В поисках счастья

— Эй, Док! — раздался голос с порога. Вздохнув, Гилберт подошёл к двери и взглянул в лицо непрошеному гостю. — Ты не мог бы занять мне немного? — стоявший на пороге датчанин замялся. — Зачем? — Купить что-нибудь, — Хансен был до невероятия честным, что порядком бесило. Зато он знал множество интересных историй и сказок, а это, несомненно, делало его хорошим собутыльником. — Можно и купить, но ведь гораздо проще это «что-нибудь» стырить из-под носа у того, кто этим «чем-то» владеет, да? — Гилберт закрыл дверь прямо перед носом у хорошего друга и кивнул самому себе. Все правила приличия обнуляются, если собеседник нежелателен. Байльшмидт вообще не понимал, как этого парня сюда занесло. Весь этот город — гиблое место. Во всяком случае, светлого будущего у его жителей нет и не будет — это знали все. Но, не успел Байльшмидт отойти от двери, вновь раздался стук. Раздражённо дёрнувшись, он вновь распахнул дверь, уставившись на Хансена как на прокажённого. — Нет, ну, а ты подумай! — у него был ещё один минус: рядом с датчанином самый упёртый в мире осёл мог показаться примером сговорчивости. — А что ты почувствуешь, если тебя ограбят? — А что у меня брать-то? — немец облокотился о дверной косяк, слегка выгнув бровь. — Ну, вон эти, — Хенрик поднял взгляд на поразительно голубое небо. — Травки твои. — Делать людям больше нечего, кроме как за сушёной календулой ко мне в дом лазить. Покачав головой, блондин цокнул языком и спустился с крыльца. — Я абсолютно уверен в том, что когда-нибудь ты ещё вспомнишь мои слова, — датчанин сунул руки в широкие карманы куртки и скрылся за калиткой. — Очень надо, — Гилберт закатил глаза и захлопнул дверь. Уже во второй раз. День сегодня был не очень, да и вообще, жизнь в последнее время закапывала себя в яму всё глубже и глубже. Куда-то внезапно исчезли все, казалось, близкие люди, лучшие друзья один за другим поворачивались к нему спиной, и не последнюю роль во всей этой ситуации сыграл скверный характер самого Гилберта. Здоровье тоже оставляло желать лучшего. Что с того, что у него есть медицинское образование? Он, в конце концов, не всесилен! С самого утра его жутко мутило, и голова раскалывалась не хуже, чем при похмелье, а может даже и лучше — в самом отвратительном смысле этого слова. И это при том, что Байльшмидт прекрасно помнил: не пил он уже около недели. К слову, бесили ещё и люди. Не все, конечно, но вот люди из элиты этого города — точно. Особенно, с их жалобами на здоровье. Ему бы со своим справиться для начала. В иной раз хотелось просто махнуть рукой на всё это, мол, идите вы к чёрту со своей диареей и ищите себе другого врача. Но — чёрт бы побрал эту несправедливость — других людей, имеющих хотя бы отдалённое представление о медицине, здесь не было и в помине. Немец прислонился головой к стене. — Холодная, — он выдохнул и прильнул к ней всем телом, широко разведя руки. — Спасительница моя. Голова начала гудеть ещё сильнее. Байльшмидт схватил первую попавшуюся колбу со стола и, вроде как признав в таблетках нужные, проглотил одну. — Что ж так хреново-то, а? — он схватился одной рукой за голову, а второй — за стол, признав в нём единственную опору. Ноги подкосились. — Надо отдохнуть. Гилберт, в считанные мгновения убедив себя в том, что всё это — последствия стресса, грохнулся на старую кушетку, которую сам же хотел выбросить пару дней назад. Теперь он был только благодарен себе за то, что постоянно откладывал избавление от ненужного хлама на потом. «Хлам», возможно, спас своего нерадивого хозяина от сотрясения мозга, которое тот вполне мог заработать, упав на пол. Стоило его голове коснуться натянутой ткани, Байльшмидт отключился, надеясь проспать хотя бы с десяток часов. Но, не