Жизнь с ангелом

Персонажи: Кюхён/Рёук Размер: мини Рейтинг: NC-17 Жанры: в основной шапке + Первый раз

***************

Прошло всего три дня с того момента, как Рёук окончательно выздоровел и вдруг после этого он ни с того ни с сего начал домогаться своего парня. Теперь по утрам и вечерам ангел, помимо стандартных объятий руками-ногами-крыльями, старается просунуть руку младшему в трусы и периодически ему это даже удаётся, пока Кюхён не просыпается и не шлёпает его по лапкам, чтоб не распускал. "Слушай, сейчас только середина января! Не рановато ли у тебя весеннее обострение началось?" – в один прекрасный день, не выдержав, напрямую спросил макнэ. Постоянные интимные прикосновения, бесспорно, приятны и раззадоривают, однако юноша всё ещё не может перестать думать о Рё как о самом святом существе, а потому каждый раз нагло обламывает его, пресекая все поползновения. Да и, если быть честным, надоело уже после каждого такого "давай попробуем" заседать в контрастном душе или стирать себе ладонь до мозолей. Третьего февраля Кю освободился раньше в честь собственного дня рождения, получил подарки от Чонсу, Хёкджэ и Кибома – кондитер слепил специально для него вкуснейший бисквитный тортик, задержавшись на час от своего законного рабочего времени, завернул в коробку и вручил перед уходом со словами "не обессудь, сделал на скорую руку". После встретился с родителями, Арой и Сонмином, которые так же поздравили его, и со всех ног рванул домой, к ожидающему его любимому. Вукки предсказуемо приготовил вкусный праздничный ужин и в дополнение к нему десерт – свежие фрукты с чашкой крема из пышно взбитых с сахарной пудрой кондитерских сливок для обмакивания. Причём сервировал десерт на себе. В прямом смысле. Он встретил своего человека голым, распластавшимся на простынях со свесившимися на пол крыльями, а кусочки фруктов были красиво разложены на его обнажённом фарфоровом тельце. Едва открыв дверь и увидев сей разврат, Кюхён застыл, шокированный видом, и чуть было не выронил коробку с тортом из рук, но, придя в себя, отвернулся, попросил немедленно убрать всё это и одеться, после чего хлопнул дверью и ушёл в душ. На такую реакцию ангел дулся два дня, пока младший не попросил прощения и не сказал, что, когда наконец они решатся на интимную близость, то будет это без ароматических свечей, лепестков роз, музыки и прочей сопливой лабуды, с чем Рёук согласился и подобные вещи творить перестал. Правда, домогательства не прекратились. Ровно через две недели после столь памятного дня рождения ангел вновь выкинул дурость: Кюхён, уставший после загруженного дня и высчитывания зарплат, еле дополз до дома, и, как только зашёл в коридор и закрыл входную дверь, хён тут же припечатал его к стене, придавливая телом, крыльями перекрывая ходы к отступлению, и затыкая ему рот поцелуем. Нет, первые несколько минут он отвечал и даже обнял любимого за шею, однако, когда любимый аккуратненько приложил ладонь к его паху, ощупывая член через джинсы, Кю вывернулся и рванул в душ, выйдя оттуда лишь через час с постной миной. Но то было зимой. Сейчас, в середине марта, Вукки стал приставать активнее, утром, вечером и днём, а уж если макнэ остаётся дома по какой-либо причине или по воскресеньям, то он либо заматывает ангела вместе с крыльями в одеяло, чтоб спокойно находиться рядом, либо бегает по всей квартире и каждые пять минут отпихивается от него. – У тебя весенняя течка что ли? – однажды спросил он. – Нет. Просто я линяю. Значит, пора размножаться. – Жил же ты как-то раньше без размножения. – Но теперь-то я живу с тобой и морально созрел. Аргумент, и не поспоришь. Только всё равно донсен продолжает активно сопротивляться, хотя на самом деле терпение висит на сопельках после всех этих прикосновений и обтираний. И, пожалуй, дело тут не только в восприятии Рёука как главной святыни. Ещё одной важной причиной является страх. Кюхён жутко боится физической боли и в той же мере боится причинить боль своему ангелу, ведь он девственник... Впрочем, можно попробовать, если стабильно, на протяжении хотя бы недели его растягивать, медленно и осторожно, с большим количеством смазки, и, возможно, тогда первый раз выйдет удачным и более-менее безболезненным. Сегодня с утра ангел неизменно попробовал пристать и в тот момент Кю принял решение – если Вукки так не терпится и хочется поиметь интимную близость с земным человеком в виде его, то стоит начать "сеанс подготовки" с этого дня. Только обрадовать его новостью вечером, перед сном, предварительно убедившись, что старший находится на безопасном расстоянии и не кинется на него в ту же секунду. Но ладно бы сходил с ума один Рёук, так нет, весной, видимо, гормоны поигрывают у всех ангелов без исключения. Чонсу, слава всем святым, выглядит вполне адекватным и лишь изредка упоминает о какой-нибудь красивой девушке или парне в сексуальном плане, а вот Хёкджэ периодически рассказывает младшему о своих пакостях с Донхэ и допытывается, что творится у них с Вукки, хотя на самом деле в курсе их ситуации. Кибом, кажется, совсем бесчувственный, от него подобных разговоров Кю не слышал ни разу, лишь замечал его мечтательный взгляд на некоторых посетителях. День выдаётся на удивление лёгким: бумаги разбираются за час, после с проверкой в "Слёзы Ангела", и всё оставшееся время в роли официанта. В семь часов директор, попрощавшись со всеми и выдав друзьям задание закрыться и написать ему отчёт, покидает заведение в приподнятом настроении. По пути он заходит в аптеку, где покупает два тюбика хорошей смазки и три пачки презервативов, – на всякий случай, с запасом, – всего одной фразой "я гинеколог", сказанной с твёрдостью и холодностью в голосе, стерев с лица молодой девушки и людей в очереди смущённые улыбки. Дома его уже ждёт ангел, возясь с чем-то на кухне. Он одет в домашние штаны с футболкой, разрезанной на спине, чтобы крылья были свободны, и мило шлёпает босыми пятками по полу. Однако он настолько поглощён приготовлением рамёна, что не слышит тихо щёлкнувшего замка входной двери, шороха снимаемой одежды и шагов, только вздрагивает от неожиданности, шевельнув крыльями, когда Кюхён обнимает его со спины левой рукой, прижимаясь аккурат между крыльев, а правую подносит к его лицу и демонстрирует тюбик смазки с коробкой презервативов. Мальчик зависает на пару секунд, соображая, что любимый держит и для чего это нужно, и вдруг поворачивает голову к нему, глядя через плечо. – Серьёзно? Ты точно хорошо подумал? – Иначе не стал бы это покупать. Так, мы попробуем, но при условии – не будем торопиться, нужно хорошо тебя подготовить. Неделю. – А Хёк сразу смог, – Рё хмурится, не понимая, к чему такая долгая подготовка. Хён