Silence is a scary sound / Тишина — страшный звук

      Голова Билла не переставала гудеть, когда он всё же заставил себя добраться до квартиры, разговор с Симоной всё равно не сделал бы у моря погоды. На самом деле, ему было ужасно чувствовать, будто он позволил ей проникнуть в свою голову и прочитать все его мысли, даже если это были всего несколько минут.       Люди не допускали себе мысли спрашивать его о таких вещах. Единственные, кому дозволялось это знать, были его мать и, так как он на дух не переносил отца, Густав и Георг. И только потому, что они его друзья, они знали обо всём случившемся, когда его мать умерла. Им больше чем единожды приходилось становиться свидетелями того, каким подонком мог быть Йорг, так что, да, невозможно было бы скрывать это от них. Но остальной мир? Они не имели с этим ничего общего, и он не ждал, что они вдруг поинтересуются, в чём дело. Ни от кого нельзя было этого ожидать, особенно от Тома.       Ему не хотелось, чтобы Том или его мать жалели его, ему не хотелось давать им лишний повод думать, что у него были свои слабости. Потому что у него их не было. Это всё осталось в прошлом, единственная вещь, которая его всё ещё тревожила — это его отец, и он мог сам справиться с этим. Ему не нужно, чтобы кто-то жалел его. Он был в порядке и всегда будет.       Он потёр усталые глаза, пока отыскивал ключи в кармане, уже ощущая, как его головная боль усиливается, стоит только подумать о предстоящем разговоре с отцом. Да, он в курсе, что было глупо сбегать прошлой ночью, но, в то же время, ему всё равно пришлось бы это сделать.       Только он открыл дверь, как увидел перед собой в прихожей отца, прожигающего его сердитым взглядом, и, тяжело вздохнув, Билл вошёл в квартиру, мысленно готовя себя к тому, что могло понадобиться отцу.       — Где ты был? — Почти крикнул Йорг, и Билл постарался не закатить глаза от его реплики. — И что на тебе надето?       Билл посмотрел вниз и слегка нахмурился, когда осознал, что на нём всё ещё огромная футболка Тома. Он действительно шёл по улицам в этом, даже не накинув куртку? Слава богу, что он не встретил знакомых. Хотя… Он и не представлял, где находилась его куртка. Он надеялся, что она осталась у Трюмперов, но если нет, то он, скорее всего, больше никогда её не увидит. Он, блядь, обожал эту куртку.       — Прохлаждался на улице, — пробубнил он и сбросил обувь, затем прошёл вслед за отцом на кухню, немедленно решив сделать кофе, надеясь, что он достаточно взбодрит его и выветрит из него это дерьмо, даже если он сильно сомневался в этом. — Выпил немного, ничего особенного.       — Ты серьёзно ждёшь, что я поверю в это?       Билл проигнорировал его, у него не было настроения для такого разговора, да и вообще любого разговора. Ему хотелось только прилечь и поспать несколько часов, чтобы избавиться от этой убийственной головной боли.       — Не веди себя так, словно меня здесь нет.       — А почему бы и нет? — Насмешливо спросил Билл и оглянулся, чтоб посмотреть на него. — Тебя здесь и не ждали. Ты пришёл без приглашения и остался на ночь, даже если было предельно ясно, что я не хочу тебя тут видеть. Так почему меня вообще должно волновать, что ты говоришь?       — Я твой отец, Билл, — Йорг нахмурился. — Ты можешь, наконец, проявить ко мне хоть какое-то уважение.       — Уважение? — Билл уставился на него, не веря своим ушам. — Уважение? Ты находишься в моём доме, осуждая мою жизнь, и я должен уважать тебя?       — Да.       — Ну, можешь забыть об этом, — Пробормотал Билл и дотянулся до чашки кофе, чтобы сделать несколько обжигающих глотков. — Я уважаю только тех, кто этого заслуживает, и это точно не ты.       Он схватил свой кофе и направился в гостиную, понимая, что его поведение как у четырнадцатилетнего подростка, но ему не было никакого дела до этого. Он слишком устал непрерывно отстаивать свои права перед собственным отцом, как будто не было уже достаточно идиотов, которые всегда судят его, прежде чем узнают на самом деле. Ему не нужно было это дерьмо.       — Чья это футболка на тебе? — Спросил Йорг и уселся в кресло, а Биллу пришлось воздержаться от раздражённого стона. Почему бы ему просто, блядь, не заткнуться?       — Тома, — пробубнил Билл, глотнув кофе, который был чересчур горячим, но ему нужен был кофеин.       — И кто такой Том?       — Просто парень, — пожал плечами Билл, даже не пытаясь дать отцу ответы на все вопросы, что успокоили бы его нервы. — Он немного младше меня, но, боже, какой же горячий.       Он ухмыльнулся, зная, что это взбесит его отца даже больше, если он заговорит с таким обожанием про другого парня.       — И ты провёл ночь с ним? — Сузив глаза, поинтересовался Йорг, совершенно не принимая тему разговора.       — Угу, — Билл усмехнулся. — Было потрясно.       Йорг буквально подлетел с кресла, таращась на него, словно увидел привидение.       — И что вы двое делали?       Билл поставил свою чашку на кофейный столик и посмотрел на отца снизу вверх, затем тоже поднялся с лёгкой улыбкой на губах.       — Ну… — Начал он медленно, наслаждаясь той силой, которую обретает, когда говорит с Йоргом на неприятные для него темы. — Он раздел меня, бросил на постель, а остальные подробности тебе на самом деле лучше не знать.       Лицо Йорга приобрело пунцовый оттенок, как только прозвучала концовка фразы, и он едва смог сглотнуть, пока, вероятно, пытался собраться с мыслями и сказать что-нибудь. Затем он встряхнул головой и не спеша побрёл в прихожую, бормоча под нос фразы типа «ошибка природы» и «это не мой сын». Билл уже слышал всё это раньше, это случалось каждый раз, как Йорг навещал его. Единственная разница была в том, что до сегодняшнего дня он никогда не говорил так свободно о своих похождениях, и это забавляло так же, как злило его отца. Он даже почти захотел, чтобы Том действительно оказался одним из случайных парней на одну ночь, а не простым парнишкой, чья мать якобы спасла его трусливую задницу.       Йорг даже не крикнул своё обычное прощание, прежде чем убраться отсюда, и Билл, свободно вздохнув, снова уселся на диван, а затем и прилёг, хмуря брови. Голова просто убивала его. Ему было бы лучше дойти до кухни и принять несколько таблеток, но это было слишком далеко, и сейчас, когда он уже лёг, он бы ни за что не поднялся ещё раз.       Он прикрыл глаза и воспроизводил в голове разговор с отцом, но в своих мыслях он добавил несколько лишних строчек, которые ему хотелось бы сказать, как всегда делаешь, когда уже слишком поздно. Если бы он приврал отцу и добавил подробностей, чем они с Томом занимались, может быть, тогда бы он больше никогда не захотел с ним видеться.       Улыбка снова появилась на губах, как только он подумал о Томе, и если не брать во внимание тот факт, что он был ужасно смущён всем произошедшим, то ему нравилась мысль о том, что Том его раздевал. Только мысли о нежных пальцах Тома, пробегающихся по его телу, заставляли его трепетать. И он был уверен, что эти пальцы могли сделать гораздо больше, чем просто раздеть его.       Он снова вздохнул. Ему нельзя позволять себе думать о таком, когда речь заходит о Томе. Конечно, парнишка был милым, действительно, очень-очень милым. Он был забавным и очаровательным, но совершенно не похожим на других. А ещё он единственный, кто ничего не ждал от него. Он не притворялся тем, кем не был, находясь с подростком. Кроме того, он мог просто расслабиться и быть тем, кем хочет быть. Быть собой.       Но Том не был тем, кого Билл хотел бы видеть своим бойфрендом. Чёрт, Билл был даже уверен, что он натурал. А почему бы ему им не быть? Он не сделал чего-то, что могло заставить Билла думать по-другому, да и он на самом деле не выглядел так, будто он по парням.       Нет, то, что у геев всегда особенная манера одеваться, Билл, конечно же, знал по себе. Это было первым, на что Билл обращал внимание, чтобы определить, гей парень или нет, и с Томом он не мог этого сделать.       Исключая те моменты, когда Том гладил Билла по щеке, или когда подсаживался слишком близко для обычного разговора. Или этим утром, когда опустил палец на его губы…       — Блядь, — Билл простонал и с силой провёл ладонями по лицу в попытке выбросить из своей головы эту картину. — Блядь, хватит уже.       Он пробубнил это сам себе, думая, что уже, наверное, распрощался с остатками разума.       Он не мог влюбиться в Тома. Никоим образом не мог. Неважно, оказывался парень геем или нет, он всё равно не мог влюбиться в него. Билл Каулитц ни в кого не влюблялся. Это не в его стиле, и он пообещал себе никогда в жизни никого не любить.       Потому что он всегда ранил людей, которые были ему важны, и сейчас оставался один человек, которому он не хотел сделать больно — Том.       Он снова простонал и поднялся с дивана, буквально вынуждая себя всё же пойти на кухню за таблетками, и после того, как он проглотил лекарства, он добрался до своего телефона.       Ему нужны его друзья. Ему нужно было выслушать их истории о проведённой ночи, о том, кого они подцепили, и что от этого осталось наутро. Ему просто нужно было убежать от всех этих глупых чувств, потому что они становились слишком насыщенными, слишком сильными, слишком иными для того, чтобы закрыть на это глаза.