Все умрут, а я останусь.
Дрожащие руки вновь схватили стеклянный стакан с алой жидкостью. Парень выпил содержимое одним глотком, жмурясь от накативших ощущений. Андрею было плевать, что скоро вернётся Мирон, плевать, что он будет кричать и возмущаться. Плевать теперь было на всё. Даже на себя.
Андрей не брился уже почти три недели, старательно считая дни, когда он снова сможет почувствовать радость к жизни. Но этого не происходит и он снова сползает с кровати, проходя мимо зеркала, на кухню, к вину.
Алкоголь его спасал, но не возвращал забытых ощущений. Он давал возможность забыться на несколько часов. А потом всё по кругу. Вечный запой и вечное одиночество в этой старой квартире. Не хотелось ничего – ни идти на работу, ни гулять с друзьями, ни с Каримом. Хотелось сидеть в комнате, обнимать коленки, смотря в одну и ту же точку. Смотреть, пропускать жизнь мимо себя, а потом умереть так же, в одиночестве.
Пиро вдыхал горячий воздух, который обрезал рёбра, перед глазами всё плыло, а в голове сплошной шум. Хотелось просто заснуть и не просыпаться, но ведь так закончить жизнь никто бы не позволил – слишком легко.
- Опять напился? – безразлично спросил Янович, проходя в кухню, даже не посмотрев на Андрея.
- Не опять, а снова...
Было дикое желание куда-то скрыться от этого пронзающего душу голоса, от этого приятного запаха и тепла. Хотелось просто убежать отсюда, из этого дома, навсегда. Забыть Мирона навсегда, не думать о нём по ночам, не задыхаться в истериках умалчивая о причинах. Не резать руки, жалея об испорченной татуировке.
Фёдоров взял друга за руку, поднимая со стула и отводя в спальню, ставя рюмку обратно на стол. Андрей даже не сопротивлялся, ему было всё равно. Ему давно всё равно на этот мир, на людей. Усадив разноглазого на разложенный диван, ближе к стене, чтобы тот не упал, мужчина снял с себя футболку, оголяя тёплое и до боли знакомое тело.
- Ты дрожишь. – снова знакомая фраза, которая прозвучала уже второй раз за некоторое время, - Холодно?
Но Пиро не отвечал, Пиро умирал, тихо и без боли. Умирал от безразличия к миру в своей душе. Умирал от её отсутствия. Души у него не было ещё с одиннадцатого класса, когда он убил котёнка. Сейчас же просто сказываются последствия. Бесконечная боль, страдания и ненависть к себе. Может, он в аду?
Фёдоров сел рядом с Андреем, обнимая его за плечи, прижимаясь всем телом, чтобы согреть.
- Мирон... – дрожащим голосом, сдерживая истерику, начал Андрей, не сводя глаз со статуэтки на полке, - Пожалуйста... Верни...
Голубоглазый понимал, что от него хочет друг, но не был уверен, ведь тогда это означало бы только одно...
- Верни мои чувства. – договорил парень, жмурясь от накативших слёз, - Зачем ты убил их? Вот так просто растоптал за маской дружелюбности и заботы. Да не всралась мне твоя дружба!
Мирон подумал, что это алкогольный бред, укладывая парня на спину, ложась рядом, всё так же обнимая за плечи и прижимаясь. Накрывшись мягким одеялом, парни заснули, стараясь больше не разговаривать друг с другом.
***
«Никогда не люби» - вспоминал Андрей строчки из треков «перерывпятьминут». Слишком правдиво, слишком больно и одиноко. Андрей скользил пустым взглядом по скидкам в магазине вина, выбирая нужное.
Хотелось просто упасть в обморок прямо тут, в алкогольном отделе, выспаться, проснуться с ясной головой и продолжить жить, как все остальные. Но это не возможно. Потому что в мире есть блядский, сука, Мирон, который приносит только боль, вперемешку с нежностью. Не удачный коктейль.
Расплатившись и выйдя на улицу, парень направился на трассу, где сейчас мало машин. Два часа ночи и совершенно безлюдно. За это Пирокинез и любил Краснодар – всегда можно побыть одному. Если, конечно, это не вечное одиночество.
Усевшись на горячий асфальт, парень открыл бутылку, отпивая её содержимое.
- Ну и чего ты тут расселся? – спросил знакомый голос Мирона, который присел рядом.
- Жду машину. Чтобы умереть. – с расстановкой ответил разноглазый, выпивая ещё немного.
- И зачем тебе умирать? – спросил мужчина, вглядываясь в красивый профиль Андрея.
- А вот зачем...
Парень тяжело вздохнул, откладывая бутылку и приближаясь к Яновичу. Совсем близко, как во сне. Как в мечтах. А он и не сопротивлялся, только ждал дальнейших действий. По щеке разноглазого скатилась слеза и он осторожно, едва уловимо, коснулся губ Фёдорова, вдыхая его запах через нос.
Мимолётное касание и мир Пиро окончательно разрушился, не оставляя ни единого лучика света. Ничего не осталось. Даже дружбы после такого не останется. Только вечная пустота, сравнимая со смертью.
Отстранившись, Андрей грустно посмотрел в небо, удерживая тяжёлые слёзы и отпил ещё бардовой жидкости, отметая остатки разума. Сейчас тоже было плевать на то, что будет дальше. Ведь дальше уже ничего не будет. Ни Мирона, ни Карима, ни его. И никогда и не было.
Светает. Утренний Краснодар. Яркое солнце. Вдалеке тусклый свет фар. Разбитая бутылка. Слёзы. Боль. Тепло. Он просто чувствовал его у себя под кожей. Оно вливалось глубоко. Внутривенно.
