Две стороны одной педали

...или про то, как не спится по ночам.

Я ворочался с боку на бок. Когда мне надоедало это увлекательное занятие, я прислушивался и слышал, как вертится Антон. – Не спишь? Даже в темноте я видел, как он вздрогнул. – Непривычно немного, – Антон сел на диване, а я опустился рядом. – Могу предложить снотворное и успокоительное в одном стакане. Он пожал плечами. Ну, блин, сама решительность. Я сходил на кухню, где были и запасы благородных напитков, к коим я равнодушен, и посуда. – Держи, недурная вещь, – я протянул ему бокал, устраиваясь на диване, а Антон устроился поудобней, не вылезая из-под одеяла. Он глотнул и облизнул губы. А я смотрел на него и думал, что пропал. Совсем. И дело даже не в том, что у меня давно никого не было, а этот мальчик лишил возможности снимать стресс на стороне. И может, кому другому он бы и показался самым обычным и заурядным, но не мне. Он допил и, дотянувшись до столика, поставил посудину. А когда вернулся на свое местечко, деваться ему уже было некуда – тут я. Есть разница – обнимать через два, минимум один слой одежды или касаться обнаженной кожи. Я гладил его по плечам, притягивая к себе ближе и ближе. Нашел его губы и больше не отпускал. Одеяло, под которым он прятался, полетело к черту, и дальнейшая его судьба меня не волновала ни с какой стороны. Антон ответил на поцелуй осторожно, чуть помедлив, обнял за шею. Невозможно сохранять благоразумие, благородство и прочее, вколоченное воспитанием и обществом, когда тот, по кому тихо сходишь с ума, настолько близко, что даже при желании это расстояние не измерить. Благородство, граничащее с идиотизмом, все-таки вклинилось – прежде чем отдаться инстинктам, оно выдало: – Если не хочешь, лучше прогони. Пока еще можно. Я уйду. Он не ответил, но прижался сильнее. Ладно, все всё поняли. Я погладил его стоящий член через единственный предмет одежды, сдавил сильнее. Стон в ответ – он же не против? Одним движением стянул с парня трусы и отправил вслед за одеялом, то есть хрен знает куда. Уложил на диван и полюбовался его обнаженным телом. Антон дернулся, сделав попытку прикрыться – вовремя, ничего не скажешь. – Нечего стесняться, если действительно хочешь... – язык, что ли, себе откусить? Он вдохнул, позволив мне его ласкать. Я прошелся языком по его груди, пока руки сжимали его член и яички. Все-таки с парнями проще – знаешь, на что нужно надавить. Антон постанывал, закусывая губы. Подожди, малыш, это еще не все. Я наклонился над его животом и лизнул головку. Он опять попытался увернуться. Одной рукой я держал член у основания, пока язык и губы ласкали головку и ствол. Чем быстрее двигался я, тем громче стонал он, перестав наконец-то сдерживаться. Антон кончил под собственный крик и затих. – Я... – он снова закусил губу. – Тебе еще не надоело стесняться? – Я не... А ты? – Поможешь мне? Он кивнул. – Только не бойся. Перевернись. Антон послушно лег на живот. Я положил руку на его худую попу, он вздрогнул. – Расслабься. Мы сможем остановиться в любой момент. Парень положил голову на руки, а я тихонько раздвинул ягодицы, провел пальцем между ними. Он заерзал. – Не нравится? – Просто... непривычно. Первый закон холостяцкой квартиры гея – до смазки и презервативов можно дотянуться из любой точки. Почувствовав прохладное прикосновение к анусу, Антон опять дернулся. Я целовал его, отвлекая от неприятных ощущений. Мышцы пропустили мой палец, и я аккуратно начал растягивать его. Второй палец – он еле слышно застонал. Я надавил сильнее. – Остановиться? – Нет, – он выдохнул, – продолжай. Я подтянул парня к себе, поставив на коленки, и осторожно, словно он хрустальный, вошел в него. Привыкнув ко мне, Антон снова расслабился, и я начал двигаться, задевая простату. Держа за бедра, я подтягивал его к себе, уже не церемонясь, вгоняя член по самые яички. Он шумно дышал, снова возбудившись. Значит, все правильно. Он опять застонал, когда я начал ему дрочить. – Не могу больше, – выдохнул он, кончая мне в руку и сжимая ягодицы. Этого было достаточно, чтобы я кончил вслед за ним. *** Я снова налил вина и протянул бокал ему. – Знаешь, что? – Что? – Наверное, спать лучше у меня. Тут немного... не прибрано... Антон посмотрел на кавардак, которые мы устроили всего за каких-то минут 30-40, и улыбнулся. – А там беспорядок не появится? – Появится, конечно, – я протянул ему руку и потянул за собой. – Еще как появится... *** Антон сопел, подложив руку под щеку и подтянув одну коленку. Само умиление. Я смотрел, как он спит, и решал жизненно важную проблему: вставать на работу или вспомнить, что Мишка должен мне услугу. Теоретически – если он забьет на завтрак и утреннюю гигиену, то может успеть подхватить моих блондиночек. С другой стороны, своих-то он никуда не денет. Придется вставать, но потом я с него спрошу за каждую минуту сегодняшнего облома. И приплюсую к тому, что вытерпел из-за него на пленэре. Разобравшись с одним спорным вопросом, я начал размышлять над вторым, не менее значимым – надо ли будить Антона. Ну подумаешь, прогуляет, что он там на учебе не видал... Разрешив себе посмотреть на спящего еще пять минут, а потом заняться насущным, заодно вспоминая, где у меня второй комплект ключей, я не учел человеческую подлость. Пронзительный вопль, который был слышен по всей квартире, раздавался из второй комнаты. Антон подскочил как ужаленный и бросился на звук, не открывая глаза. Наткнувшись на косяк, запнулся об одеяло, которое так и валялось на полу, доскакал до источника грохота. Это, оказывается, был телефон, а не пожарная сирена, как я поначалу подумал. – Да? – голос был под стать внешнему виду. Можете представить взъерошенный вид? Так вот, это был взъерошенный голос. – А, привет... Нет, не проспал... Ну, немного... Нет, не надо, сам доберусь... Слушай, я не дома... Ну не дома – и все... Приду ко второй паре... Потом расскажу. Все, пока. – Нянька по имени Ванька? Антон опустил глаза, заодно увидев, во что он одет. Потом начал искать свои очки, заодно пытаясь определить, где лежит одежда. Я смотрел, опираясь на косяк, за его метаниями. – Очки на столике, одежда на кресле. И не суетись, успеешь. – Угу, – он нашел очки, водрузил их на законное место, узрел меня во всей утренней красе и снова уронил. – Все хорошо? – я подошел к нему и чмокнул в щеку. Антон кивнул. – Сейчас соберемся, и я тебя подброшу. А Ваню, если еще раз вмешается в мою голубую идиллию, придушу лично.