложкой. — Феликс?.. — снова спросил он. Польша берёт одну пироженку и откусывает кусочек от неё, всё так же поглядывая на Англию, а потом заговорил: — Тут не так давно Франция звонил. И кажется, он был слегка пьян. — Ты о чём? — спросил Кёркленд с интересом. — Он говорил, что ты уже какую неделю не посещаешь саммиты и собрания. Некоторые страны встревожены этим. — Я просто заболел. — Неожиданно лицо Англии покраснело. — Кишечный грипп. Вот. — Кишечный грипп, именно. — Лукашевич немного сощурился будто заподозрил Кёркленда в чём-то. Артур от такого внимания не знал, куда деться. Поэтому он отставил стакан в сторону и стал смотреть на Польшу. — Ну… да. — Умеешь же ты типа отмазываться! — Внезапно поляк улыбнулся, и коротко засмеялся. — Вот бы мне так, чтоб ни на какие саммиты не ходить! — Он продолжил кушать пироженку. — Вот так и живём, да. — Англия дружелюбно улыбнулся в ответ. Потом взял одно пирожное и макнув в солёное молоко, стал есть это с аппетитом. И лишь немного погодя замер, боясь, что подумает сейчас поляк. Польша с минуту молчит, а потом говорит: — Помнится, Украина когда-то раньше тоже тотально экспериментировала с разными видами еды. Помнишь, как она тогда на день рождении России заказала бутерброд? Ну, а потом… — А потом что? — доедая солёное пирожное, спросил Кёркленд, чем-то немного взволнованный. Похоже, Польша привёл Англию в замешательство. — Я и сам тотально удивился, но потом у неё появилось две республики. От Америки их наверное нагуляла. Польша у нас как бабка возле подъезда на лавке — знает всё. — Ведь ей больше не от кого. — Добавил Феликс жуя пироженку. — Кстати, республики на Америку вообще ни разу не похожи. После этого рассказа, Артур резко поперхнулся и закашлялся, понимая, о чём идёт речь. — Ты представляешь? — продолжил Польша, комично округлив и так большие глаза. — Ну вот как у светловолосых может тотально появиться шатенка и брюнет, а? Будь здоров, кстати. — Добавил он следом. — Да уж, странное дело… — Он поднёс стакан к губам, и запил всё молоком. — Спасибо. — Артур выглядел как-то немного потерянно. — Хорошо, что от тебя не нагуляла! Ха-ха! — Поляк изобразил вежливый смешок, но для англичанина он прозвучал пистолетным сигналом к старту. Старту, чтобы не сдержаться и сказать правду, которую ему ещё долго нужно будет скрывать. — Ха-ха… Д-да. — Лицо у Англии в этот момент было странное. Одновременно, в голове англичанина появилось лишь две мысли.В мыслях он спрашивал себя, как этот говнюк Альфред мог так быстро расплодиться, а второе, это пожалуй-то, что Польша уже догадывается обо всём. «Ну Джонс, ну ебун. Когда успел только?» — подумалось Англии. Польша мечтательно говорит дальше, подпирая ладошку о подбородок: — А помнится, я когда-то за Украиной ухлёстывал… Вот были же времена. — Вот оно как… — Артур взял второе пирожное. — А сейчас что? — Он старался выглядеть дружелюбно перед гостем, а потому улыбался. Прикусив губу словно раздумывая, Феликс внимательно посмотрел в глаза Англии, и упёршись ладошками о край стола, говорит, привстав: — Ничего. — Сделал личико по проще, и снова присел на своё место. — Мы друзья, типа. — Знаешь, а я ведь так плохо с тобой знаком. — Сказал Кёркленд, посыпая пирожное солью. — Хоть и живём столько на Земле, почти не говорили. Польша смотрит то на посыпанное солью пирожное, то на физиономию англичанина. — Ну, знаешь, я с тобой особо тотально никогда не разговаривал. А вообще мне как-то всё равно. Кстати, где мой пони? — Лукашевич оглянулся по сторонам. Англия без малейших колебаний макает пироженное в молоко и кусает. — Этого уж я не знаю, — Артура насмешили слова Феликса. — Так, у нас кажется осталась селёдка. — Потом встаёт из-за