говорил, у них с Донхэ как-то спонтанно получилось, вдруг вечером захотелось и всё, никакой недельной подготовки. – Зачем эта неделя? – Ты же всезнающий! В курсе, что первый раз больно? – ангел опускает глазки и берёт ложку, чтобы помешать булькающий суп. Конечно знает, и даже побаивается этого. – Во-о-от. Лучше подготовимся, да? – в подтверждение старший кивает и пошевеливает крыльями, поворачивая голову и чмокая Кюхёна в щёку. Поцеловав его в ответ, парень отлепляется от хрупкого тельца, оглаживает сгиб правого крыла, где под персиковым покровом скрыт коготь, оставляет на мягких перьях поцелуй, заметив улыбку хёна, и уходит в комнату, чтоб запихать купленные вещички под подушку и заодно переодеться. Как приятно снять с себя одежду, в которой провёл весь рабочий день… Ощущение, будто отшелушиваешься, как луковица, счищаешь кожурку и становишься домашним, расслабленным. Для полного комфорта Кю вытаскивает свежую одежду, чистое полотенце и в одних трусах гордо шагает по коридору к ванной, улыбнувшись выглянувшему из кухни Рёуку – он, обрадованный согласием любимого попробовать, окидывает его обнажённое тело довольным взглядом и непроизвольно расправляет крылья, с которых ссыпается несколько перьев. Кажется, сегодня у них на ужин рамён с кимчи и перьями для закуски. Прохладный душ помогает окончательно расслабиться, смыть усталость и немного остудить мысли. В голове вертится только одно – страшно, страшно, страшно! Если, не смотря на подготовку, ангелочку всё равно будет больно? Он же не сможет себе простить… А вдруг ему будет больно уже сегодня? Больно от пальцев? Нет, Кюхён давным-давно признался самому себе, что ему невыносимо хочется Рё, хочется его прикосновений, поцелуев, стонов, хочется изучить его тело, отметить поцелуем каждый сантиметр, дать ему столько ласки, сколько он потребует. Но именно по причине страха боли он все эти десять месяцев, что они живут вместе, не подпускает к себе Рёука и сам старается держать себя в руках, дабы случайно не сорваться. Что даётся очень тяжело, надо сказать. После душа, одевшись во всё чистенькое, парень выходит и сразу заворачивает на кухню, находя на столе пиалы с закусками, две кружки зелёного чая, две закрытых жестяных баночки с рисом и в центре стола на резиновой подставке стоит кастрюлька с рамёном. А на полу прямо-таки ковёр из перьев. В прошлом году, когда ангел переехал, у него уже заканчивалась линька, то есть основное выпадение перьев пришлось как раз на март-апрель, значит, это – только начало. Чонсу, едва у него начало сходить толстое зимнее оперение и он посыпался, как бы невзначай сказал Кюхёну, что ангелы сбрасывают перья чуть ли не килограммами, потому как за зиму сильно поправляются из-за тёплого перьевого покрова. Та же картина и в спальне. И дорожка персиковых перьев разных размеров в коридоре. "Зашибись…" – самая цензурная мысль. Он зовёт Вукки, что-то творящего в комнате, и старший буквально через пару секунд приходит на кухню, устраивается на своём привычном месте напротив донсена, с трудом устроив огромные крылья так, чтоб было удобно и они наполовину лежали на полу, встряхивает свою баночку риса, открывает её и берётся за палочки, с улыбкой желая приятного аппетита. Ужин проходит в относительной тишине, оба слишком волнуются, так что каждый предпочитает молчать и думать о своём, поглощая вкуснейший рамён с закусками, рисом, и, что удивительно, совершенно без перьев. Спать пока рано, а для осуществления задуманного нужно подождать какое-то время, чтоб съеденное хоть немного улеглось, поэтому парни падают на кровать с ноутбуком и пакетом конфет, намереваясь посмотреть фильм. Как обычно Рёук усаживается, опираясь спиной о спинку кровати и расправляя крылья с двух сторон в полный размах, а Кю садится между его разведённых ног, облокачиваясь спиной на грудь хёна, включает кино и час с лишним наслаждается самым любимым видом ласк – перебиранием волос, причём периодически ангелок сползает с волос на лицо и невесомо скользит кончиками коротких ногтей по щекам, лбу и подбородку, отчего юноша почти мурлычет и борется с желанием уснуть. После окончания фильма Кюхён, как следует потянувшись, встаёт, убирает компьютер на стол и оборачивается к спрыгнувшему с кровати вслед за ним мальчику. – Ты уверен? Может, ещё подождём? – ответом служит несогласное мотание головой из стороны в сторону. – Тогда… раздевайся что ли. Ангел пожимает плечами, одновременно с младшим полностью обнажается, заливаясь румянцем, и юркает под одеяло, сворачиваясь клубком и наблюдая за Кюхёном. Парень выключает основной свет, щёлкает лампой-ночником, для чего-то прикрывает дверь, задёргивает шторы и подходит к кровати, смешно болтая достоинством. Кажется, он наоборот ни капли не стесняется своей наготы, хотя это далеко не так, опускается на постель сначала коленями, затем опирается на руки и, будто хищник, подползает к ангелу, нависая над ним и тепло улыбаясь. – Пусти меня? Рё приподнимает край одеяла и разгибается, тут же прилепляясь к улёгшемуся рядом парню, он отводит крылья назад, наполовину свешивая их с края кровати, левой рукой оглаживает плечо младшего, с нескрываемой радостью и восторгом разглядывает его обнажённую грудь, проводит по ней пальцами, и шумно выдыхает, когда Кюхён одной рукой притягивает его к себе за пояс, прижимаясь вплотную. Необычно приятно касаться голой кожей чужого обнажённого тела, слишком близкий и такой желанный контакт… Они соприкасаются грудью, животами, бёдрами, ногами, Рёук не может сдержать улыбки, глядя в карие глаза напротив, гладит шею и грудь парня, скользит по рукам до локтей и возвращается назад к шее. Словами не передать, как ему хотелось наконец потрогать везде своего человека. Даже от простого соприкосновения с гениталиями по телу пробегается первая тёплая волна возбуждения. Кю улыбается в ответ, зарывается правой рукой в светлые волосы и притягивает мальчика для поцелуя. Он целует медленно и осторожно, не собираясь торопиться, скорее наоборот – сегодня, раз уж дорвался до желанного ангела, нужно его изучить, налюбоваться, обласкать и довести до оргазма, последнее обязательно. Важно: не просто до банальной эякуляции, а до самого настоящего оргазма, это разные вещи. У поцелуев привкус кокоса и шоколада от съеденных Вукки конфет, его язык, хранящий сладость, нагло проникает в рот макнэ, играет с его языком, гладит, скользит по пухлым губам, увлажняя их, и периодически Рё просто игриво чмокает губы парня, поглаживая при этом его грудь. А Кюхён невольно задумывается – сколько же раз любимый видел его голым, пока наблюдал со своих небес? Наверняка каждый вечер, когда он спать ложился, мылся или самоудовлетворялся, облизывался там себе, лёжа