Hetalia: Russian world

      Уже через несколько часов Альфред прибудет в Москву.       Он даже не поскупился по дороге купить букет цветов. Да что ему стоило отдать пару долларов за три подсолнуха перевязанных одной красной лентой? Хотя на счёт цвета ленты были разногласия. Одновременно Джонс хотел взять все три цвета: белый, синий и красный. И всё никак не мог выбрать, метаясь между тремя вариантами, в конце концов, выбор всё же остановился на алой ленточке. Да, Ивану однозначно понравится и этот цвет и его любимые цветы.       Конечно, изначально была идея взять этих подсолнухов как можно больше, но на это бы ушло ещё больше времени, а на улице вот-вот начнёт вечереть, и скоро над городом появятся едва видимые, холодные звёзды.       Нужный рейс как раз кстати. Правительство балует своего «героя», — только пискни, и самолёт лучшего класса будет готов подбросить тебя хоть на Северный Полюс. В этом не было никаких ограничений.       На такси добравшись до нужного адреса, до нужной улицы, Джонс замирает перед дверьми дома. Он был полон решительности, но… сейчас всё, что он чувствует — страх и желание развернуться и пешочком топать прямиком к себе домой. Именно пешочком. Даже как-то немного отбило желание рьяно ворваться в дом и встретиться глазами с русским. С русским, которого так жаждет американец       «Вот ведь меня угораздило…» — думает Альфред, шмыгнув носом, опустив скромный букетик с подсолнухами вниз.       Но набравшись смелости и нахмурившись, пару раз с силой саданув по двери, американец замирает на месте. Он ожидал сразу увидеть Ивана и подбирал фразы для первого разговора. Каждый раз, когда Брагинский приходил на собрания, Джонс смотрел на Ивана как-то по-особенному, с искорками во взгляде. Иногда так мог залюбоваться им, что и прослушает всю тему собрания, которую и обговаривал Германия. Сказать, что Альфреду было тошно — равносильно сказать, что ничего. Кажется, он слышит шаги к двери, и сердце колотится в невыносимом ритме.       «Только не волнуйся. Ты же герой. Герой ведь?..»       Однако на пороге появляется опять же Феликс. Поляк, на котором был домашний наряд (а именно фартучек в цветочек и массивные цветастые тапочки), держал в руках, неожиданно, половник. И как это, простите, называется?       Да, Польша успел уже и домой вернуться, и семью накормить, и хозяина дома спровадить далеко от столицы.       У Лукашевича при виде данного субъекта участилось дыхание. И, если он выглядел мило и по-домашнему, это не значит, что Польша не стал задумываться о применении своего волшебного польского правила прямо на Америку. — Добрый день, — выпаливает Джонс, вспоминая сегодняшний инцидент. Было стыдно, было неловко. —… Ну, наверное, добрый, — отвечает поляк, хмурясь, — и что ты пришёл? — но ломающийся голос его выдавал. Всё ещё выдавал страх, который тогда витал в коридоре в здании саммита. — Ну, я как бы в гости, — Альфред максимально удивлённо хлопал глазками, стараясь сделать вид, что последний разговор напрочь вылетел из его несчастной головушки, — можно? — Постой, там… — Оп! — проскочив за дверь, Джонс улыбнулся, — большое спасибо за приглашение, я очень рад.       «Только не это…»       Пришёл.       Поздоровался.       И вломился!       Осознание пришло через несколько секунд после того, как американец не желая попасться на разговор с Польшей, залетает в зал и оглядывается. А вот что делать Польше — остаётся загадкой как и для нас, так и для обалдевшего до глубины души Феликса.       Америка вбежал на кухню, едва не теряя на ходу тот купленный для Брагинского букетик. Переступив порог комнаты, из которой тянулся манящий запах только что приготовленного супа, который умеет делать только Польша, Альфред перепугал своим появлением бедного руссо-кота. Животина мирно умывалась лапкой, как тут на порог забежал нежданный гость. Но сам же Джонс и на кухне никого не замечает, лишь на столе, на скатерти замечает бронзового отлива самовар, а рядом была расположена вазочка с бубликами. Такими забавными, что гостю невольно захотелось захватить с собой пару таких кругляшков, но он сдержался, снова выбежал, и завернул за угол, в нескончаемо длинный коридор двенадцати дверей.       