I wanna big house, big cars and big rings

Когда Хоуп получает смс с текстом «Я тут взял твою тачку погонять, вечером верну!», ему даже не требуется смотреть на имя отправителя, чтобы понять, от кого сообщение. Других таких наглых друзей у него нет. Он встречает парней на улице, видит, что они пришли пешком. И не дурак. - Ну и что стряслось? У Юнги все-таки где-то есть совесть, потому что в его ответе чувствуется признание вины. - Ну… пришлось бросить твою тачку на трассе. - Какого хрена? А на этот вопрос у Юнги нет вразумительного ответа. История о том, как Пак Чимин гладил его ширинку, отчего он не справился с управлением, кажется каким-то пошлым сюром, он не хочет вдаваться в такие подробности. Хоуп возненавидит его и засмеет одновременно. Пусть уж лучше что-то одно. - Так получилось. Ссорян. - Охренеть! Просто охренеть! Шуга, мать твою, Шугааа! Какого хрена вы вообще в Сеул поехали? Сверху, с балкона, за руганью с интересом наблюдает Тэхен. Юнги запускает руки в карманы, дергает плечами. - Так это… Пальгана забрать. – говорит он, пока Чимин извиняется и показывает на рыжий комок очарования в руках. Мол, вот этого, этого Пальгана. - Ты вообще кто? И куда ты дел моего друга? Подскочив ближе, Хосок хватает Юнги за рукав, пытаясь разглядеть что-нибудь в малопроницаемых глазах. - Пальгана? Какого еще Пальгана? Ты где башку потерял? - Вот этого, – тот кивает в сторону. – Надо было забрать, Хоуп. Пойми. - Ах, значит надо?! А предупреждать друзей не надо? Конечно, он не добьется от Юнги новых извинений. Поэтому всплескивает руками, зло пинает булыжник, попадает прямо в клумбу с нарциссами и матерясь, уходит в дом. Шуга тяжело вздыхает – он понимал, что так все обернется. - Кажется, он сильно разозлился, – тихо говорит Чимин. – Извини меня. Это я виноват… - Ага. – парень равнодушно кивает. - Может мне с ним поговорить? - Не надо с ним разговаривать сейчас. Собравшись с силами, Юнги делает несколько шагов в сторону дома, хотя ему очень хочется послать все это нахрен и свалить в неизвестном направлении. Но в доме все-таки остались деньги. Да и чиминовская задница пока не надоела. К тому времени Джин уже справился со всеми делами и тоже находится дома. Встретив Хоупа в коридоре, он прекрасно распознает гневные эмоции на его лице. И участливо спрашивает, что случилось. - Да ничего, бля! Вы совсем распидорасились! – шипит Хоуп, проходя мимо, отчего у Джина из рук выпадает ежедневник. Он в шоке – это не то слово. Тэхена на балконе находит не менее любопытный Намджун. Он застает лишь концовку ругани, поэтому тоже спрашивает подробности. Парень, ничего не забыв, пересказывает услышанное, с таким энтузиазмом, будто очередную серию интересной дорамы. - Собаки нам только не хватало, – резюмирует Мон. А вышедшему из дома Джину собака нравится. Сразу же. Еще как! Подхватив шпица на руки, он заливисто смеется, когда тот пытается облизать его лицо. - Что это? Кто это? Откуда это? - Это Пальган, – замечает Чимин, пока Юнги уже скорее отсутствует рядом, чем присутствует. - Ты такой миленький! Божечки, какой миленький! – и Чимину тоже достается умиления. – Прямо как хозяин! Вы даже похожи! Пальгааан, а ты дрессированный? Чимин, он умеет лапу давать? Двое на балконе внимательно следят за «новой серией», причем Тэхен ухмыляется. На шее Намджуна красуются два свежих засоса, тут к гадалке не ходи, кто их оставил. Другое дело, что этого, полного умиления хирурга, Тэхен вряд