I wanna big house, big cars and big rings

Ви просыпается, потому что хочет в туалет. И идет туда, не разбирая времени суток, даты, да и собственного имени почти что не помнит. Вчера он уснул в слезах и оказывается, что это чревато. С трудом разлепив ресницы, Ви, пошатываясь, держась за мебель, добирается до двери. С его стороны она без проблем открывается, да и не знает он, что со стороны коридора нет ручки, поэтому даже не замечает подвоха. Неподалеку от спальни находится ванная. Добредя до нее, Ви уже проснулся, но ему ничуть не легче. Сделав свои дела, он соображает, что не мылся уже несколько дней. Наконец он раздевается, оставляет одежду кучей, валяющейся на полу, включает воду и раскидывается звездой в огромной лохани. Вода громко журчит, постепенно накрывая его блаженным теплом. Примерно через час просыпается и Хосок. По той же причине. Он вылезает из постели, сонно улыбается, взглянув на спящего Джина, ищет свою футболку, не находит, потом плюет на приличия и идет в туалет в одних трусах. - Что за?... Пол в коридоре мокрый, Хоуп чуть не полетел, ступая босыми ногами по мокрому кафелю. Вода течет из ванной, и дверь туда, к счастью, не заперта. Делая несколько шагов внутрь помещения, Хоуп еще успевает о чем-то подумать, но когда замечает в воде Тэхена, думать уже некогда. Резко выключить воду, вытащить парня, положить его на пол, прислушаться к дыханию, выкачать воду из легких, сложенными ладонями резко нажимая на грудную клетку… Примкнуть к губам, заставляя дышать… Ви кашляет, хрипит, едва слышно стонет, хлопает ресницами и снова кашляет. Он достаточно нахлебался, но ведь только-только ему стало спокойно! Все исчезло, забылось и перестало терзать. Он нашел способ покинуть эту реальность, какого черта возвращать его обратно? И кто сказал, что умирать – это страшно? Возможно, что тот никогда не пробовал умирать?. - Кх… Кхххэ! – инстинктивно повернув голову влево, Тэхен отплевывается водой и пытается дышать. Он не хочет этого делать, но тело сопротивляется и хочет выжить, пытается. Умирать не страшно. А вот жить – неприятно. Скользкий кафель, тяжелое, словно чужое, тело, гудящая голова, громкий голос Хосока… - Ты что делаешь, идиота кусок? Ты же… Вот ты… Аййщ! Решил утопиться, значит? Мало от тебя проблем? Однако, ругаясь, Хосок все еще держит его руками, проверяет, что Ви дышит, и чувствует огромное облегчение – как же вовремя он проснулся! Ви тоненький, но тяжелый. Видать, характер добавляет вес. Хоуп поднимает его на руки и осторожно выносит из ванной комнаты, стараясь по дороге не упасть. Горе-утопленник что-то протестующе мычит, но держится за его шею. Дверь в нужную спальню так просто не открывается, но Хоуп не церемонится – он выбивает ее ногой, благо, что там нет замков. Причем это у него весьма ловко выходит, словно всю жизнь он посвятил боевым искусствам. Вскоре Тэхен прилетает на кровать и скулит. После неудачной попытки сдохнуть его тело реагирует на все тупой болью. - Ну, что? Что ты ноешь? Больно? Терпи! Хоуп садится рядом и вообще не помнит, что его разбудил мочевой пузырь. Он думает о том, что еще может сейчас сделать для этого парня. Думает, как ему помочь. Поговорить по душам сейчас точно бесполезно. Самое главное он уже сделал. Поэтому он просто сидит, ждет, когда Тэхену полегчает. А там уж разберется. Скоро Тэхену становится дико стыдно. Впервые в жизни настолько сильно, через край. Он жмурится, пыхтит и пытается закутаться в одеяло. Хоуп думает, что ему холодно, поэтому помогает и кутает, правда