на облачке. Закономерный вопрос: с фига ли тогда так стесняется? Ангел даже от руки, соскользнувшей ему на бедро, дёргается и краснеет вместе с ушами, и не позволяет спустить одеяло ниже пояса, тем не менее плотнее вжимаясь пахом в младшего. Они щедро одаривают друг друга поцелуями в губы, щёки, нос, даже глаза; спустя какое-то время Рёук плавно переворачивает любимого на спину, удобно устраивая попу на его животе, чуть выше паха, раскрывает персиковые крылья, как бы красуясь перед человеком, быстро закрывает краями одеяла бёдра, чтоб донсен не видел уже вставший член, и укладывается на него, снова втягивая в поцелуй. Из-за такой позы Кю ловит себя на мысли, что нужно почаще давать мальчику руководить, он потрясающе выглядит, сидя на нём сверху с открытыми крыльями, хоть картину пиши. Вукки, ни на секунду не останавливаясь, ласкает тело парня, с влажным чмоком отпускает его губы и спускается ниже, непроизвольно упираясь попой в чужой твёрдый член, целует шею, ключицы, гладит рёбра и живот, и тихо постанывает от удовольствия. Шесть лет он торчал дома и наблюдал за своим человеком, но трогать его и иметь столь близкий контакт куда лучше всех этих наблюдений. Кюхён позволяет ему всё: целовать, кусать, оставлять свои метки, царапать, всячески исследовать, словом, делать что ему заблагорассудится, а сам балдеет, придерживая его за пояс и поглаживая руками нежную кожу бёдер и живота. Ангел шипит, сползая ниже под одеяло, переходя поцелуями на грудь, и встряхивает мешающиеся крылья, стараясь умостить их поудобнее, вместе с этим ссыпая несколько перьев на кровать. Не обратив на это внимания, он спускается ещё ниже, пальчиками пересчитывает рёбра, заставляя макнэ извиваться от лёгкой щекотки, расцеловывает грудь, выводит влажные узоры языком, играет с сосками, уделяя твёрдым комочкам больше внимания, и переходит на плоский живот. Губы касаются почти каждого сантиметра, язык игриво ныряет в пупок, зубы прикусывают кожу вокруг, пока тонкие прохладные пальцы трут соски и ключицы, а выпавшие пёрышки щекочут Кю ухо. Не встречая сопротивления, Рёук раскрепощается и чувствует превосходство над человеком, он целует низ живота, бёдра, с восторгом разглядывает твёрдый, испещрённый голубенькими венами член, облизывается, едва касается пальцами головки и вздрагивает от хлопнувшей по плечу руки. – Не надо дальше, – фыркнув, мальчик сбрасывает с плеча руку, раскрывает крылья для эффектности, чтоб показать своё бурное негодование, хмурит брови и возвращается к прерванному занятию. Высунув язык и сделав его "лопаточкой", он облизывает ствол члена, начиная от основания, и, притормозив на головке, смахивает кончиком языка прозрачную капельку смазки, выступившую из уретры. Тут Рё морщится, издаёт забавный чавкающий звук, говорящий о том, что он пытается распробовать, и выдаёт тихое "бе". – Я думал, это как-то по-другому ощущается. – Говорил же, не надо, – в ответ ангел одаривает Кюхёна очередным грозным взглядом, а младший улыбается, – ложись, покажу как это делается. Рёук, вздохнув, переворачивается и удобно устраивается на спине, свесив крылья с двух сторон с кровати, он внимательно следит за каждым движением любимого, как он поднимается и нависает над ним, прикрывая их бёдра одеялом. Для начала поцелуй, затем яркий засос на шее, чему Вукки только радуется, это ведь наглядный знак его принадлежности конкретному человеку. После макнэ на пару минут останавливается на чувствительных сосках, кусает и посасывает их, улыбаясь тихому стону и рукам, зарывшимся в его волосы и притянувшим ближе к груди, далее целует живот – ещё одно чувствительное место, особенно самый низ впалого животика, это его эрогенная зона, легонько скребёт ногтями светлый пушок на лобке и, поставив член так, чтоб ему было удобно, разом берёт его в рот. От новых, доселе неведомых ощущений ангел выгибается, сжимая в пальцах каштановые прядки, выдаёт тихое "ах" и зажмуривается, чувствуя охватившее напряжённую плоть влажное тепло, он даже дышать перестаёт, прислушиваясь к себе. Он совсем не знает как реагировать, говорить ли что-то, стонать или как-то шевелиться, просто лежит и тяжело дышит, пока Кюхён старательно сосёт твёрдую плоть, периодически прерываясь и целуя внутреннюю сторону бёдер, чтобы отдышаться. – Чего затих-то? – в который раз оторвавшись от своего занятия, посмеивается Кю, поднимая взгляд на зажмурившегося Рёука. Ангелок, кажется, только сейчас задышал, до этого целиком и полностью отдаваясь ощущениям. Для него это необычно и ново, никто никогда раньше не трогал его таким образом, да он сам к себе прикасался от силы раза три-четыре, всё своё время в основном посвящая наблюдению за подопечным, а тут человек прикасается к нему в самом интимном месте, доставляя при этом море удовольствия. – М-м-м, ну что ты остановился! – хнычет старший, сжимая чужие волосы в руках и притягивая голову любимого обратно к паху. – Кюхё-ё-ён! – жалобные стоны, особенно таким красивым голоском, терпеть трудно, поэтому парень исполняет просьбу и вновь заглатывает член, полностью вбирая его в рот, благо размер небольшой и рвотные позывы ему не грозят. От вида выгибающегося и скулящего мальчика Кю тихонько стонет, потираясь членом о простынь. У самого возбуждение зашкаливает, в паху всё сводит и ноет, и скорее хочется кончить. Впрочем, ждать осталось не долго, судя по пульсирующему во рту органу, срывающимся стонам и лёгкой судороге, проходящей по хрупкому телу. Рёук, в силу полного отсутствия сексуального опыта, действительно кончает очень быстро – буквально пять минут усиленных ласк именно на сочащейся розовой головке дают результат, он отпускает волосы младшего, вместо этого скомкивает голубую простынь, пару раз непроизвольно взмахивает крыльями и без единого звука кончает в рот и не подумавшему отстраниться юноше. Донсен морщится, но проглатывает горькую субстанцию, после чего мягкими поцелуями поднимается вверх, по сокращающемуся животику, быстро вздымающейся от сбитого дыхания груди и накрывает губы, повинуясь притянувшим его рукам. Ему-то казалось, Рё не захочет целоваться, побрезгует, однако он наоборот тянет парня на себя, зарывается пальцами в его волосы и настойчиво целует, перенимая инициативу и выгибаясь под горячим телом. Минут десять ангел приходит в себя, снова свешивает ослабшие крылья с кровати и, одной рукой нащупав шуршащий пакетик презерватива и пластмассовый тюбик, аккуратненько вкладывает сие добро в ладонь любимого. – Не передумал, нет? – Кюхён, почувствовав в руке вещицы, отрывается от расцеловывания шеи и смотрит в полные решимости карие глаза, получая в ответ милую улыбочку и отрицательное мотание головой. – Ну ладно, желание ангела – закон. Сев