дав пройти и пятой части определённого времени, его опять разбудил стук. Чертыхнувшись, Гилберт поднялся на казавшиеся ватными ноги и отправился открывать дверь очередному незваному гостю. На пороге, улыбаясь в своей привычной манере, стоял Антонио. — Извини, если побеспокоил, — он виновато опустил голову. — Ты обещал сегодня пройтись со мной. Ну точно! — мысленно Байльшмидт дал себе неслабую затрещину — как он мог забыть? — Да, я всё прекрасно помню, — немец кивнул. — Сейчас? — Нет, я сейчас не могу, — Тони переступил с ноги на ногу. — Не злись, если что. — Может, зайдёшь? — С радостью! — Карьедо вновь расцвёл и шагнул в дом. — Что пить будешь? — Гилберт заглянул в небольшую кладовую. — Я стараюсь не… — Чай или кофе, дурень, — Байльшмидт прыснул. — Ты же прекрасно знаешь, что единственное алкогольное вещество в моём арсенале — это этиловый спирт. — А? — Тони в совершенно детской манере захлопал ресницами, почувствовав себя крайне глупо. — Тогда чай. С молоком, если можно. — Молока не водится, — немец достал два пакетика чая. — Включи конфорку с чайником. Через десять минут они сидели за небольшим столом и держали перед собой цветные пластмассовые стаканы. — Знаешь, — Тони взглянул прямо в красноватые из-за недостатка пигмента глаза. — Я хотел бы когда-нибудь попробовать настоящий чай, а не эту рыночную бодягу. — Ага, — отстранёно кивнул хозяин дома. — И пиво тоже. Чтобы тёмное, а не ту желтоватую дрянь. — Кто о чём, а Гилберт о пиве, — Карьедо хитро прищурился и глотнул из своего стакана. В этот момент с чердака раздался шум, какой обычно бывает при падении тяжёлых предметов. Переглянувшись, оба парня кинулись наверх, на ходу свернув ту самую многострадальную кушетку. В тусклом освещении от почти перегоревшей лампочки был виден упавший и разбившийся в ходе действа экран престарелого телевизора. Рядом с ним валялась небольшая белая коробочка, в каких Гилберт обычно хранил сушёную траву. Ветер из открытого окна колыхал порванную в нескольких местах штору и гонял по помещению залежавшуюся пыль. Нахмурившись, немец поднял опустевшее хранилище народного лекарства и прочитал на белом картоне надпись, сделанную его же рукой. — Календула, — как только до Байльшмидта дошёл смысл того, что сегодняшнее пророчество Хансена сбылось, он прыснул со смеху. Под непонимающий взгляд испанца, Гилберт достал из кармана кнопочного «динозавра» и набрал знакомый номер. — Хенрик, ты ж хренова ворона! Накаркал! — Чего? — переспросил собеседник. — Сколько тебе, говорю, денег надо? — Вот, пей, — Аня поставила на стол прозрачный стакан, наполненный желтоватой жидкостью. — Пахнет травой, — Коля поморщился. — А что это по-твоему? — Брагинская всплеснула руками. — Заваренная трава. Пей, кому говорю! Младший брат послушно взял в руки стакан и начал выполнять приказ. — Ань, это лекарство, да? — он прищурился. — Ну, да, — она растерянно кивнула. Парню вроде бы вот-вот шестнадцать стукнет, должен бы уже понимать, зачем его этой гадостью поят. — А где ты его взяла? — Чего? — Брагинская нахмурилась и горделиво вскинула подбородок. — Не твоё дело. — Небось, опять кого-то обобрала, да? — синие глаза засверкали, стоило Николаю в очередной раз почувствовать своё превосходство над старшей, но такой непутёвой сестрёнкой. — Дурак ты, — Аня обиженно надулась и вышла на улицу. Жили они в обычном фургоне, в нём же передвигались. На нормальный дом денег не хватало, да и на бензин тоже было не слишком много, поэтому чаще приходилось ходить пешком. Простояв на одном месте около пяти минут, она заметила приближающуюся высокую фигуру, в которой признала старшего брата. Олег шёл по обыкновению медленно, засунув руки в карманы и что-то тихо напевая себе под нос. Только завидев Аню, Черненко