снова ругается. Ви готов провалиться прямо к центру земли и сгореть там в лаве. Зачем он его спас? В комнате появляется Джин. Сонный и встрепанный, прекрасный настолько, что можно умереть на месте от умиления. - Что случилось? Он оглядывает обстановку, оценивает лужи в коридоре, выбитую дверь… Но сложить два и два спросонья никак не получается. - Ну, это… - Хосок оборачивается, растерянно чешет макушку. И пытается объяснить ситуацию, особенно часто повторяя «этот придурок» и «бля, я охренел!». - Ох. Вытерев лоб ладонью, Джин идет за прислугой и теперь уже два человека в этом доме взбудоражены мыслями о том, что им делать с Тэхеном дальше. Конечно, Джин не может обойтись без завтрака (и оставить без него гостей). Есть нужно регулярно и вкусно, в любой ситуации. Но пока нет времени творить новые кулинарные шедевры, поэтому он просто ставит яйца в рисоварку и поджаривает тосты, пока прислуга разбирается с мокрым коридором. Спустя час все убрано, приготовлено и почти все в порядке. - Поешьте. В комнату с неудачливым самоубийцей и его спасителем Джин приносит поднос с завтраком, ставит на стол и садится в свободное кресло у окна, предварительно раскрыв шторы. За окнами густые сумерки. Хоуп радуется еде. Но сперва, воспользовавшись возможностью, все-таки сбегает в туалет, затем быстро возвращается и с жадностью накидывается на хрустящий, еще не успевший окончательно остыть, тост с клубничным джемом. Джин пьет кофе с молоком. В дверях появляется Мон, тоже не отличаясь выспавшимся видом. - Что это у вас тут? - Доброе утро, Намджун! Тэхен медленно высовывает голову из одеяла и многозначительно приветствует: - Ммм… - Что случилось-то? Хосок отвечает с набитым ртом: - Я его из фоды фытащил. Он подофнуть рефил. - Серьезно?! Вопрос повисает в воздухе, потому что следом у Намджуна в животе очень громко кто-то урчит. - Там внизу, в столовой, есть еще хлеб и чайник еще горячий. Сам разберешься? – улыбается Сокджин. Тэхен пытается сесть. - Можно… воды? - Воды тебе мало было?! – резко отвечает Хосок, но стакан бедняге подает, Джин позаботился и об этом. - Серьезно… - пораженно выдыхает Намджун, становясь третьим человеком в этом доме, который пытается понять, чем он может помочь Ви. Тот опускает голову, выпив стакан в три глотка, затем заливается краской, переставая быть пугающе бледным. И он почти готов зареветь, снова, но, кажется, все выплакал вчера, перед сном. - Эй, Ви… - Хосок осторожно трогает его мокрую макушку. – Хочешь тост? Или яйцо? Очень вкусно. Хочешь? Сперва Тэхен подается назад, противясь, но когда он вообще последний раз ел? Желудок сводит болезненным спазмом. И парень сдается, несколько раз кивнув. - Хочу. - Вот, молодец! – радуется заботливый Хоуп. – Хороший мальчик! – и кормит Тэхена, как щенка, с рук, по кусочку. Джин наблюдает за этим действом и слегка улыбается. - Ты теперь миллионер, а топиться вздумал! – замечает Намджун, следуя примеру Хоупа, тоже потрепав мокрые волосы Ви. Черт его знает, что это за особенная магия, но Тэхену, кажется, немножко легче. *** И только двоим оставшимся в другой комнате неведомы чужие проблемы. Чимин успел выспаться и теперь разглядывает лежащего рядом Юнги. Он слышал шум, крики и тяжелые шаги по коридору, слышал, но не разобрал, что там случилось. И было любопытно, конечно, но и здесь любопытного было не меньше. Юнги спит, как младенец. Его ничего не тревожит, ни звуки, ни чужой пристальный взгляд. Перекатившись на спину, он являет взору Чимина белую кожу груди, впалый живот, торчащие