на коленях, он откладывает блестящий квадратик на свободную подушку за ненадобностью, открывает смазку и выдавливает на два пальца лужицу прозрачного геля. От волнения даже руки начинают трястись, а Вукки хоть бы хны, он вообще не подаёт признаков беспокойства или страха, лежит себе, довольный, наблюдает за младшим и пошевеливает крыльями в предвкушении. Глупый, ему сейчас больно будет, а он и радуется. Парень закидывает ноги Рё себе на пояс и размазывает прохладную смазку между ягодиц, отчего старший вздрагивает и ёрзает, складывая руки на груди, всем своим видом выражая заинтересованность и ожидание. Кюхён двигается очень медленно, опасаясь причинить боль, он льёт много геля, чтобы проникновение было менее болезненным, и, после долгих поглаживаний наконец вводит в любимого средний палец, внимательно следя за его реакцией. Ангелок лишь чуть хмурится, приподнимает бёдра и обхватывает младшего ногами, сцепляя их у него за спиной, чтоб было удобнее, тянет руки и, обняв за шею, укладывает его на себя. – Больно? – Вообще нет. Скользко. И давление. Чмокнув его в губы, Кю продолжает растягивать, сначала одним пальцем, затем двумя и наконец тремя. Он целует лицо Рёука, когда тот морщится от неприятных ощущений, и давит на комочек простаты, стараясь отвлечь, а потом спускается вниз и второй раз за вечер берёт член в рот, доводя его этим до оргазма, выгнутой спины и томного стона. Получилось неожиданно быстро, но это вполне объяснимо – у мальчика ведь до сего момента не было никакой интимной близости, соответственно, и выдержки никакой, тем более это второй минет на сегодня. Вукки отходит очень медленно и Кюхён пользуется этим: вытирает руки влажной салфеткой, так же заботливо обтирает хёна и ненадолго уходит в ванную комнату, чтобы ополоснуть лицо и снять собственное напряжение. Сейчас самое время спать, потому как идти до конца он не намерен: даже после такой растяжки ангелу всё равно будет больно, а он ну никак не может себе позволить причинить ему боль, вот хоть убейся. И не важно, как мальчик будет его упрашивать – нет и всё тут. Вернувшись в комнату, Кю улыбается, увидев уже сопящего в две дырочки Рёука, завёрнутого в одеяло, усыпанное перьями, и крылья, подходит к шкафу, вытаскивает только футболку и боксёры, одевается, и аккуратно заползает на кровать, отвоёвывая у старшего кусок одеяла и обнимая его со спины, прижимаясь щекой к мягким крыльям. Это нормально, что он так быстро уснул и не почувствовал копошений рядом, ведь сегодня у него было два оргазма подряд, а это означает моральную и физическую встряску, и, как следствие, усталость. Кюхён удобно устраивается, оставляет несколько поцелуев на сгибе персикового крыла, улыбнувшись приятным ощущениям и запаху перьев, и засыпает с мыслью попробовать ещё раз завтра. Он спит спокойно и почти без сновидений, только перья периодически колются, однако под утро чувствует жар, охвативший всё тело, пытается спихнуть к ногам одеяло, машет руками, дабы убрать от себя нагревающие его ангельские крылья, но и это не помогает, так что приходится распрощаться со сном на полчаса раньше будильника. А причина пробуждения донельзя банальная – чужая рука в его трусах, что уже стало почти привычным явлением по утрам. Сжав ладонь на отвердевшей плоти, Рё скользит ей вверх и вниз, при этом усиленно массируя розовую головку, немного сдвигает резинку белья вниз, прижимается всем телом вплотную к любимому и продолжает ласкать его член, в упор глядя на него ясными, не заспанными глазами. – Хён, а ну руки убери, – хриплым ото сна голосом возмущается юноша, тянется к тонкому запястью, но не успевает дотронуться – его резко обдувает поток ветра, аромат осенних влажных листьев, и персиковое крыло с силой придавливает к постели. – Пожалуйста, – умоляюще шепчет Вукки, поднимая блестящие глазки на младшего, и парень только сейчас соображает, что ангел абсолютно голый. Собственно, каким вчера и уснул. Кюхён ещё пару раз дёргается, пытаясь освободиться от тяжести крыла, и в конце концов расслабляется, понимая, что ничего из этого не выйдет. А Рёук и рад, он облизывается, спускает боксёры ниже, полностью освобождая эрегированный орган, и начинает играть с ним: скользит от мошонки до уретры кончиками пальцев, скребёт ноготком уздечку, обводит большим пальцем головку несколько раз, и в довершение томно дышит и постанывает макнэ прямо в ухо. – Кю-а, – от соблазнительного шёпота у парня мурашки бегут по телу, – ты же придёшь пораньше? Давай сегодня, м? – он ритмично сжимает ствол члена и потирается бёдрами о любимого. – Возьми меня, Кюхённи… – Рё облизывает мочку уха и прикусывает её зубами, чувствуя напрягшуюся в руке плоть. – Рёук, остановись, – Кюхён еле может говорить, утонув в ощущениях. Сколько он уже занимается самоудовлетворением? Лет пять, не меньше, да и то мозг заранее знает, где и как он себя коснётся, а тут кто-то ласкает его, причём так медленно и настойчиво, что хочется полностью отдаться этим нежным рукам и обо всём забыть… – Не остановлюсь, – усмехается старший, ускоряя движения рукой. Он подползает чуть выше, целует щёку, скулу, линию челюсти парня, крепко сжимает ладонь на органе и довольно лыбится, вытащив из младшего первый сдавленный стон. Это оказывается очень приятным – доставлять удовольствие кому-то, особенно своему человеку. Запретное и столь желанное удовольствие, которое теперь наконец-то стало доступным. Кюхён жмурится и комкает простыни, не имея возможности пошевелиться под тяжестью крыла, он тяжело дышит и вскидывает бёдра навстречу руке, ёрзает и что-то неразборчиво шепчет, периодически постанывая. – Представь, что ты во мне, внутри, – Кю рычит, его красочное воображение в подробностях рисует из сказанного картинку и он срывается, кончая в крепко сжавшуюся вокруг головки ладошку. – С добрым утром, малыш, – хихикает Рёук, утыкаясь носом в шею любимого и продолжая медленно поглаживать плоть, размазывая сперму, – тебе понравилось? – Ты должен был родиться демоном, знаешь, да? – еле выговаривает макнэ, задыхаясь после только что пережитого оргазма. – Вот и Хёк мне так же говорит, – вздохнув, ангел складывает крылья, освобождая человека, держит руку на весу, чтобы ничего не испачкать спермой, и спрыгивает с кровати, сразу оборачивая себя крыльями. – Вставай, а то опоздаешь, – мило улыбнувшись, Вукки зевает и уходит в уборную снять напряжение и заодно умыться. – Маленький чертёнок, – бурчит под нос Кюхён и улыбается. Он ворошит волосы, натягивает трусы как было, преодолевая отвращение из-за испачканного белья, и лежит, восстанавливая дыхание, до возвращения Рё, а затем, поцеловав его в щёчку, идёт в душ. Хорошее пробуждение, ничего не скажешь. Нет, домогания уже