Разбуди во мне дракона

Дом, который я неоднократно обошла, был, кажется, жилым, иначе откуда чистота и аккуратность, но нигде не души. Великолепно! Поздравляю, Кэтрин Пирс, ты оказалась самым глупым человеком на свете. Сначала тебя убивает тот, кого ты всегда, несмотря ни на что, любила, а теперь ты даже умереть не смогла и оказалась в неизвестном месте. Что за чертовщина, в конце концов? Это был пока что первый и единственный вопрос, который я могла бы себе задать. Ладно, нужно осмотреть своё новое… жилище. И тут я, честно говоря, удивилась ещё сильнее. Место–то весьма опрятное. Уютные комнаты. Удобная кухня. Даже гостиная… Телевизор… Ха! Хорошенькая же у меня начинается жизнь после так называемой смерти. — День добрый, — вздрагиваю от неожиданности. Голос незнакомый, мужской. Медленно оборачиваюсь назад. Рядом со мной, в кресле, по-хозяйски, сидел парень, лет двадцати на вид. Парадокс, но я будто бы смотрела в зеркало. С первого же взгляда стало ясно, что этот человек, вероятно, крепко на меня похож. Во-первых, сочетание классики и нежности. Черные прямые волосы, лежащие, откровенно говоря, небрежно, создавали контраст удивительно бледной коже. В романтическом облике («Рыцарь», — ехидно подумала я), приветливой улыбке было что-то нежное и доверчивое, будто бы гость предлагал ему довериться. Можно было бы счесть молодого человека наивным добродушным простецом, если бы не пункт второй — его глаза. В «небесном» взгляде было что-то другое. Что-то властное и жесткое. Даже, можно сказать, жестокое. Причем такое, что он тщательно скрывал от остальных. — Не волнуйся, девочка, — приветливо бросил он. — Я Кай. — А с чего мне волноваться, монсеньор? — ввернула я, желая поставить неведомого наглеца на место. — Не вижу поводов. Я, кстати, Герда. Не хватает бабушки и Снежной Королевы. — Нет-нет-нет, — лениво махнул рукой странный молодой человек. — Вся соль в том, что это мое имя. Рад знакомству, Герда, — голубые глаза сверкнули. — Неправильно, — фыркнула, на этот раз, я. — Меня зовут Кэтрин. Кэтрин Пирс, — последние слова я произнесла, не удержавшись от старой привычки, с гордостью. — Благодарствую, — слегка насмешливо отозвался он. — Не хотелось бы этого говорить, но чувствую себя ребёнком, — не нужно быть гением, чтобы знать — родители представляют своих детей соседским чтобы те подружились между собой. Я не сдержала усмешки. Да уж, счастливое детство в моём случае казалось наивной глупой сказкой. Сказкой, которой никогда не стать реальностью. — Повезло, если ты знаешь, что это такое, — неожиданно серьезно проговорил собеседник. — А с чего, собственно, ты взял? — вскинула я бровь. — Я могу сказать о тебе гораздо больше, чем ты предполагаешь, — с той же насмешливой интонацией отозвался собеседник. — Например? — ехидно ввернула я. — Ставлю десять против одного, что ты всего лишь набиваешь себе цену. — Думаю, что твою жизнь многим хочется разгадать, как головоломку. Ты не ищешь легких путей, всего добиваешься кровью, потом и трудом, образно говоря. Робкие дурнушки, белые вороны и домашние девочки никогда не смотрят на окружающих так, как смотришь ты. Если не сдашься, то достигнешь любой цели, которую поставишь перед собой. По крайней мере, сделаешь для этого всё возможное. Тебя не волнует детское морализаторство, — передразнил он. — Что такое хорошо, что такое плохо, и так далее… Ты привыкла всегда быть первой и заметной, но никого не пускаешь во внутренний мир и не даёшь себя узнать. Следовательно, никому не доверяешь, и, кстати, — подмигнул он. — Правильно делаешь. Ты смелая, — одобрительно кивнул он. — Сильная. И требовательная как ко всем остальным, так и к себе. Держишься элегантно, гордо и даже эпатажно, несмотря на все произошедшее, а жизнь явно не баловала. Ну, а больше всего на свете тебе хочется успокоиться и погрузиться в чтение за чашкой горячего чая, но никогда в этом не признаешься. В конечном счёте, ты несчастлива, и, вероятно, шла на преступление, иначе бы тебя сюда не занесло. Ну как? Я бросила на собеседника пристальный взгляд. Похвально. Похвально… Не каждому хватит пяти секунд чтобы прочитать Кэтрин Пирс собственной персоной вдоль и поперек. Даже братья Сальваторе далеко не всегда могли бы предсказать мои шаги… — Я тоже кое-что скажу, молодой человек, — принялась я загибать пальцы. — Во-первых, ты отменный наглец, если так лихо общаешься с женщиной. Во-вторых, ты считываешь людей в считанные секунды и знаешь, как привлечь к себе; прямолинеен и красноречив, а, соответственно, неоднократно рисковал и замечал каждую мелочь и деталь окружающего мира, чтобы защититься. В-третьих, ты умен и наблюдателен, вследствие чего смотришь на серую массу свысока — и я это прекрасно понимаю. В какой-то степени, полагаю, ты мечтатель, но никогда этого не признаешь, и считаешь себя истинным реалистом. А самое интересное, — загнула я четвертый палец. — Что это маска. — Верно, — одобрительно проговорил он, неспешно кивая на каждое мое слово. — Но если маска, то каков оригинал? Что меня выдало? — Глаза, — лаконично признала я. — Они будто бы живут отдельно от своего хозяина. Вот ты смеёшься — а глаза холодные, ты равнодушен — а глаза остаются прежними. Такой взгляд бывает только у тех, кто привык скрывать свои чувства, причем очень давно. Думаю, нелишним было бы сказать, что мы похожи. — Символичный тандем, — рассмеялся Кай. — Кэтрин означает «Чистая». Раз уж ты сравнила меня со сказкой, то тебе быть Снежной Королевой? — Едва ли, — махнула я рукой. — Уж энергии мне явно не занимать. Даже при внешней сдержанности. Ни что не привлекает так, как блеск первого впечатления. А первое может стать и постоянным. Не скрою, он сумел меня заинтриговать, что редко кому удается. Умный. Уверенный в себе (слабохарактерных «маленьких принцев» и подкаблучников я на дух не переносила. Что за мужчина, неспособный сделать лишний шаг без посторонней помощи? Это было бы даже смешно, если бы не было так скучно). Самостоятельный. Разумеется, я его впечатлила — а как же иначе? — но поддаваться моей власти явно не спешил, что также шло в копилку достоинств. Наивные глупцы вроде Локвуда неестественны и смешны, будто желтая пресса. Ах, миллионы алых роз. Ах, королева и любовь всей моей жизни! Ах, скупая мужская слеза, скатившаяся по щеке! Даже скучно становится… — Расскажи о себе, — вывел меня из размышлений неспешный мелодичный голос. — Поскольку мы отсюда никогда не выберемся, хранить тайны нет необходимости. Не стану скрывать, ты сумела крепко меня заинтриговать. Так что вперёд.