ребра и татуировку над левой бедренной косточкой – черную вязь букв на белой коже, гласящую «Free…». Чимин увлечен чужим телом, как учебником по анатомии. А на его месте кто бы ни был увлечен? Не все, правда, приподняли бы одеяло от любопытства, чтобы лучше татуировку разглядеть… - О… Спящий Шуга на кого-то ругается. На Тэхена, если сказать прямо. Чимин ухмыляется и очень аккуратно, кончиками указательного и среднего пальцев ведет вдоль черной надписи, изучая кожу на ощупь. Ему любопытно – у него нет татуировок. В ответ на прикосновение Юнги громко вздыхает. Даже сквозь сон в тех местах он очень чувствителен. Чимину все интереснее. - Юнгиии? – тянет он тихонечко, повторяя эксперимент. - Амм? – отвечает тот с очередным вздохом, не до конца просыпаясь. Чимин приближается к его лицу, вдыхает через нос и щурится от очень явного мужского запаха, а потом теряет от него же голову и трогает кончиком языка щеку Юнги. Вот тут-то тот просыпается. Весь, целиком, сразу. Резко открывает глаза, тяжело дышит, будто это его сейчас из воды вытащили, вернув в мир живых. -….! Чимин настолько близко, что можно все его ресницы пересчитать. - Доброе утро. – и голос у него такой мягкий, теплый, не врет, утро с таким парнем в одной постели однозначно доброе. Шуга сдается без боя. Он кладет ладонь на поясницу Чимина, отмечая, что отстраниться не даст. - Ты встал? В голосе рыжего парня довольные нотки, а в глазах прорва одуревших от недвусмысленных прикосновений чертят. Они откупоривают шампанское, когда Юнги ведет рукой по спине Чимина, оценивая, насколько часто тот ходит в спортзал. Он такой загорелый и такой рельефный! У Юнги таких точно никогда не было. - Ага. – хмыкает он, вторую руку закинув себе под голову. Пока ему хватит и одной. Тем более, когда она уже на бедре Чимина. Тот охает и выпрямляется, садится на колени Юнги, хитро смотрит на него из-под ресниц. - Ты такой спортивный, - отмечает Шуга, оценивая то, что видит и трогает. Чимин благодарит его улыбкой и взглядом, поясняя, что это все танцы, а затем ведет бедрами полукруг, чуть привстав. - А мне твой… рисунок понравился. Точнее надпись. - Ты разглядел ее всю? – ухмыляется Юнги. Под тканью трусов скрывается продолжение «…and wild». Ему было пятнадцать, когда он додумался до такой пошлости. И сейчас он доказывает, что татуировка права – он роняет Чимина на спину и оказывается над ним. - О… И что там? Дальше? При таком раскладе пятки танцора оказываются где-то в подушках, и есть возможность обнять Шугу за шею. - Потом покажу. Все очень просто – впервые за долгое время Юнги чувствует себя великолепно. У него есть деньги, куча денег, под ним лежит загорелый, до крайности соблазнительный парень, который, кажется, совсем не против с ним прямо сейчас переспать… И не нужно ни о чем думать, сейчас просто не о чем беспокоиться, негде искать проблем… Юнги наклоняется, чтобы поцеловать Чимина, но мазнув губами по щеке, спрашивает над ухом: - Или ты хочешь посмотреть сейчас? Тогда мне придется снять трусы. У Чимина сейчас щеки треснут от довольной-довольной улыбочки. - Боишься раздеваться? Стесняешься? – подначивает он. - Не люблю показывать все и сразу. Юнги отвечает ему и кусает мочку уха, затем оценивая реакцию. Чимин не стесняется реагировать – вздрагивает и впивается пальцами в шею Юнги. Когда тот прижимает его к кровати, Чимин ощущает, что это очень весомо. Он худой, но чувствуется тяжелым, особенно в области паха. И сложно сказать, кто кого целует в губы, они просто подаются навстречу