Америка был в этом особняке довольно давно, чтобы запомнить, в какой комнате ночует Россия. Слишком много дверей, которые распахивал Америка. И он уже не горел желанием увидеть британца, который так подло бросил всё и переехал в Москву. Джонсу было важно увидеть Ивана. Уже не различая букв на табличке на двери, Америка вваливается в спальню, из которой пахло весьма спецефично. Пряностями какими-то, что ли…       Ввалившись в помещение, Альфред немного опешил. Большая комната была до жуткого состояния безжизненна, ведь обычно в доме у русского больше народу, нежели сейчас. Хозяина, по видимому, также не было на месте, и только Артур, как приведение, стоял у окна, глубоко о чём-то задумавшись. Он смотрел на белоснежный, усыпанный снегом город. — Я не думал, что ты так рано придёшь… — не поворачиваясь, говорит Англия. В его голосе отнюдь не чувствовалось удивления. — Англия? — Америка водит обеспокоенным взглядом по комнате, и его взгляд падает на силуэт, который ранее был знаком. Но знаком когда-то. Сейчас же можно было подумать, что перед взором американца пристало нечто иное: светлые волосы, кончики которых едва касаются не по-мужски узких плеч, какой-то тёплый свитер, что был на два, а не то ещё и на три размера большой, ноги прикрывает тёмная полоса мрака, что царил в спальне. Вообще, можно было подумать, что перед окном стоит Лихтенштейн, так как сходства всё же были. Хрупкая фигура тоже кое-как была схожа.       Альфред решается сделать один шаг вперёд, сойдя с выступающего порога, и тут же замечает рядом стоящую тумбочку с бутыльком соевого соуса, разлитым на пол чаем, почти опустошённую банку малинового варенья, а там, в самой выемке, в ящичке, если открыть дверцу тумбы, можно было заметить килограмм ирисок и так же килограмм тех самых фантиков. В последнее время, Артур, в силу своего положения, которое зачастую называют «пикантное», любил полакомиться одновременно и чем-то сладким и заесть это солёным. И уходя из дома на неопределённое время, Россия купил Англии несколько пакетов ирисок, шоколадных конфет и прочего, чего бы желал Кёркленд. Нет, если бы британцу отказали в этих сладостях, он бы не обиделся, но состроил жалобную моську, из-за которой, умилившись, русский с охотой собирался в магазин за чем-то вкусным. Порой бывало, что когда Иван был на полпути к дому, таская в руках пакетища с едой, Артур часто звонил, и попросил докупить ещё чего-нибудь. Желания беспрекословно выполнялись. — Что за чертовщина? — внезапно возмутился Америка, зыркнув на не двигающегося Англию, что не желал поворачиваться и раскрыть свою тайну, которая уже изрядно быстро набирала вес, из-за чего часто отекали ноги, а встать самому с дивана, кровати, кресла, становилось невыносимо сложно. — Где Россия?! — вновь требовательно переспросил Альфред, держа в руке букет подсолнухов, предназначенный для хозяина дома.       У Англии в горле появился тугой ком, не позволяющий не то что сказать что-нибудь, а вообще что-либо произнести, а в ушах слегка покалывало. Артур, пребывая в обществе любимого человека и забыв о проблемах политики (или же почти забыв) уже чуть было не перестал пользоваться любимым словарём пиратских ругательств. А вот сейчас это было первое, что заново объявилось в его памяти.       «Какого чёрта здесь делает, мать его, Америка?!»       Он хотел уже было повернуться, но вспомнив, что этого делать НИ В КОЕМ случае нельзя, как вкопанный замер напротив окна и пытался придумать выход из положения. Его худые плечи странно дёрнулись от нервов, и Кёркленд прерывисто выдохнул: — Что ты здесь делаешь, Альфред? — В гости к вам пожаловал! — Он уже было хотел театрально и с наигранным уважением поклониться, но переведя дух, чтобы не вывести себя из равновесия, отвечает: — Ты так и не сказал, где Иван! Звоню на его номер — не отвечает и никто не знает, где он. Если он меня игнорирует, то делает это очень зря! Я своего добьюсь! — Америка сжимает в кулак стебельки подсолнухов. А не так далеко Феликс слушает разговор, который, впрочем, хорошо можно было расслышать и в прихожей. Туда громкие разговоры доносятся удивительно хорошо и чётко.       Долго англичанин стоял молча. Стоял столбом, неподвижно, и перебирал варианты ответов в голове.       «Как говорит Ваня, у нас здесь „Шоу-Интуиция“… И как долго я не видел Америку? И что он скажет, если… если…» — Он в Сирии, Альфред. Занимается своими делами. Должен придти… примерно через час, — ледяным тоном ответил британец, стараясь не двигаться. — Прекрасно! Значит я его тут подожду, — хотя на самом деле ждать не хотелось, и было бы просто прекрасно, если б русский был дома, а не шлялся по Сириям и другим государствам.       Однако Америку внезапно выбесил тот факт, что Англия тупо смотрит в окно и разговаривает не поворачиваясь.       Сунув букет под руку, американец без какого-либо дозвола, в ботинках прошествовал по комнате прямиком к Артуру. Не успел Кёркленд очнуться от мыслей, когда на его плечо тяжело легла ладонь. Бедный британец даже дёрнулся в испуге. — Повернись ко мне лицом, когда разговариваешь со мной! — властно рявкнул Джонс, после спросил, яростно повышая тон в голосе: — Смотри как ты себя запустил, патлы отрастил! Ты себя виде… — резко развернув к себе Артура, Альфред застыл в изумлении, заметив, что тот даже не показал никакой мимики, которая могла показаться на бледной коже лица.       Джонс едва ли не сквозь зубы прорычал, опустив взгляд вниз, завидев уже весьма заметный круглый живот Кёркленда, и молниеносно схватился за край великоватого свитера: — Ещё и отожрался здесь!.. — Альфред дёргает шерстяную ткань вверх и удивляется пуще прежнего. Он ожидал увидеть Артура, который заплыл жиром на русских харчах, но Англия почти ничего такого не ел. Альфред только увидел круглый живот, подняв взгляд на Артура, тут же не смог сдержать вопроса, что прозвучал с ноткой страха: — Это что?       Да, он кажется понял, что это, но поверить было сложно.       Англия разучился думать за считанные секунды и попытался выдумать в секунды нечто, что Альфред поймёт без особых проблем и не начнёт медленно сходить с ума. — Как бы… — нервно улыбаясь, британец дёрнул свитер вниз и поправил таковой. — Объяснить тебе?.. Щепотка магии и немного любви. Через секунду после этой фразы, Артур снова продолжил глядеть в окно. — Какая к чёрту магия?! — заверещал Америка, ткнув пальцем в живот британца, но почувствовав лёгкое движение, будто лёгкий толчок внутри живота Артура, Альфред в ужасе отпрянул, и наткнулся на рядом стоящее кресло-качалку. — Оно ещё и двигается, там, внутри! — американец словно ошпаренный побоялся трогаться не то что того живота, а вообще самого Англии.       «Помогите.» — Подумал Артур. — Это очень долгая история… — Нервно улыбаясь, продолжал Кёркленд и смотрел в пол куда-то под ноги, — просто пойми, что так вышло и ничего изменить нельзя, да и я не собираюсь. Это странно, но… У всего есть свои плюсы. И сядь уже, в конце концов! Не трогай меня, придурок! — Фыркнул Артур, пытаясь сохранять спокойствие.       «Я сейчас сдохну,» — сказало ему правое полушарие мозга.       «Ситуация выходит их под контроля. Предлагаю обратиться в фею и улететь в закат.» — Вторило левое.        Англия стойко стоял и неровно вдыхал и выдыхал.       Джонс затрепетал ресницами в непонимании происходящего. И всё-таки, отойдя от злосчастного кресла-качалки, которому неизвестно сколько лет, Альфред прошёл по комнате и уселся на кровать. Казалось, минуту назад всё поменялось с точности наоборот, и каждый цвет теперь имеет другой оттенок. Не желая даже вдуматься в свои мысли, Америка снял с носа очки, и поднял глаза на Англию. Что же, пришло время узнать причину, по которой Артур так долго не являлся на саммиты. — Ты… слушаешь, да? — поражаясь покорности американца (и тому что он ничего не разнёс) Англия боялся неожиданного всплеска эмоций гостя. — В общем, в один прекрасный день… Я случайно превратил себя в девушку. Точнее не случайно. Да и это всё не главное, главное что… Пол вернулся, а беременность осталась на месте. — Вздохнув, Англия готовится ко всему самому наихудшему. — Именно поэтому я выгляжу так ужасно и не выхожу на улицу. Почти.       Альфред почему-то надеялся на более длинную историю, но он видел, насколько это и так не слишком великое достижение как объяснение, давалось раскрасневшемуся от смущения Артуру.       