***

— А ты уверена, что Стефан стоил подобной верности? — с презрительной усмешкой бросил Кай, когда я, шаг за шагом, все же рассказала о своей судьбе. Оставалось только смеяться — нет повести печальнее на свете, чем повесть о м-ре Стефане и Кэтти. — Если контролировать каждый свой шаг, недолго стать и роботом, — ввернула я. Разумеется, не нужно быть гением чтобы понять — он прав. Зря я потратила бесчисленное множество лет и стараний на человека, которому никогда не стану по-настоящему нужной. На человека, которому хватило наглости поднять на меня руку. На человека, который считал меня не более, чем презренным врагом. Но, черт возьми, оттого ещё сильнее хотелось вновь вернуться к власти, которая была у меня в руках. К власти над его чувствами. К власти над его сердцем. Оттого ещё сильнее хотелось справиться с Еленой… Слабой неудачницей, способной только прятаться за чужой спиной, но ещё и показывать характер. Ах, да, конечно, она же добропорядочная! Но когда же Кэтрин Пирс признавала себя неправой? — А почему бы и нет? — искренне удивился Кай, сверкнув «небесными» глазами. — Почему ты, собственно, считаешь, что он достоин твоих чувств? Что он вообще достоин хотя бы крохотного намека на счастье после всего произошедшего? Он же предал тебя. — Спасибо за урок, — кротко улыбнулась я. — Знаешь, я и сама больше всего на свете хотела бы поставить их на своё место. Я хотела бы, чтобы они умоляли меня хотя бы об одном единственном шансе. Хотя бы о малейшей милости с моей стороны. Желательно на коленях, — рассмеялась я, позволив себе, наконец, откинуть голову и более — менее расслабиться. — Для полноты картины. — Между прочим, было бы символично, — звонко рассмеялся Кай. — Да и Елену за компанию. — Много чести, — отмахнулась я. — Один единственный кол — и дело в шляпе. А теперь ты, — откинулась я на кресле. — Любезность за любезность, — пожалуй, ерничать я перестану только в Аду на сковороде. — Знаешь ли ты, что это за место? У нас есть все возможности для жизни, кроме одной и самой главной — мы не можем выбраться. Это можно считать лазаретом? — Вроде того, — раздумчиво бросил Кай. — Паршивое местечко. Хотя на фоне гробницы и вечных скитаний — редкое везение. Здесь хотя бы в бегство пускаться не приходится. И не придётся. — Нам тоже бы хотелось расставить все точки над «I», — услышала я донельзя знакомый мужской голос. Finita la comedia, однако…