ли записал бы в страстные любовники. - Умеет, - улыбается Чимин. – Он и кувыркаться умеет. И поет! - Покажи! Покажии! – Джин передает ему собаку, хлопает в ладоши и сияет, как маленькая девочка, первый раз оказавшаяся в кондитерской лавке. Тэхен качает головой. Нет, точно не записал бы. Даже со второго взгляда. - Сколько ты мне втирал, что ты натурал? – низким голосом обращается он к Намджуну. – И нате, натурал пал перед белым халатом и розовыми губами! Парень возмущенно фыркает. И скидывает Тэхена с балкона. Мысленно. Юнги, исчезнувший «под шумок», приходит в столовую и уже не удивлен. Стол накрыт, все еще горячее, словно их ждали, вот-вот поставили еду. Он не помнит, когда последний раз ел, поэтому без раздумий садится и берет пустую тарелку, чтобы отложить в нее лапшу из общей посуды. - Где ты ее оставил? – Хоуп появляется в дверном проеме. Юнги цепляет лапшу палочками. - Какая разница? - Большая! – собеседник подходит ближе. Где? Я спрашиваю, где? - Хватит орать, – Юнги морщится. – Не скажу. И ты за ней не поедешь. Она не заводится уже. Я возмещу. Только погуглю, сколько такое дерьмо нынче стоит. - Ты следи за словами- то! Они ругались и раньше, это не впервые. Жили ведь вместе, без ругани с соседями никак не обойтись. Но так зол Хосок на Юнги впервые, однозначно. - А ты за мыслью. Шуга рисует палочками в воздухе дугу. - В Сеуле твою машину засекли камеры. И искали. И найдут. Может всплыть, что она была на той стоянке, чего бы не хотелось, нихрена. Но жалеть ее бессмысленно. Мы вообще скоро сваливаем, нафига тебе этот хлам? Как память? Хочешь, я тебе такую модельку куплю игрушечную, на шею повесишь и будешь ностальгировать? - Да что ты мне рассказываешь – жалеть, не жалеть? Это была моя машина, Мин Юнги! И я сам буду решать, где и когда ее бросать, окей? В столовую в этот момент входит Джин. Чимин застревает в коридоре за широкой спиной. - Хоуп… Хоуп, перестань ругаться. Пойдем, поговорим наедине? – подхватив Хосока под руку, Джин выводит его из комнаты. - Что за тупые сантименты? Привязался к металлолому, как к бабе! – вслед шипит Юнги. Аппетита у него почти уже нет. - Да куда ты меня тащишь, мы еще не закончили! – Хосок сопротивляется, но дальнейшие его крики скрываются за дверью кабинета Джина. *** Спустя несколько часов все вновь встречаются в столовой. Джин раздает новые документы, краткую липовую биографию, банковские карточки, билеты на самолет. - А у всех имя, как у айдола? – интересуется Чимин и любопытно заглядывает в паспорт Юнги. Намджун единственный, у кого документы тайские, тайские корни и тайское гражданство. Так получилось. - Меня зовут Чжунэ. – хмыкает Шуга. – Нормально, да? Точно какой-то айдол. - А меня Джунсу. – Чимин улыбается. - А меня Тэджун. – говорит Хосок. – И мне… тридцать пять лет? Не многовато ли? - Ты один из лучших хирургов нашей клиники. – поясняет Джин и мило улыбается. Намджун изучает свои документы, пытаясь совладать с лицом. Это издевательство, кажется. Достаточно ему комплексов из-за специфической внешности. - А я… Брови Намджуна грозятся уползти выше, чем лоб. - Занимаюсь консультациями по смене пола? Это что… шутка такая? - Нет, это очень даже серьезно. Джин бегает взглядом по его лицу. Он помнит, что еще с утра Намджун собирался остаться. Но он выдал ему документы и не получил в ответ замечания, что они ему не нужны. Нужно ли что-то спрашивать? - Спасибо, – Намджун хмурится и отводит взгляд. Этот билет