Нeating up

— Никакого квидlича! — громко крикнула Сацуки, чтобы до придурка-друга точно дошло. — Пока не исправишь успеваемость. Я едва уговорила декана тебя не вычеркивать из заявленного списка! — Лады, — прозевал Аомине. — Сделай мне какой-нибудь реферат, и от меня отстанут. — Вот еще! Я — староста, у меня своих забот полно. Как ты собрался экзамены сдавать?! — Как обычно. Отвали. — Учеба — плохо, Аомине — не летает! Так понятней? Даже Кагамин сдал зачет лучше тебя! Тебе нужно повысить успеваемость! Я нашла того, кто согласился тебя подтянуть! Только попробуй сбеги! Или я умываю руки. — Я надеюсь, у нее сиськи больше второго размера. Все когтерванки плоские, как доски. — И не мечтай! — довольная собой, улыбнулась Момои. — Это парень, и он из Слизерина. — Только не говори, что ты подходила близко к Акаши! — Подходила. Он сказал, что тратить на такого бездаря, как ты, время — неуважение к самому себе. Но он порекомендовал кого-то, родственник в каком-то колене, кажется. Вообще-то он с нашего курса, но я его почему-то не помню. — Шик! Зубрила, да еще и родственник Акаши. Ты бы еще Ханамию припахала! Смерти моей хочешь? — Я подумаю над этим! Занятие в восемь, после ужина. Он будет тебя ждать в третьей секции библиотеки. — В библиотеке есть секции? — удивился Дайки. Сацуки с досады хлопнула себя по лбу ладонью. *** Хогвартс после ужина напоминает разомлевшее животное. Вяло передвигающиеся студенты неспешно разбредаются кто куда. Кто на свидания, кто в гостиные скоротать вечер с друзьями или за книгами. А вот есть такие, как Дайки, выслушивающие комментарии недоприятеля — тупорылого Кагами (серьезно, Тайга ведь еще тупее него, как он умудрился сдать тот тест?) плелся куда-то в неизвестность, зиявшую в темной пасти библиотеки. Третья секция — это та, где висит табличка «Органическая алхимия». Там, куда нормального студента никаким ветром не занесет. Закуток с небольшим столом был скрыт стеллажами и интереса ни у кого не вызывал. За столом, что-то читая, сидел щуплый парнишка со светлыми лохматыми волосами. Аомине бухнул свою сумку на стол, заставив того приподнять голову. — Это ты Куроко Тецуя? Парнишка, кажется, даже удивился вопросу. А что, Аомине должен знать всех слизеринцев в лицо? Он не виноват, что умудрился сдружиться с Акаши, случайно на первом курсе забредя в его купе. — Ты меня видишь, Аомине-кун? — Лучше бы не видел, — признался тот, разваливаясь на соседней лавке, не придав никакого значения его словам. — У меня есть дела поинтереснее учебы. — Не сомневаюсь, — он отодвинул от себя свое чтиво, талмудом на вскидку можно было оглушить среднего оборотня. — Тогда к делу: что тебе не понятно в последней теме трансфигурации? — С какой стороны открывается учебник, — оскалился по звериному Аомине. Мальчишка, может, и был его одногодкой, но выглядел мелким и хилым. Воспринимать его серьезно не получалось. Несмотря на каменное лицо, он не походил на того, кто учится на слизерине. Паинька — ни взять ни отнять — с большими небесными глазами никак не подходил навязанному шаблону изворотливой гадины. *** Дайки определенно плохо разбирается в людях. Светловолосый ангелочек на поверку оказался хитрозадым бесенком с танцующими чертятами в глазах. И что было совсем из ряда вон, так это то, что никто, кроме Дайки, этого не замечал. Всегда вежливый и тихий парень пугал людей своим появлением то тут, то там и обязательно извинялся за беспокойство. И только Аомине подмечал, как, напугав учителя, он, помогая собрать бумаги, пробежался по листу с какими-то записями. Его заклинания преобразования получаются довольно сильными, и он не всегда успевает их развеять, за это тоже приносит извинения. Никто же не заметил, что та громадная псина ожила только после того, как Кагами, не заметив чертенка, его пихнул своей лапищей и даже не обернулся. Кстати, до этого Аомине не знал, что Тайга боится собак. Аомине не из пытливых умом, следить за тонкими изменениями в