ускорил шаг и направился в её сторону. — Привет, — он обнял девушку и улыбнулся. — Заходи в дом. Зима всё-таки. Аня лишь покачала головой и горестно вздохнула. Олег расхохотался. — Ясно всё с тобой, — украинец стащил со своей шеи бежевый шарф и замотал в него сестру, только после этого зайдя в их дом. И всё же вышел из него через пару минут, уже не сияя своей извечной простодушной улыбкой. — Эй! — он встал перед Аней. — Знаешь, о чём мне только что Коля рассказал? — Догадываюсь, — буркнула девушка. — Ну как ты не понимаешь? Все те, кого ты уже успела обокрасть, тоже люди! И поверь, им не очень приятно, когда их вещи пропадают. — Я и так это знаю, — она фыркнула. — Но разве можно по-другому… здесь? Николай заболел пару месяцев назад, и всё это время ему становилось только хуже. Разве что язык у него был всё таким же длинным и острым. Желание вылечить брата всеми возможными способами у Анны и Олега было, а вот самих способов — и в помине. Кажется, вчера Аня промямлила что-то на тему того, что будь в этом городе стоящий доктор, то Никола уже давно был бы здоров. Тогда Черненко ответил, что, мол, слышал о таком. Гилберт, которого часто называют «Док», вертится в высоких кругах. Уже сегодня Брагинская залезла к нему на чердак в надежде найти что-нибудь, с помощью чего можно было бы вылечить младшего брата. Аня тогда открыла первый попавшийся шкаф и обнаружила там несколько коробочек из белого картона, на одной из которых было написано знакомое откуда-то слово. Она где-то слышала, что календула лечит более сотни заболеваний, поэтому решила возложить надежды именно на неё. Пересыпав содержимое в небольшой пакетик, она поставила коробочку на место, но тут же уронила. Повернувшись было, чтобы поставить её на место, Анна свернула явно нерабочий телевизор и, услышав торопливые шаги на первом этаже, поспешила смыться с места преступления. Гилберт представлялся ей стариком, или, в крайнем случае, взрослым мужчиной, поэтому она даже не думала о том, что её могут поймать, но уйти всё равно надо было как можно быстрее. Сейчас же Брагинская шла через центральную площадь, направляясь к одной своей знакомой, и в этот момент где-то совсем рядом раздался мальчишеский голос: — Эй, вон она! — Анна даже не успела машинально повернуться на звук, как кто-то скрутил её руки за спиной. Брагинская вскрикнула. Перед ней возник десятилетний мальчишка. Сбоку подошёл ещё один мужчина. Позади раздался громкий бас: — Повнимательнее смотри: точно та самая? — Точно, — он довольно улыбнулся. — Это она к нам залазила. В этот момент она почувствовала, что смерть уже близко. Анна уже пятнадцатую минуту лежала на земле, свернувшись калачиком и чувствуя острую боль сразу везде. Было обидно больше за то, что у двоих парней хватило достоинства на то, чтобы отпинать беспомощную девчонку. Да, на прошлой неделе она залезла в их антикварную лавку, но ведь за собственным серебряным медальоном, который они заполучили бесчестным путём, и который являлся для неё одной из самых дорогих вещей на планете. — Ты в порядке? — раздался чуть хриплый голос над ухом. — Хотя, предполагаю, глупый вопрос. В ответ она лишь рвано выдохнула. — Помощь нужна? — учтиво поинтересовались сверху. — Дайте мне уже умереть, — тихо простонала Аня. — Увы, это невозможно. Смертельных повреждений нет, поэтому лучше тебе принять мою помощь, иначе будешь только больше страдать. После этой фразы, единственное, что ей оставалось — это ухватиться за протянутую руку. — Кем хоть будешь? — спросил он, осторожно поднимая Брагинскую с земли. — Анька, — она горько усмехнулась. — Обычная воровка. — А я Гилберт, — Байльшмидт хитро улыбнулся. — Здешний недоврач. Аня прикусила губу. Так стыдно ей ещё не было ни разу за всю свою жизнь.