он считает прямым посылом. - Во сколько самолет? В семь утра? Я пойду посплю тогда. – говорит Хоуп, поднимаясь. – И больше ничего не учудите, пожалуйста. Очень хочется улететь без приключений. Чимин воркует с Юнги, воруя взглядом факты из его новой биографии, Тэхен чем-то очень увлечен в своем телефоне. Намджун вздыхает и не выдерживает: - Джин, отойдем на два слова? - Да, пойдем. Хирург ласково гладит рыжую макушку сытого Пальгана – недавно он накормил его до отвала, как и любого гостя в этом доме. - Джин… Пропустив его в кабинет, Намджун пытается собрать разбежавшиеся мысли в связную речь. - Я не очень разбираюсь в намеках. Это… - он показывает билет. – Значит, что я уезжаю? Ты просишь меня уехать? Этот разговор, точнее – необходимость в нем, ужасно волнует Сокджина. - Это значит лишь, что я всегда выполняю обещания. Ты… серьезно не хочешь уезжать? Возможно, это последний шанс расставить все по местам. - Ты мне нравишься, – твердо говорит Намджун. – Поэтому да, я не хочу уезжать. Но… - он выдыхает и тон его становится тяжелее. – Какая разница, что я хочу? Как я могу оставить Тэхена? Он без меня пропадет. И что я буду делать здесь? Потом он долго и очень вдумчиво смотрит на Сокджина, будто тот великое произведение искусства, в которое творец вложил больше, чем просто красоту. - Нам стоит все прекратить сейчас? – и это самое глупое, что он может сказать. Джин хлопает ресницами, глотает накатывающую панику, прогоняет лишнюю влажность в глазах. - Да что прекращать? Мы неплохо провели время. И давай не будем делать вид, что это было что-то очень серьезное? Не хочу портить хорошее впечатление… Намджуну очень хочется его обнять. Крепко. До хруста. Но он держится, касается лишь его руки, задерживаясь на мягкой коже подушечками пальцев. - Ладно. Я понял. Спасибо за всё. Тут Джин неожиданно шагает вперед, и делает то, что хотел Намджун – обнимает. Очень крепко. Будто они уже сейчас прощаются, прямо здесь. - Запишешь мой адрес? Будешь мне открытки присылать? - Я не мастер в таких делах. Намджун осторожно поднимает руки, касается Сокджина. И застывает, будто боится сделать что-то не то. - Не будем портить хорошее впечатление? - Ну, телефон хотя бы… Я хочу знать, что ты в порядке. Я буду… переживать за тебя, Намджун, – и голос Джина дрожит. Эта дрожь отзывается где-то в позвоночнике Мона. - Джин… Он отходит на полшага назад, чтобы увидеть его лицо. И это большая ошибка. В огромных глубоких карих глазах Намджун тонет, как в первый раз. И как противостоять его губам, которые созданы в первую очередь для поцелуев? Джин изумленно охает, плотно смыкает ресницы. Но пока Намджун целует его, предательские слезы все-таки находят себе путь по щекам. Он целует в ответ глубоко и страстно. Это еще надо уметь – плакать и так жарко целовать. Намджун понимает, что прекратить не получится. Какое тут прекратить. Это просто невозможно. Когда он смотрит на Джина вновь, тот улыбается сквозь слезы. И кажется, немножечко сбрендил, потому что касается пальцами лица Намджуна, гладит его и говорит: - Ты такой красивый… - Перестань… - просит тот, смущенно закрывая глаза. – Джин, что ты делаешь? - Я начинаю к тебе приставать, – улыбается Сокджин. – У нас еще есть пять часов до того, как нужно будет ехать в аэропорт. Мон сдерживает мат на кончике языка, прикусив его. - Для тебя все это развлечение? Тебе хочется еще больше хороших впечатлений? Сжимает руки, перехватив их. - Ты хочешь