стола, видимо намеренный её взять. — Ой… — И держится за стол, покачиваясь по неизвестной причине. — Давление подскочило что ли? — спрашивает совершенно спокойно, и замечает, как лицо Англии побледнело. У Артура всё поплыло перед глазами. — Да, наверное. Наверное… — Англия посмотрел отсутствующим взглядом на поляка, и немного покачавшись на месте, резко рухнул на пол. Феликс тут же почувствовал море мурашек, которые пробежались по спине. И это от страха. Лукашевич только заметив, как Кёркленд пикернулся на пол, резко поднялся с места, и упав на колени перед Артуром, начал приводить его в чувства, и даже пару раз дал пощёчин. — Эй, ты хоть жив, типа? — обескураженно и растерянно спрашивает Польша, ещё раз дав смачную оплеуху англичанину, а потом потряс его за плечи. Англия какое-то время не реагирует на попытки Польши привести его в чувства, но в конце-концов открывает наконец глаза. — Ох, опять это происходит… — Артур присел и потёр обеими руками пульсирующие виски. — Извини, пожалуйста. В секунду, Феликс стал серьёзней, и словно стал сам не свой. Он нахмурился и повысил тон в голосе. — Ну знаешь ли! Ведёшь себя как беременный, ей-богу! То ешь, то что тотально не сочетается, то рухнул на пол без особой причины! — Он здорово испугался, хоть и говорил ранее, что ему абсолютно всё равно. — Ну, понимаешь, — Артур неожиданно покраснел. — Это может показаться странным, но это связано с магией… Так и есть. — Он старался сделать вид, словно ничего страшного только что не произошло. Польша же, почти не среагировав на эти слова, шмыгнул носом, будто обиделся, и принялся вставать с пола. Но он, округлив глаза, снова сел на попу ровно. Нет, не сел, а бухнулся. Ошеломлённо захлопав ресницами, поляк просто на просто потерял дар речи. Он с трудом проглотил смешок, который нервно врывался сам по себе. — Хе-хе, хе… — Артур глупо и невинно улыбнулся, а затем заговорил. — Ты не пугайся так. Знаю, это немного неожиданно, но всё так, как оно есть. — Кёркленд смотрел на реакцию Феликса и боялся продолжать этот разговор дальше. В свою очередь, Лукашевич сидел неподвижно, словно его приклеили клеем к полу, но потом, мотнув головой, с такой же нелепой улыбкой, заикаясь сказал через силу: — Ты знаешь, я даже боюсь спросить, кто отец… — Эээм… — у Артура паника. — Понимаешь… Ну… Ты ведь никому ничего не скажешь? — Он присел рядом, недоверчиво глядя на Феликса. — Так ведь? Польша снова быстро заморгал, и тут ему показалось, будто весь мир перевернулся с ног на голову, а планета поменяла орбиту, потому что, твою мать, как так-то? — Н-ну, я типа могила. — Он снова показал свою улыбочку. — Надеюсь на то… — Артур тяжело вздохнул, понимая, что теперь от Польши об этом вполне может узнать целый мир. Англия не сильно доверял Польше. Он устроившись удобнее еле как пытался выдавить из себя хотя бы одно предложение. В голову вновь лезли исключительно плохие мысли. — А отец сидит в тюрьме, вот такой у нас парадокс. — На глаза чуть было не навернулись слёзы, и британец отвернулся от Феликса. — Как мне теперь воспитывать дитя одному? Германия чищущий картошку: — Что? Италия поедающий пасту в одном из ресторанов Милана: — Что? Франция поперхнувшись вином на самом верхнем ресторане Эйфелевой башни: — Вот это сан то бар бара… Весь мир: — ЧТО? Япония совершенно спокойно: — Я буду снимать роды. Вот теперь планета Земля остановлена, но зато какой ценой… Польша даже не стал расспрашивать, как это всё произошло, да и лишним это было. Он понимал, что лишние вопросы только могут вывести из себя Артура. И Польша, удивительно, но поверил в слова Англии, прикусил нижнюю губу, и ему самому стало не ловко. Настолько, что и сам чувствовал себя в чём-то