поведении не его конек. Даже за своими. Обговоренные две недели по два часа каждый день, кроме выходных, переросли в шесть и, кроме уроков, стали включать и всякую попутную дурь. Момои бегала к целителю и выясняла, нет ли проклятий с подобным действием у профессора ЗОТИ. Кагами поначалу ржал, а потом молча охреневал от того, как поднялась успеваемость Аомине, который какого-то черта каждую непонятую тему уточнял у «Тецу». Столько всего читать и не сдвинуться, по мнению Дайки, было не реально. Каждый день таскаться в библиотеку тем более, поэтому, как только погода стала позволять, пыльное хранилище знаний было забыто, и занятия были перенесены на темный, залитый солнцем кампус. Тецу мало говорил, молча исправлял косяки, где нужно пояснял, почему именно Дайки клинический балбес, и едва заметно улыбался, когда у гриффиндорца появлялся прогресс. Этот самый прогресс Дайки мешал жить и наслаждаться жизнью, потому что учеба в его планы не входила. В них и Тецуя тоже не входил, но у Аомине всегда были плохие отношения с планированием. С людьми, его не понимающими, и слизеринцами с небесными глазами. Хотелось только спать на его коленях под мирный шелест страниц. Под тихие убаюкивающие пояснения из книг и совсем уж призрачное: «Ты ведь еще в классе все понял, не так ли?» Сацуки молча выразительно пялилась во время обеда, фыркала и убегала по делам. Кагами звал погонять на метлах уже просто для проформы. Дайки терял себя. За соседним столом теперь безошибочно выискивал знакомую макушку и ждал вечера. Раньше он не замечал, как Акаши с ним переговаривается, бросая пару слов. Ему казалось, он допустил в защите брешь и чужой квоффл вот-вот залетит в его кольцо. После тренировки Аомине, полный неоднозначных мыслей, брел с метлой куда глаза глядят. Куроко он заметил у самых ворот. Рядом со стадионом. — Хей. Я думал, хорошие чертята в такое время спят. — Ты опять что-то не понял на уроке, Аомине-кун? — черти в небесных глазах танцевали кан-кан, призрак улыбки скользнул по тонким губам. Желание утопиться у Дайки формировалось устойчивее с каждым днем. — Было гораздо удобней, когда ты меня не видел. — Ага, — согласился Дайки, заставляя свою метлу подняться в воздух. — Как ты умудрялся все это время пялиться на меня с трибун так, чтобы я не заметил. — Ты слишком большого о себе мнения. Я просто гулял. — Хочешь прокачу? — Дайки оскалился по-звериному. Тецуя не отступит. — Или боишься сесть на метлу? А может, меня? Куроко бросил на Дайки тяжелый взгляд, но все же сбросил с плеча сумку. Что вообще может быть сложного? Куроко взялся за древко и хитро улыбнулся Аомине. — Знаешь, Акаши — единственный слизеринец, который меня не бесит. То есть бесит, конечно, но не потому, что он слизеринец. Он бы не отказался помочь с учебой. С чего вдруг он скинул меня на тебя? — У него много дел, — пояснил Куроко, нетвердо балансируя на метле в попытке хоть сколько-нибудь удобно усесться. Дайки рванул древко на себя, так что Куроко, стараясь удержать равновесие, оперся руками о плечи Дайки, оказавшись с гриффиндорцем нос к носу. — А мне нравится смотреть, как ты летаешь… Аомине-кун… Дайки катастрофически проигрывал. Последние рывок ловца накрыл все старания медным котлом. Холодные пальцы подушечками проложили дорожку к скуле и горящим щекам. Дыхание сбилось, как после трехчасовой тренировки, ведь это должна быть его игра! Тецуя, словно читая мысли, улыбается своей полуулыбкой и ведет свой счет. Своим холодным лбом он соприкасается с горящей кожей Дайки, но температуру это не нормализует. Аомине подается вперед, накрывает мягкие губы своими, жадно целует, сцепившись мертвой хваткой в неустойчивую метлу. Его ведет так же, как во время матча. Тяжелое дыхание на щеках, шее и плечах. Губы едва слышно шептали любимое имя, а руки тянулись вперед, чтобы провести по нелепого цвета волосам, дыхание сбивалось и лишь сердце билось в нужном, родном ритме. Сегодня Дайки он не боялся проиграть.