Поджав губы, Америка только вторгшись в этот дом, надеялся услышать более нелепые отмазки Англии, вроде типа: «Мне лень». Но услышал и увидел больше чем нужно. Это должно было остаться тайной для всего и так уже не человечного мира, тайна, которую знают немногие, а лучше, если бы её знали только двое. К счастью, или скорее к сожалению, Америка знал имя того, кто «осчастливил» Артура. — А ты сам-то хотел… вот этого всего? — с хрипотцой в голосе спросил Альфред. Он не поднимал глаза, а просто смотрел на букетик в своих руках. — Хотел ли я этого? — Артур вцепился взглядом в американца. Кажется, он едва ли не метал молнии с глаз, но всё ещё сдерживался, чтобы не нагрубить. — Скорее да, чем нет. Знаешь ли, я смирился и привык. Альфред, скоро ты станешь дядей, понимаешь?       Джонс наконец поднял взгляд на англичанина, что за всё это время не улыбнулся, и тут же посреди полутёмного помещения, в котором был источник света только свет из окна, он заметил поблёскивающее на пальце у Англии колечко с весьма крупным драгоценным камнем. Не сказать бы, что эта вещица так удивила Джонса, но тут же его посетила мысль о том, что русский преуспел во многом, и кажется, тогда Бонфуа не придумал слух о том, что Артур скоро будет «замужем».       Нет, Джонс не был против (почти) чего-то подобного. Он просто не мог смириться с тем, что перед ним стоит Артур. Тот же самый Артур, который готовит оружие мирового масштаба на сковороде, кричит на кого попало и… Ни с кем не сближается. А тут бац — и по природе своей, Англия, всем привычный, чопорный, надоедливый и хмурый тип, влюбляется в своего политического врага и выходит за него замуж. «Чего?..» — проанализировав свои мысли, подумал Америка. — И что же ты молчишь? — в это время фыркнул бровастый субъект напротив, скрестив руки на груди. — Я просто подумал, — Америка сделал недолгую, но странную паузу, после опёрся ладонями о колени и поднялся с места, — что лучше бы всё это оказалось сном, но как бы я себя не щипал, понимаю, что это явь… Эх, -он вздохнул с каким-то сожалением, после продолжил: — когда у тебя срок?.. — Альфред прекрасно знал, о чём спрашивает, и как бы странно ему не казалось, ему было любопытно знать ответ на поставленный вопрос. Он отвёл взгляд в сторону, не потому что боязно или стыдно, а потому что понял, что явился сюда зря, перелетая через океан, чтобы наконец самому узреть напротив себя фиолетовые глаза, понял, что зря потребовал у своего правительства самолёт, чтобы спонтанно и неожиданно нагрянуть в Москву, сделать эдакий «сюрпрайз» России. В итоге, «сюрпрайз» учинили самому Америке. — Весной. Боже, как всё это странно… — потирая тонкими пальцами разболевшиеся виски, Артур вздыхает. — Не думал, что придётся тебя увидеть сегодня… Мысли Англии перемешались, но неожиданно для себя самого он спросил: — А ты с какой целью к нам в гости?..       Хотелось бы сейчас сказать напрямую, зачем был нанесён этот визит, и как бы он закончился, но Америка не осторожно сказал, проигнорировав этот вопрос: — Я рад за тебя, правда, — и он ринулся бы к двери, но тут же остановился, добавив ледяным тоном, протянув Англии букет подсолнухов: — Это России. Передай ему, скажи, что я здесь был. Передай ещё, что я скучаю по нему, — Альфред непринуждённо и легко улыбнулся. — Х-хорошо… — непонимающе и неуверенно отозвался британец, взяв в руки букет. От такой новости он чуть было не потерял дар речи и смотрел на американца, как на новое изобретение своих учёных. Что значит «он соскучился»?! — Соскучился и устал от всего этого. Хочу перемирия, — дополнил Америка. В свете, что бил из окна, очки на переносице Америки блеснули яркими квадратами, и опёршись о дверной косяк ладонью, Альфред не попрощавшись вышел за порог, покинув это помещение.       Артур остался стоять, не зная, как реагировать на поведение Джонса. И вроде бы всё обошлось, но интуиция редко подводила Англию. Ему казалось, что что-то случилось или ещё случиться нечто плохое.       Возле двери, на полу, бесцеремонно сидел Феликс и сразу же посмотрел на американца с лёгкими нотками раздражения.       После того, как входная дверь захлопнулась, двое с облегчением вздохнули, и перевели между собой безмолвный диалог взглядами. Феликс, конечно, не нашёл что сказать, так как в его планах не было великодушно встретить здесь Альфреда с хлебом да с солью в руках. А Артур, который после опустил безутешный взгляд на яркие цветы в своих руках, подошёл к окну, думая о том, кто должен скоро вернуться домой.       Последние слова Альфреда запомнились ему хорошо и надолго. И неприятные ощущения вызывало услышанное «скучал».