виновным. Феликс посмотрел на Артура с осторожностью, и дотронувшись до его плеча пальцами, спросил робко, будто боялся реакции будущего мамы: — Тебе, наверное, не так-то просто будет пережить это время, так? — Если честно, я даже и не знаю, как мне теперь быть. — Артур снова вздохнул, опустив голову. — Тридцать лет… Я просто не выдержу. Знаю, для страны это пустяки, но… Я просто не умею ждать, и за тридцать лет мой мир окончательно рухнет. Он решил, будь, что будет. Всё равно Лукашевич знает всё, и больше нет смысла строить из себя сильного. Кёркленд лишь шмыгнул носом, выдав вслух мысль, которую так долго обдумывает: — Я ведь просто не справлюсь, да и ещё на втором месяце… Польшу очень растрогало это откровение, и он, будто набравшись смелости, подвинулся ближе, и обняв Англию за плечи проговорил убаюкивающим голосом, точно хотя утешить Артура: — А хочешь, я буду типа твоим подружкой, а? Мы будем самыми лучшими подружками. Я буду приносить тебе всё что только пожелаешь, потому что тебе типа нельзя будет отказывать. Мы будем болтать ночами напролёт, смотря на небо усыпанное алмазами. Мы будем смеяться и наблюдать, как тотально сменяются числа месяцев на календаре. И не заметим, как твой живот станет совсем круглым. А потом, на последних месяцах, когда ты будешь на сносях, и будешь точно похож на шарик, я принесу детскую, маленькую, такую милую одежду, и будем вместе типа умиляться этими вещичками? — теперь Польша точно не был похож на себя обычного. — Я ведь понимаю, как это, остаться одному. Артур минуту сидел совсем неподвижно, словно боясь спугнуть этот момент. Нет, он ожидал от Польши чего угодно, насмешек, истерик, но только не понимания. Что-то внутри будто щёлкнуло, и Артур, повернувшись к Польше, с силой к нему прижался, утыкаясь от смущения носом. Он понимал, ему нужно ответить. Но язык буквально не слушался. Нахлынувшие эмоции не давали собраться с мыслями. И как так много всего уместилось за один день? Только сейчас он понял, что очень устал за сегодня. Перед тем, как снова сорваться на плач, британец смог выдавить из себя лишь: — Я рад, что ты рядом. Спасибо… Англия никогда бы не думал, что Польша может говорить нечто подобное, а уж тем более, что они могли стать друзьями. — Тебе нельзя тотально нервничать. — Его губы дрогнули, а глаза прикрылись. Успокаивая, гладя Артура по спине, Феликс приподнял уголки рта, продолжив. — Не надо меня благодарить. И всё будет хорошо… — Всё будет хорошо… — повторил Кёркленд, как зачарованный. — Обязательно… Польша совсем обмяк от того, что ему довелось успокаивать кого-то. Он расслабился, и тут будто сердце в пятки ушло, когда внезапно зазвонил телефон в кармане. — А-ну… — Польша не хотя отпускает Англию из объятий, пошарив по карманам, достаёт мобильник, и вставая с пола, отворачивается в пол-оборота. Смотрит на высветившийся экран, хмурится, включает, и подносит к уху. — Да? Ну, нет, я не дома. А что? А позвонить раньше типа нельзя было? Ах, ну ладно… — быстро закончив разговор, поляк ложит мобильник обратно, вздыхает и медленно устремляет взгляд на англичанина, что и сейчас сидел на полу. — Что такое? — Артур с интересом смотрел на гостя, зевая. — Что-нибудь стряслось? — Лит звонил. — Отвечает мрачно. — Мне нужно идти. — Погоди… — Артур сейчас больше напомнил уличного кота. Уж больно большие глаза и милая мордашка. — Может быть, останешься? — Ну, я… — Прошу! — Англия встал на колени и схватил Польшу за рукав рубашки. Он умоляюще смотрел на гостя в надежде остановить его. — Прошу, не отпускай моей руки! Я не хочу остаться один! И тут Польша понял, что давал слово не бросать Англию, когда тот за сегодняшний день пролил не мало слёз. — Я… Знаешь… — Лукашевич