стали привычными, но вот такое парень вытворил впервые, чтоб прям полноценно довести до разрядки и с самого утра, да ещё и насильно, пригвоздив крылом к постели. Вот уж действительно дьяволёнок. Но раз ему так не терпится, то Кю готов дать желанную близость, это ведь совсем не страшно, если делать всё очень осторожно и медленно. В конце концов, парню просто надоели эти постоянные приставания и на самом деле вечное возбуждённое состояние. После душа – завтрак на скорую руку, яичница с беконом и томатами, причём готовить юноше приходится самолично, потому как Вукки, удовлетворившись сделанным, завалился с, внимание, мокрыми крыльями, обратно в кроватку досыпать положенные два часа. Наспех одевшись, взворошив самовысушившиеся кудряшки и немного подкрасив глаза, Кюхён хватает рюкзак, накидывает лёгкую куртку, в карман телефон, зашнуровывает кроссовки, путаясь в бантике, и выбегает на улицу, на ходу прикидывая что сегодня надо сделать и как бы домой вернуться пораньше. День получается стандартный: разгрузка товара вместе с ангелами, открытие, в качестве перекуса пирожные, заботливо подобранные под его желания Хёкджэ, и вкуснейший кофе с корицей, затем разбор документации, лёгкая уборка в кабинете и выход в официанты. Единственное, пожалуй, что пошло не как обычно – на обед заглядывает Йесон, с которым Кю болтает не меньше часа, попивая кофе в уголке кофейни. К слову, с чёрным ангелом – Чонуном, если брать настоящее имя, – они стали неплохими друзьями после нового года, как-то вдруг начали общаться и в итоге дошли до доверительной стадии, то есть теперь Кюхён полноправно может называть его хёном. Естественно младший не упускает возможности пожаловаться ему на Рёука, а тот лишь улыбается и объясняет, что такое поведение весной для ангелов и демонов вполне нормально из-за разгулявшихся гормонов, они же, в конце концов, наполовину животные, а против природы не попрёшь. Ещё Чонун признаётся, что и его жена сейчас тоже от него страдает в связи с ежедневными приставаниями, поэтому Йе зачастую проводит время с друзьями или летает над городом дабы не мучить её своими флюидами и приставучестью. Перед уходом Йесон, пожимая Кюхёну руку, приближается и тихо шепчет на ухо "если не хочешь, чтоб он лез, пригрози, что уйдёшь ко мне", после чего довольно улыбается, щуря подведённые чёрные глаза, и уходит, дотронувшись напоследок до Ловца Снов на стене возле двери. Нахмурившись, директор пару секунд стоит на месте, обдумывая сказанное, затем пожимает плечами и возвращается к работе. Кюхён заканчивает свой персональный рабочий день в половине шестого. Переодевается, проходит по заведению с проверкой, прощается с Хёкджэ и Чонсу, последнему оставляет наказ снять кассу и выслать отчёт, одевается и вместе с Кибомом, у которого тоже работа на сегодня закончилась, выходит через чёрный вход. На прощание кондитер обнимает его, широко улыбается, оглядывается по сторонам, проверяя есть ли люди, и, раскрыв перед парнем чёрные кожистые крылья и размяв их, взмывает в небо, обдавая человека столбом пыли. Подобное стало привычкой после врезавшегося в память дня знакомства с ним как с демоном, так что каких-либо эмоций помимо восхищения уже не вызывает. Домой Кю возвращается аккурат к ужину. Едва войдя в квартиру, он вдыхает смесь запахов: пряностей, мяса, кунжута, риса, влажной свежескошенной травы и уличной свежести вкупе с ароматом цветущей сакуры. Рёук опять приготовил что-то вкусное, подгадав время возвращения любимого, он шебуршится на кухне, гремит тарелками, стучит ложкой о края посуды, и что-то мурлычет себе под нос, уже почувствовав присутствие родного человека в доме. Кюхён быстро раздевается, оставляет рюкзак в коридоре на полу и, стараясь не издавать ни звука, пробегает в ванную, закрываясь там. Это уже вошло в привычку – приходя домой, юноша зачастую сразу закрывается в уборной и идёт в душ, чтобы смыть с себя усталость и заодно оттянуть время до приставаний. После душа и сытного ужина парень по обыкновению сбегает в комнату пока ангел уходит мыться, он открывает ноутбук, включает фильм и собирает по всей комнате очередную кучу перьев, что тоже стало ритуалом и привычкой, меняет постельное бельё и на всякий случай прячет под подушку надорванные квадратики презервативов и тюбик смазки, предполагая сегодня повторить растяжку. Закончив, он ставит ноутбук поудобнее, комфортабельно устраивается, подложив под голову локоть и подушку, и вникает в смысл фильма, рекомендованного к просмотру Донхэ. Правда, надолго его не хватает и буквально спустя десять минут начинает жутко вырубать, а ещё через десять минут юноша уже крепко спит, обняв подушку ангела. Он просыпается от настойчивых толчков и от ощущения прогибающегося под тяжестью чужих коленей матраса. Разлепив глаза, парень щурится, с трудом фокусируясь в освещённой жёлтой лампой комнате на белом потолке, и собирает мозги в кучку, силясь сообразить, что это такое Рёук делает, бегая вокруг кровати и периодически наклоняясь к нему. – Малыш, ты чего? Ложись спать, – бубнит макнэ, хочет перевернуться со спины на бок и в этот момент понимает, что руки и ноги что-то держит. Кюхён поднимает голову, боясь представить самое худшее, и опасения мгновенно подтверждаются: он лежит на кровати, абсолютно голый, вокруг лодыжек на несколько раз обмотаны верёвки, тянущиеся куда-то вниз и по ощущениям зафиксированные на ножках кровати, руки так же обвязаны верёвками и закреплены на вид обалдеть каким сложным морским узлом на деревянных прутьях изголовья кровати. Поспали, блин. Это ж каким дураком надо быть, чтоб вот так неосмотрительно уснуть и не почувствовать, как тебя привязывают… Он буквально распят на кровати в беззащитной позе морской звезды, и выпутаться тут явно не удастся, как и уговорить до жути довольного ангела отвязать его. Затянув последний узел на руке, Вукки игриво прикусывает нижнюю губу и, такой же голый, залезает на кровать, поднимая мешающие крылья. Он на четвереньках ползёт к младшему, перекидывает через него ногу и усаживается на его бёдра, ещё и ёрзает, находя удобное положение – чтоб член оказался зажатым аккурат между ягодиц. – Привет, – невинно улыбается Рё, встряхивая и складывая за спиной обсыпавшиеся персиковые крылья, – прости меня, – он ложится на парня, судорожно выдыхая от столь желанного соприкосновения кожи с кожей, и смотрит прямо в огромные глаза любимого, – ты так крепко уснул, а мне как-то вдруг очень тебя захотелось, вот прям очень, – последнее слово он выдыхает в приоткрытые губы и следом накрывает их поцелуем, однако ответа не получает. – Не злись, я всё сделаю аккуратно, тебе понравится, – тихонько шепчет, усмехаясь. – Глупое ж ты создание, как не понимаешь – нельзя… – Кюхён сводит бровки жалостливым домиком, волнуясь за мальчика. – Больно будет, ты не растянут! – Успокойся, – ангел оставляет быстрый чмок на любимых фигурных губах, – доверься мне, расслабься, просто чувствуй и не думай ни о чём. Он снова накрывает поцелуем губы младшего, сначала ласкает нежно, как и подобает ангелу, а затем всё настойчивее и жёстче, практически насилуя его рот языком, при этом не забывая медленно покачиваться, чтобы чужой член слегка тёрся о ягодицы. На радость Рёуку донсен довольно быстро возбуждается и начинает тихонько постанывать в поцелуй, он забывается и дёргает руками в порыве обнять хёна, но вынужден разочарованно выдыхать, едва верёвки больно врезаются в запястья, зато он приподнимает бёдра навстречу и улыбается, ощутив животом отвердевший член. Видимо, ангелу действительно сильно хотелось близости – из уретры обильно выделяется смазка, пачкая кожу их животов, он поскуливает в поцелуй, интенсивнее обтираясь о горячую плоть парня, и, сам того не осознавая, всё больше раскрывает крылья. Вукки любит целоваться, это Кюхён уяснил в первые же пару дней сожительства, а потому сейчас не отказывает ему в удовольствии, позволяет быть ведущим и расслабляется под ним, понимая, что из сложившейся ситуации ему не выпутаться без посторонней помощи. Тем более смысл рваться, если на тебе сидит такое чудесное и уже возбуждённое создание с потрясающе красивыми персиковыми крыльями? Старший мягко завершает поцелуй, ласкает кончиком языка влажные покрасневшие губы Кю, смотрит прямо в глаза и улыбается, так открыто и невинно, будто не он связал своего человека, подкараулив его спящим. Вот уж действительно, должен был быть дьяволёнком. – Что ты чувствуешь? – шепчет мальчик, нежно гладя ладонью щёку любимого. – Тебе нравится? Ты можешь не сдерживаться, если будет очень хорошо. – Мне уже хорошо, – выдыхает Кюхён, поворачивая голову вслед за рукой, это своеобразный жест доверия между ними. – Но я тебя умоляю, пожалуйста, будь сам осторожен. – Да брось, я же не фарфоровый, – посмеивается Рё и несколько раз чмокает парня в губы, после чего переходит поцелуями на шею. Это оказывается неожиданно приятным – покорно принимать ласки от другого человека, особенно мягкие поцелуи за ушком, на сонной артерии и ключицах. Когда они решили попробовать с Сонмином, всё было иначе, сначала оба стеснялись, не знали, как начать, а потом раскрепостились, но то была страсть, всего лишь голая страсть, к тому же Кю был активом. Здесь же искренние чувства, даже сердце трепещет от любого прикосновения ангела. Рёук медлит, с нескрываемым восторгом в глазах осматривает желанное тело, вспоминая, как он облизывался на него с небес, старается поцеловать каждый миллиметр светлой кожи, гладит бока, пересчитывая рёбра, сползает ниже и по очереди присасывается к покрывшимся мурашками соскам, втягивая их в рот и играя языком, напоследок легонько прикусывая зубами вершинку. "Может, сделать пирсинг? Соски проколоть что ли?" – задумывается Кю, выдавая протяжный стон, когда белые зубки смыкаются на правом соске. – Попробуй только, – шипит ангел, ссыпая несколько перьев на кровать. – Ты хоть знаешь, что здесь много нервных окончаний и пирсинг может их повредить? Чувствительность потеряешь без возможности восстановления. – Ты обещал не читать мои мысли. – Случайно услышал. Ты слишком громко думаешь, расслабься. – Развяжи меня. – Не-а, – хитро лыбится Рё, – лежи и получай удовольствие. Он перемещается ниже, садится на коленях между разведённых в стороны ног младшего, вдруг подносит ладошку ко рту и облизывает её, покрывая слюной, а после, неотрывно глядя в глаза юноши, обхватывает ствол его члена и проводит ладонью вниз и вверх, останавливаясь на головке. Кюхён вжимается головой в подушку, жмурится и выгибается, стараясь толкнуться навстречу руке. Утренний фокус по сравнению с этим – ничто. Ладонь плотно обхватывает эрекцию, ритмично сжимает, изображая пульсацию, а влажность слюны… кончить хочется прямо сейчас и в эту ладошку. И Кюхён очень сомневается, что его выдержки хватит, чтобы не сорваться, когда он окажется внутри. Ангел издевается над ним, лаская мучительно медленно, касается твёрдой плоти лишь пальчиками, невесомо, едва притрагиваясь, мнёт мошонку, перебирая яички, проскальзывает по промежности и находит сжатое колечко ануса, встречая взгляд расширившихся карих глаз. Конечно, парень ведь никогда не был снизу, этот страх объясняется боязнью физической боли. На секунду Рёук задумывается: а не быть ли активным до конца? Или, может, стоит напугать человека ещё немного? Он хитро улыбается, глядя на младшего исподлобья, наполовину закрывая глаза пшеничной чёлкой, трёт средним пальцем вход и аккуратно проникает внутрь, наблюдая за реакцией Кюхёна – он тяжело, быстро дышит, открывает рот в немом стоне, смотрит в одну точку на потолке и цепенеет, прислушиваясь к ощущениям. Неприятно. Жжётся и давит изнутри, а всё из-за отсутствия смазки и неподготовленных мышц. В буквальном смысле попой чуя, как палец протискивается глубже, юноша думает только об одном: скорей бы хён нашёл простату, так неприятные ощущения притупятся, либо пусть вообще руки уберёт. – Ты всё ещё очень громко думаешь, – хихикает Вукки, резко двигает рукой вперёд и безошибочно давит подушечкой пальца на твёрдый комок простаты, получая в ответ полный наслаждения стон. – Ух ты, попал! От такого радостно-удивлённого возгласа и счастливой мордашки в данной ситуации Кю бы точно заржал, если б не волны возбуждения, прокатывающиеся по телу и отдающиеся в подрагивающем члене болезненной пульсацией. Ну вот как он умудряется быть таким невинным ребёнком даже сейчас? Теперь Рёук нажимает на простату с перерывом в несколько секунд, слушая красивые стоны донсена, улыбается, встряхивает крылья, и сжимает губы в полосочку, когда чувствует приятное и тянущее тепло внизу живота – сильное возбуждение. Член ноет и истекает смазкой, и терпеть это, особенно под аккомпанемент будоражащих внутренности стонов, очень непросто. Он прекращает пытку, боясь не сдержаться, плотно прижимает крылья к спине, закрывает глаза, делает пару глубоких вдохов и выдохов, успокаивая самого себя, и вновь забирается и усаживается на бёдра Кюхёна, сияя белоснежной улыбкой. Младший с трудом приходит в себя, чувствуя опустившуюся на него тяжесть чужого тела. Он едва не кончил, а хён так нагло его обломал, ещё и улыбается теперь. Но на самом деле это даже хорошо, способствует выработке титанового терпения, коего Кю, к сожалению, лишён. К тому же полноценного секса у него не было о-о-очень давно и сейчас он собирает всю выдержку в кучу, чтобы не кончить раньше времени и доставить удовольствие любимому мальчику. – Где