еще? И дрожит от напряжения, не сводя с хирурга глаз. - Я… Я просто… хочу тебя. То, как он смотрит, как говорит, да вообще, как выглядит, делает из Намджуна лужицу, не способную соображать и сопротивляться. - Ты ведь понимаешь, что очень сильно нравишься мне? Понимаешь? - Да. Я это чувствую, Намджун. Я просто хочу остаться в твоей памяти другим… Не хочу, чтобы последнее, что ты помнил – это мои слезы. - Я запомнил тебя. Всего. Они разговаривают и раздевают друг друга одновременно. Это происходит почти без участия головы. Руки делают что-то сами по себе, увлеченно и отстраненно – расстёгивают, снимают, гладят… - Нет, не запомнил, – упрямо отрицает Сокджин. - Не спорь. Мне виднее. В штанах у обоих давно полночь, столько же на реальных часах. Они снова целуются и не прерываются до момента, пока Джин не разворачивается в объятиях Мона, чтобы задницей прижаться к его «большой стрелке», застрявшей на отметке «двенадцать». Презервативы и смазку Намджун теперь всегда носит с собой. - Офигеть… Он погружается в Джина очень легко и плавно, подготовив его. Парень прогибается вперед, наклоняется и глухо стонет, позволяя войти до конца. В такой позе, стоя, они делают это впервые. У Намджуна сейчас посыплются искры из глаз. - Мне так… хорошо… с твоим членом… внутри… - признается Джин, растягивая гласные, закатывая глаза. Он просто не может заниматься этим молча. Намджун двигает резче и отвечает: - Извращенец… Сам-то он тоже хорош. Выпрямившись, он смотрит на то, как член входит в Сокджина и не может оторваться от этого зрелища, просто не в силах отвести взгляд. Его прерывает только Джин, расправивший спину, схвативший его за голову. - Сделай мне совсем хорошо, Намджун… Сделай так, чтобы я никогда тебя не забыл… Мону очень хочется придушить его в порыве страсти. Он пихает ему пальцы в рот. И почти рычит: - Соси. Джин слушается. И далеко не каждый член сосут, как те пальцы в тот момент. - Блядь, – оценивает Намджун, и в чем-то он прав. – Твой рот – первое, во что я влюбился… Любовник сдавленно стонет, пальцы мешают сделать это в полную сладость, но он не выпускает их, не перестает. - Хотя ты… везде красивый. С трудом оставляя его рот в покое, Намджун касается мокрой рукой члена Сокджина. - Везде. От комплиментов и прикосновений Джин начинает улыбаться, закидывая голову назад, доставая до чужого плеча. И просит: - Еще… Обхватив его шею поверх кадыка, Намджун двигает бедрами с уверенностью, в правильном ритме. И голос его звучит иначе, чем всегда, низкими частотами: - А так? Нравится? Джин держится за стену. От этого Намджуна можно упасть. Даже несмотря на то что сам парень и далеко не хлипкий. - Угу…. – это могло бы быть довольным «дааа», но хватка меняет звуки. Намджун, кажется, вымещает на Сокджине злость. Вот так, увлеченный страстью, трахая его, надрачивая и придушивая от любви. Он заводится окончательно и уже не способен разобрать эмоции. Но если начать разбираться – он злится. Очень злится. Если это их последний раз – он до предела зол. Джин скулит, быстро сдаваясь под этой мощью. Он кончает первым, пачкая руку Намджуна, царапая по стене. - Моя принцесса… Намджун словно дракон, похитивший прекрасную деву, издевающийся над ней в башне перед тем, как сожрать. Губам Сокджина достается поцелуй – горячий, словно пламя. А потом Намджун вообще сам себе не хозяин. - Я хочу кончить тебе в рот. - Я не против! Сокджин улыбается. Облизывает губы, опускаясь вниз. Стаскивает