Суррогат

- Вань, - Петунин вздрагивает, поднимая глаза, и видит в дверях Карима, закутавшегося в одеяло по самый нос. - Можно? Парень кивает, захлопывая крышку ноутбука и убирая его на пол, и поджимает ноги под себя, освобождая другу место рядом с собой. Алферов присаживается рядом, опирается спиной о стену, закрывая рот рукой, и замирает. Ему очень, очень, очень плохо - он об этом не говорит, но Ваня все видит, Ваню не проведешь. - Вань, - повторяет Карим, его лицо искажено какой-то страшной гримасой боли, и Петунину тоже больно только от одного его такого вида. - Блядь, Вань. Его голос дрожит, выдавая накатывающую истерику, и Ваня придвигается поближе к другу, тревожно вглядываясь в влажные зеленые глаза. - Иди сюда, - они всегда понимали друг друга с полуслова, и Петунин знает, что больше всего сейчас Кариму необходима поддержка. Тем более он за ней сюда, скорее всего, и пришел. Ваня обнимает его за плечи, утыкаясь носом во влажные после мытья и пахнущие шампунем волосы. - Все хорошо, слышишь? Алферов громко всхлипывает, высвобождая из-под одеяла руки, и крепко хватает парня за футболку, словно боясь потерять. Ваня в ответ пробирается руками под одеяло, прижимая худое тельце еще ближе к себе, окружая собой, охраняя. За окном завывает ветер, на его плече завывает Карим. Слишком много воя. У Петунина болит сердце. - Юр, перестань, ладно? - он гладит его по выпирающим позвонкам на спине и немного раскачивается из стороны в сторону, словно убаюкивая друга. - Все наладится, вот увидишь. - Я устал, - шепчет Алферов куда-то ему в ключицу. - Я так устал, Вань. Я больше не хочу жить. Я устал жить. - Не говори глупостей, - Ваня немного отстраняет его от себя, заглядывая в заплаканные красные глаза. - Ты справишься. Вспомни, в каком дерьме ты бывал раньше, и все равно выплывал. Давай, прекращай, Юр, возьми себя в руки. Его пальцы пробегаются по волосам парня и опускаются на его плечо. - Вань, я не могу забыть Тимура. Полгода уже прошло, - Карим вытирает запястьями слезы. - Вань, давай как раньше. Вытрахай из меня мысли о Тимуре. Больше вариантов нет. Прошу. Петунин отпирается, не позволяя Алферову даже допускать подобных вариантов. Да, между ними было, и было не мало, но давно, и теперь никакой актуальности и интереса не представляет. - Пожалуйста, - Карим делает глаза как у кота в "Шреке". - Я тебя умоляю. Мне что, на колени встать? Ваня отрицательно качает головой, продолжая удерживать парня на расстоянии от себя. Алферов стаскивает с себя майку, обнажая худую грудь и выступающие ключицы, и это явно перевешивает здравый смысл и гордость. Петунин опрокидывает парня на спину и впивается в привычно сухие губы жестким поцелуем. - Спасибо, - шепчет Карим, целуя его. - Ты настоящий друг.