смазка? – Под моей подушкой. Рёук наклоняется, случайно потираясь внутренней стороной бедра о плоть младшего, запускает руку под подушку, шарит там и выуживает сначала квадратики презервативов, затем тюбик смазки. Вернувшись в изначальное положение, он елозит, устраиваясь поудобнее, то есть чтобы член макнэ был зажат между его ягодицами, задумчиво разглядывает блестящую упаковку контрацептивов, вертя её в руках, склоняет голову вправо, как делает всегда, если затевает пакость, и хитро улыбается, отбрасывая вещицу в сторону. – Ты что это задумал? – увидев, как старший отшвырнул презерватив, Кюхён напрягается и предпринимает сотую попытку освободиться от верёвок. – Рёук, – предупреждающий тон никак не повлиял на ангела, – нет, слышишь? Только с защитой! – А смысл? Привожу два убийственных аргумента: во-первых, – открывает крышечку тюбика, – ощущения будут куда ярче, – выдавливает на ладонь приличную лужицу прозрачного геля, – и во-вторых, тебе абсолютно нечего бояться, я самое чистое существо, и ты, я точно знаю, тоже, так что риск заражения чем-либо сведён к минимуму. – Существуют и другие риски. – Знаю. Но тебе точно ничего не грозит. Или ты так тянешь время? – ангелок щурится, глядя Кю в глаза. – В любом случае уже поздно и остановить меня ты точно не сможешь, – лыбится во все тридцать два зуба и невинно хлопает глазками, стараясь подражать своему ангельскому образу, что выглядит странно и забавно учитывая, в какой позе и на ком он сидит. Чуть приподнявшись и опёршись левой рукой о грудь донсена, Вукки опускает правую руку вниз и размазывает прохладную смазку по его органу, старательно так, по всей длине, глядя при этом на кусающего губы юношу. Конечно оба волнуются и волнение обусловлено прежде всего вероятностью боли, которая точно будет. Кюхён думает, что, если бы у него были свободны руки, он бы обязательно помог старшему, или хотя бы погладил, чтобы успокоить, однако мальчишка, раз уж решил, от своего не отступит. Он направляет член как ему нужно, подставляя головку ко входу, и встречает испуганный взгляд макнэ. – Нет. Рёук, пожалуйста, я очень тебя прошу, стой! – умоляюще шепчет Кю, всё ещё тая надежду на лучшее. Не слушая его, ангел начинает медленно опускаться, жмурясь от пока неприятных ощущений, а Кюхён, продолжая как мантру повторять "нет, нет, нет", огромными глазами смотрит на любимого, чувствуя, как его сдавливают мышцы, и вытягивается струной. Все мысли моментально покидают голову, остаются лишь влажность и жар девственного тела, постепенно окружающие головку члена и весь ствол. Рё сводит брови, сосредотачиваясь на действии, кусает губы и упирается руками в грудь младшего, выбирая нужный угол путём изменения положения. Да уж, знать в теории – одно, а испытать на себе – совсем, совсем другое. Наблюдая за подопечным с неба, он думал, что Сонмину было приятно, хоть и не сразу, но всё же, однако сейчас никакого удовольствия и близко нет, лишь распирание изнутри и жжение из-за непроизвольно сокращающихся мышц. Он насаживается маленькими толчками, чтобы не было резкой боли, и, соприкоснувшись ягодицами с чужими яичками, громко, с облегчением выдыхает, расслабляет крылья, уже не прижимая их к спине, и падает на грудь задыхающегося Кюхёна, открыто улыбаясь, так же тяжело дыша и заглядывая в наполненные страхом карие глаза. – Тебе больно? – срывающимся шёпотом спрашивает юноша. – Нет, я так долго этого ждал, – выдыхает в губы парня и следом целует, – и я чувствую, как хорошо сейчас тебе. Рёук игриво морщит нос, немного соскальзывает вверх и обратно вниз, срывая очередной сдавленный стон. Непередаваемое ощущение – заполненность, одновременно с тем осознание принадлежности именно этому человеку, и это, пожалуй, было самым заветным желанием ангела с тех пор, как он влюбился в подопечного. Кю еле сдерживает себя, ему невыносимо приятно, хочется только толкаться вверх, чтобы проникнуть глубже, прочувствовать всю узость и жар, но страх причинить боль никак не отступает, именно он не позволяет раскрепоститься. – Кюхённи, не бойся, – улыбка любимого успокаивает, – мне честно не больно. То, что теперь я весь твой нивелирует всё неприятное. Если развяжу, не станешь сопротивляться? – отрицательное мотание головой служит ответом. Приподнявшись, Рё развязывает верёвки, резко дёргая и чуть ли не разрывая их, с животным рыком припадает к губам парня в страстном поцелуе и начинает двигаться, покрываясь мурашками от влажных ладоней и прохладных пальцев, вцепившихся прямо в тазобедренные косточки. После губ он переходит на шею и грудь Кюхёна, в пылу страсти не контролирует силу и разукрашивает бледную кожу алыми засосами, царапинами и весьма болезненными укусами, как бы ставя на нём свою персональную метку. Воздуха катастрофически не хватает, Вукки оставляет последний, примерно пятидесятый укус-кровоподтёк на плече, и выпрямляется, представая перед человеком во всей своей красе. В этот момент Кюхён понимает, что вчерашний эксперимент был ерундой. Вот оно, вот сейчас он прекрасен. Растрёпанные пшеничные волосы, в жёлтом свете лампы отливающие золотом, блестящие, то и дело скрывающиеся под веками карие глаза, алые, припухшие от поцелуев губы, тонкая шея, хрупкое фарфоровое тело, поблёскивающее тонкой плёнкой пота, раскрытые в полный размах персиковые крылья и исходящий от них, окутывающий с головой аромат скошенной травы и прелых листьев… Самое красивое и самое совершенное создание в мире, и никто не убедит его в обратном. Кю старается помогать, поддерживая и поднимая старшего, и толкается бёдрами навстречу, стеная от удовольствия. Это не просто занятие любовью – они наслаждаются друг другом, отдают самих себя без остатка, будто соединяют свои души. Рёук извивается и громко стонет, насаживаясь на член парня, оставляет несколько царапин на его животе, груди и плечах, берёт его правую руку и кладёт на свою эрекцию, намекая на помощь, которую макнэ незамедлительно оказывает. Старший вскрикивает, когда головка несколько раз подряд проезжается по простате, запуская импульсы по всему телу, ложится на грудь и позволяет любимому самому двигать бёдрами, проникая так глубоко, насколько это возможно, постоянно касаясь твёрдого комочка внутри. – Кюхён… – жарко выдыхает Рё, машинально взмахивая крыльями, предупреждая таким образом человека. – Да, давай. Юноша ускоряет движения рукой по члену, сильнее и резче толкается, но, почувствовав приближение финала, давит на пояс ангела, входя до основания, и, коротко вскрикнув, жмурится и кончает глубоко внутрь мальчика, прижимая его к себе. От ощущения пульсации в себе Вукки скулит, одной рукой крепко сжимает волосы донсена, другой простынь, и одновременно с ним кончает на их