с члена презерватив, плюет на головку и растирает пальцами слюну. Что ни говори, а принцесса дракону досталась та ещё. Есть такую жалко. Теперь очередь Намджуна держаться о стену и кусать губы, чтобы еще чего-нибудь не ляпнуть. Взгляд Джина очень дразнящий и очень влюбленный. Но долго он не издевается, не садист, в конце концов. С таким стояком играться себе дороже. Такой нужно сразу, ритмично, с чувством, до самой глотки сосать. Что собственно Джин и делает, не теряясь, конечно, ни разу. С каждым толчком в этот рот Намджун готов передумать. Разорвать билеты. И приковать себя к Джину, точнее его, к себе. Как его оставить такого? Как? - Бляяя… - чувственно матерится Монстр, цепляя пальцами пряди на затылке любовника, кончая ему в рот. И стоит сладким ощущениям покинуть тело, вместе с дрожью, хватает Сокджина за плечи, тянет вверх и рычит, как только зверь и может: - Я тебя ненавижу! - За что? – Джин испугаться не успевает, просто таращится удивленно, рот приоткрыв. - За что? Ты останешься тут и будешь… сосать кому-то…. Не мне! Изо рта Намджуна сейчас точно повалит огонь. - Эй… Джин не боится его. Он нежно гладит ладонью розовый затылок. - Я не собираюсь сосать кому-то другому. Я останусь здесь. Но я хочу открыть клинику в Тайланде, серьезно хочу. Я найду тебя там. И мы встретимся снова. Я не хочу отпускать тебя сейчас, но я должен отпустить… Чтобы потом снова встретить. Намджун смотрит ему в глаза, постепенно успокаиваясь. - Я не собирался оставаться в Тайланде навсегда. Я вернусь. Взяв его за руку, Джин кладет ее ладонью поверх своей груди. Сердце там решило преодолеть отметку двести ударов в минуту. - Нам нужно обменяться телефонами и всеми возможными данными, чтобы ты не вернулся сюда, когда меня здесь не будет. А я нашел тебя там, где будешь ты… - Я найду тебя, где угодно. Взломаю любую систему и найду, – заявляет Намджун. - Ты такой крутой, - восхищается старший, очерчивая ладонью его плечо. - Крутой? Намджун переспрашивает и между делом тянет Сокджина в сторону выхода. Он хочет поваляться с ним на мансарде в россыпи подушек – они ему очень понравились. - Да… - кивает тот, послушно идя следом. – Очень мужественный. Я прямо себя как-то по-женски ощущаю рядом с тобой. Может мне пол сменить? – и смеется. - Ложись рядом, проконсультирую, – опустившись на футон, Намджун довольно щурится, дожидаясь Джина под боком. – Как по мне, ты слишком хорош. И если бы был женщиной, без вариантов достался бы какому-нибудь миллиардеру… - А ты всего лишь миллионер? Как жаль, Намджун, как жаль! – подначивает Сокджин, прижимаясь к плечу. Но вдруг звучит совсем по-другому. Очень проникновенно. – Рядом с тобой хочется быть тебе женой, сучкой и верной подругой… Хотя член этому, наверное, не помеха. - Ага. – соглашается парень. – И мне с женщинами никогда не везло. Сколько раз меня бросали. Горя в его тоне, впрочем, совсем нет. - Глупышки. Такого 남자 («намджа» - мужчину) проворонили, – говорит Джин и ведет кончиком указательного пальца по носу младшего. Поймав руку за запястье, Намджун целует ее несколько раз. - Видимо сразу чуяли, что я не по юбкам. А тебя я ни одну юбку не променяю.Ты красивее их, вместе взятых. Готовить умеешь. И маме понравился! Потом он прижимает к себе Сокджина еще плотнее. - Ой, это ты меня еще со скальпелем не видел! – шутит тот. Отчего Намджун вздрагивает, представляя. - Что-то должно оставаться тайной! У них есть еще три с половиной часа.