друг к другу, ведомые одним желанием на двоих. - Юнгиии… - протяжно тянет Чимин, когда любовник гладит его пресс. – Юнги! – и почти вскрикивает, когда его рука забирается в трусы. Шуга находит его ужасно громким, но кто сказал, что это плохо? Ему даже нравится это, нравится, как Чимин называет его, как отзывается на него. Он не раздумывает, не растягивает, он просто ему дрочит, размеренно и пока не очень быстро, иногда оставляя на губах вкус своих губ. А потом увлекаясь его шеей, Юнги думает, что не того тут назвали сахаром. И для удобства стягивает с бедер Чимина одежду. - У меня… Такого… лет сто… не было! – искренне признается тот. Хватает Юнги за плечи, пытается обнимать ногой. И слышит в ответ, что у Шуги, конечно, тоже. Все двести. Тот правда опытный и уверенный любовник - вертит им, как хочет. Скоро Чимин уже лежит на боку, а Шуга – позади него. Он прижимается сзади и снова надрачивает, заглядывая через плечо. - Чимин-а… У обоих перед глазами рябит. - Поцелуй меня! – требует Чимин, когда уже очень близок к финалу. Ему очень нравится стонать в поцелуй. Юнги приподнимается повыше, изворачивается и не может отказать такой требовательности, тем более что губы Чимина нравятся ему все больше и больше, и оторваться от них все трудней. Размазывая сперму по его члену, Шуга готов умереть от визуального восторга – Чимин сейчас такой красивый, что трудно дышать. Он разворачивает его к себе, чтобы получше разглядеть и именно здесь заканчивается, как личность. Чимин вспотевший, сладкий, растаявший и это просто финиш – его хочется трахнуть еще сильнее. - Дай, я посмотрю? – просит он, мокрыми пальцами трогает низ живота Юнги. Тот впивается ногтями в его ягодицу и напрягается весь. Ничего хорошего он сейчас не выражает взглядом, но это в порядке вещей – он всегда жутковато смотрит, когда очень сильно возбуждается. И что занятно – такой Юнги нравится Чимину сильнее прежнего. - Ох, Шугаа?… - томно тянет он, игнорируя его татуировку, потому что находит ладонью головку члена. - Да, малыш? От ощущений Юнги начинает таять. Чимин водит влажной ладонью по кругу и стоит кому-нибудь продать душу, чтобы это не прекращалось. - Ты… классный. Чимину очень нравится то, как Юнги сложен. Он действительно очень худой, но почему-то ощущается очень сильным. Приди Шуге в голову Чимина заломать, он справится, легко, несмотря на всю танцевальную подготовку последнего. - И очень сладкий… Тон Чимина как мед, а рука все увереннее и наглее. Юнги хватает его с двух сторон, крепко обнимает, гладит и сминает кожу. Ворует поцелуи с губ, тяжело дышит и намечает себе кратчайший путь до небес. Чимин ласкает его не только руками – всем собой. Двигается, будто танцует, не вставая, пускает волны телом, языком рисует на шее новые татуировки. Юнги не представлял, что ему все это светит, когда они вчера познакомились. Нет, парень ему сразу приглянулся, такой не приглянется разве что законченному асексуалу, но кто бы мог подумать, что достаточно будет лишь вместе заснуть и проснуться, чтоб потом вместе кончать. От того, как это легко и просто, Юнги в какой-то степени тоже сносит. В жизни достаточно сложностей, в постели их быть не должно. Когда ощущений становится слишком много, у Юнги отключается голова. Он лапает Чимина везде и целуется с ним так жадно, словно в последний раз, до боли в челюсти. И, пачкая руку Чимина спермой, он не может молчать: - Твою мааать… От удовольствия Чимин кусает его плечо и даже в укусе не может сдержать улыбку. Всё ещё только начинается.