животы, пачкая себя и Кюхёна перламутровым семенем. Вот и всё. Всё произошло так быстро и неожиданно. И неужели стоило бояться этого столь долгое время? Да, теперь Рёук уже не девственник, зато жутко приятно осознавать, что он отдал всего себя ему, Кюхёну, земному человеку, буквально подарил ему себя. Пьянящее чувство собственничества бьёт в голову, оставляя после себя как осадок лишь одну мысль: моё, моя собственность, он никуда не исчезнет, он будет рядом… – Страшно было? – тяжело дыша, улыбается ангел, ослабляя хватку. Он приподнимается и заглядывает в постепенно проясняющиеся глаза любимого, думая о том, как же он красив сейчас, после оргазма, уставший и довольный. – У тебя глазки сияют, – вместо ответа на вопрос шепчет Кю, тянет левую руку и убирает с влажного от пота лба прилипшие стрелками прядки волос. Действительно, глаза ангелочка будто посветлели, даже при тусклом свете жёлтой лампы видны его звёздочки вокруг зрачков и крапинки на радужке, а сами глаза стали удивительного тёмно-медового оттенка. – Ты маленький хитрый дьяволёнок. Не мог ещё неделю потерпеть? – Зная тебя, могу с уверенностью сказать, что и через неделю ты бы так же боялся, – собрав силы в кучку, Рёук с кряхтением встаёт на колени, при этом поморщившись и шумно выдохнув, когда из него выскользнул член, и сваливается рядом с любимым, свешивая крылья с края кровати. – А развязать? – Сам развязывайся, я больше не пошевелюсь, – блаженно улыбаясь, мальчик прикрывает глаза и дышит через нос, стараясь восстановить сбитое дыхание. Фыркнув, младший еле садится, ждёт, пока прояснится зрение, и, сложившись пополам, развязывает узлы верёвок, обхватывающих лодыжки, после чего падает обратно и поворачивает голову к ангелу. Он открывает глаза и улыбается, игриво и радостно, так, что Кю не может не ответить улыбкой. Прямо как когда в первый раз спать вместе ложились, оба радовались до звёздочек перед глазами. Конечно он счастлив. Да, было страшно неправильно коснуться этого светлого создания, причинить боль, позволить себе нечто большее, нежели поцелуи, но сейчас, видя его открытую искреннюю улыбку и искрящиеся глазки парень понимает – опасения были напрасны. Ему совсем не было больно, а ощущения после первого секса с любимым человеком несравнимы ни с чем, это как полное доверие и единение, теперь между ними будто сломался последний барьер, исчезли все страхи и сомнения, а в особенности тот чёртов живучий страх причинить боль. – Ты сейчас о-о-очень громко думаешь, – хихикает мальчишка, – прости, что связал. И рад, что тебе понравилось. Больше не будешь бояться меня трогать? – После такого точно буду тебя тискать по углам, – "улыбка до ушей" самое точное определение для Рё сейчас, он чуть ли не пищит от радости, придвигается поближе и чмокает макнэ в губы. – Ну, может… ещё разок, а потом в душ? – ангел играет бровями, за пояс подтягивает к себе любимого, прижимаясь животом к животу, больше измазываясь в собственной сперме, закидывает на него правую ногу и на секунду затихает. – Ты меня вымоешь? – взяв левую руку Кюхёна за запястье, он кладёт её себе на попу и направляет его пальцы к сжавшемуся входу, давая почувствовать вытекающую оттуда сперму вперемешку со смазкой. – Так, нет, – младший сжимает ягодицу в руке, заставляя Рёука тихонько зашипеть, – предлагаю повторить завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, и через неделю, и вообще сколько влезет, – у ангелочка от услышанного едва нимб не засиял над головой, – а потом поменяемся, если захочешь, но сейчас давай просто в душ и спать, хорошо? – Пойдём вместе, чтоб быстрее и расход воды поменьше? – Ты лезть ко мне будешь. – Не буду, обещаю, – приложив ладошку к груди в районе сердца, говорит Вукки, будто даёт клятву. – Договорились. Оба с трудом встают с кровати, как-то резко лишившись сил, и шлёпают в ванную, где плещутся около получаса, больше времени тратя не на то, чтобы помыться, а на долгие нежные поцелуи под струями воды и признания в любви. Кто сказал, что мужчины хотят только секса? А кто сказал, что отношения без секса – не отношения? Да, секс – это приятно и всё такое, но гораздо приятнее просто вот так целовать любимого человека, обнимать его в желании защитить от всего мира, дарить свою ласку и заботу, не думая о большем. Тем более если твой любимый человек – настоящий ангел, ему хочется отдать ещё больше себя, в том числе физически. После душа Кюхён старательно обтирает Рё полотенцем, подсушивает крылья, и выпускает из нагревшейся комнаты пока вытирается сам. Одеваться уже не имеет смысла, поэтому младший выходит из ванной в чём мать родила. Правильно, а чего теперь стесняться, раз ангелок всё видел? В спальне Рёук, щеголяя в одних трусах, уже поправляет чистую простынь на кровати, мнёт и кладёт на место подушки, презервативы и смазку убирает в тумбочку в шкафу под зеркалом, снимает и прячет верёвки, встряхивает одеяло и падает поверх него на постель, сбрасывая несколько перьев с крыльев и широко улыбаясь вошедшему юноше. Он, обернув себя крыльями, колбаской перекатывается на свою сторону кровати и, развернувшись из кокона, хлопает ладонью по месту рядом, жестом приглашая лечь к нему под бок. Кю улыбается в ответ, поднимает край одеяла и заползает под него, заставляя то же самое сделать и Вукки, они сразу придвигаются максимально близко друг к другу, ангел по привычке укрывает парня своим крылом, сверху одеялом, закидывает на него правую ногу для удобства и соприкасается кончиком носа с его носом, глядя в глаза. – Я тебя люблю, – шепчет старший на грани слышимости, едва сдерживаясь, чтобы не запищать от радости, и силой воли сдерживая так и рвущийся засветиться нимб. – И я тебя люблю, пташечка, – Кюхён ласково гладит румяную щёчку мальчика, убирает пшеничные волосы за ухо и прикусывает нижнюю губу, когда ангелок, повернув голову, оставляет поцелуй на большом пальце, а затем ладони. – Ты молодец, правильно сделал, что решился. Я горжусь тобой, – старший смущённо прикрывает глазки и облизывает губы, – ты умничка. А сейчас спи, мой хороший. Рёук доверительно жмётся к человеку, утыкается носом в его шею, вдыхая аромат кожи и шоколадного геля для душа, и улыбается, закрывая глаза. Теперь к Кюхёну уж точно никто не рискнёт прикоснуться: во-первых, у него исцарапана вся грудь, шея пестрит алыми засосами, которые послезавтра станут пурпурно-фиолетовыми, и по всему телу, исключая ноги, россыпь укусов, что говорит о его принадлежности некоему существу, а во-вторых, человек насквозь пропитался личным запахом ангела, так что другие ангелы и демоны права не имеют к нему прикоснуться. Кто сказал, что ангелы святые? А кто сказал, что ангелы не умеют ревновать своих подопечных-людей?