замялся, и глаза невозможно было спрятать, так как Кёркленд мог опять разреветься. — А знаешь, а не пошёл бы этот Литва к чёрту типа, а? — Он улыбнулся. — Ура-а! — Протянул Кёркленд, поднимаясь с пола. Он обрадовался словно ребёнок. А ведь счастье-то заключалось во внимании. — Я тебе в зале постелю! — Казалось, мертвецкая бледность Англии куда-то испарилась. — Ты ведь не против? — Конечно не против… — Польша мило улыбнулся, что делал он обычно злорадно. Присев на стул около стола, наблюдал за тем, как Англия ушёл в залу, и достав какую-то простынь, начал аккуратно застелать диван. Затем Артур взял подушку и пушистое одеяло. Феликс, счастливо вздохнув, подперев кулак о щеку, наблюдал как Артур уже в более приподнятом настроении носится у диванчика, поправляя каждую жмурку на выстеленном. Польша просто представлял, как бровастый колобочек будет здесь ходить месяцев эдак через четыре, ведь тогда Артур будет более неповоротлив и неуклюж. Лукашевич горестно вздохнул, зная что тот, кого любит Англия — сейчас сидит за решёткой. Кёркленд ещё немного хлопотал, устраивая Польше ночлег, и наконец довольный результатом, вернулся к гостю. На щеках Англии играл едва заметный румянец, а сам он улыбался. Приятно было понимать, что ты не остаёшься в таком огромном доме один, и от этого становилось легче и теплее на душе. — Ну вот и всё, готово. — Артур вёл себя необычно мило. — Если нужно будет что-то, позовёшь меня. Время позднее… — Британец зевнул, потягиваясь. Пожалуй, пора спать. Польша встал из-за стола и своей улыбкой словно поблагодарил. — Ты сегодня перенёс очень неприятную весть. Тебе бы стоило тотально отдохнуть. — Феликс и сам зевает, а глаза уже слезятся. — Спокойной ночи? — Спокойной ночи. — Он улыбнулся в ответ, и почти сразу отправился в комнату, где привык засыпать в обнимку с Россией. Но из-за сильной усталости уже просто не выходило грустить, и опустившись на мягкие простыни, Артур тут же заснул.***
Англия проснулся. Не смотря на сильную усталость, ему снился стук молотка, возгласы, лицо судьи и других присяжных, и конечно спал Кёркленд не спокойно. Он ворочался и попробовал даже лечь поперёк кровати. В попытках снова уснуть, Англия укрывается одеялом чуть ли не с головой. Нет, всё не то. Есть одна проблема. «Есть хочу. Нет, не так. Жрать хочу. И побыстрее…» — проскандировал себе в мыслях британец. С этими мыслями, Кёркленд вылез из тёплой постели и поёжился, но селёдка, молоко и сыр, которые, как он помнил, лежали в холодильнике, манили к себе и были отличным стимулом пройти на кухню. И вот, набег на холодильник официально разрешён. Сейчас Артур мог символизировать грех чревоугодия, ибо в здравом уме ни человек, ни страна, не стал бы есть селёдку с маслинами, огурцами, яблоками запивая всё это молоком, при этом попутно смешивая данные ингредиенты со сгущёнкой. И Англии, который уже расправился с рыбой, было всё мало. С выражением лица, мол, «нет в этом ничего необычного», британец достал из морозильника замороженные ягоды, смешал их с огурцами и стал с подозрительным аппетитом есть. Чайник на кухонной плите уже вскипел. Польша же, лёжа на диване, даже и глаз не сомкнул. Он каждый раз нервно вздрагивал, когда слышал резкий звонок мобильника. И смотрел на дисплей что бил ярким светом. Поляк жмурился, и цокая языком закатывал глаза. Наблюдая с залы как на Артура напал ночной жор, Феликс улыбнулся краем рта, затем перевернувшись на бок, ещё раз посмотрел на экран мобильника. Отключил телефон, так как навязчивые бесконечные звонки от Ториса уже порядком поднадоели ему. Положив телефон на столик у дивана, Лукашевич под тихие звуки трапезы англичанина, уснул, обнимая одеяло точно плюшевого мишку.