Семь свиданий с Гермионой Джин Грейнджер

День первого свидания неумолимо приближался. Еще до начала завтрака в пятницу, Гермиона отослала записку Малфою с просьбой встретиться с ней завтра в Хогсмиде в одиннадцать утра. Впереди были целые выходные и более удачного времени для свидания было попросту не найти, а оттягивать их встречу было бессмысленным. Время стало роскошью, которую она позволить себе не могла. Душу терзали противоречивые чувства. С одной стороны: она ждала их свидания с нетерпением. Это ведь был шажок, пусть даже такой незначительный, пугающий своей неизвестностью, но все же шаг к снятию проклятья. Даже, если ничего в итоге не получится у них, она уйдет спокойно, не терзаясь, что даже не попыталась себе помочь. Последнее, конечно, — ложь. Гермиона уже сжирает себя изнутри за то, что осмелилась сделать. Стыд. Вот что она ощущает на самом деле. Липкое чувство вины за то, что хочет использовать другого человека в угоду своей жизненной необходимости. Пусть даже речь идет о Драко Малфое, который всегда спокойно шел по головам и его вообще никак не заботили люди, чья жизнь при этом могла пойти под откос. Но Грейнджер не была им. Она была доброй, умеющей сострадать и никогда никого не использовала в личных целях. Как же быстро она забыла, что не хотела вмешиваться в их отношения с Асторией. Что будет, если Гринграсс узнает о них? Вдруг это разобьет ей сердце? Сидя за завтраком в Большом зале, девушка наблюдала за Драко сквозь опущенные ресницы, прокручивая в голове снова и снова план дальнейших действий. Он идеален: она была абсолютно в этом уверена ровно до того момента, пока не начала смотреть на слизеринца. Если ее переполняли едва сдерживаемые эмоции и волнение, то Малфой оставался образцом холодного спокойствия. Ни одного взгляда в ее сторону, ни намека на заинтересованность. Что, если Тео ошибся? Что, если нет никакой симпатии, и это действительно чистая ненависть, которая вросла в его душу настолько сильно, что оттуда ее не вытравить уже ничем? Или же банальная похоть с его стороны? Способ указать ей место в этой жизни? Умелое притворство, которое обернется для нее одной сплошной болью и разочарованием? А та мимолетная искра, что пролетела между ними, всего лишь плод ее разыгравшегося воображения? И что она сама чувствует по отношению к нему? В ее сердце точно нет ненависти. Она вообще всегда быстро прощала обиды, не зацикливаясь на них. Но можно ли вообще простить человека, который годами унижал ее и продолжает это делать по сей день… просто немного реже, и сменив тактику? Похоже, что можно, раз она простила. Более того, Гермиона за считанные недели позволила ему проникнуть в свою жизнь так глубоко, что Малфой стал чуть ли не частью ее самой. А вот этого ни в коем случае нельзя было допускать, пока она не поймет его истинных мотивов. Он — лишь возможность спастись и ничего более. Стоит почаще себе об этом напоминать. Сумбур в ее голове творился исключительно из-за факта их неожиданной близости. Если бы не было этих волнительных поцелуев и горячих касаний друг к другу, было бы значительно легче разобраться, какие роли им предстоит сыграть. Должна ли она как-то проявлять себя наедине с ним, если ситуация сложится подходящим образом? Ведь интерес нужно подпитывать. Естественно, она не собирается с ним спать, но как быть с другим? Если оставаться честной перед собой: ей нравилось целоваться с ним, касаться его, ощущать эту сумасшедшую жажду и потребность быть ближе к нему. Стоп! Грейнджер тряхнула головой, заставляя исчезнуть последнюю мысль. Не стоит об этом пока думать. Драко Малфой умелый искуситель, а она — дура, если позволит ему запудрить себе мозги, до совершенства отточенными на других приемчиками. Нужно сосредоточиться на свиданиях. Исключительно на них. Чем можно удивить человека, у которого есть все? Нет, серьезно, абсолютно все. Что бы она не придумала, он сочтет это банальностью и, естественно, незамедлительно выскажет ей это вслух в своей излюбленной манере. Она рассердится, ответит на колкость, и все закончится полным провалом. Их встречи также не могут проходить на территории магической Британии — это сразу привлечет к ним повышенное внимание, поэтому они отправятся туда, где никто о них не знает. Где они смогут появиться просто, как парень и девушка, а не бывший Пожиратель смерти и Героиня войны. Гермиона собирается показать Драко Малфою свой мир. Он знает все о мире волшебства, но не имеет и представления о другом мире, где рождаются такие, как она. Конечно, в первую минуту он гневно возмутится. Как посмела она притащить его сюда? В место, которое он так презирает и ненавидит. Однако Гермиона точно удивит его таким самонадеянным поступком. Он не уйдет, проделав такую дорогу. Его остановит банальное любопытство, которое всегда толкало его на необдуманные действия. Этим она и воспользуется снова. Даст обоим возможность лучше узнать друг друга вне стен Хогвартса, где они навсегда останутся по разные стороны. Может, если поменять привычное место на иное, где будет возможность абстрагироваться от привычных вещей и сложившихся веками стереотипов, это изменит их отношение друг к другу? Это будет непросто. Возможно, даже неосуществимо, но она должна попытаться. Безусловно, придется очень постараться, чтобы он увидел Лондон таким, каким видит его она; понял, что в нем живут такие же люди, как и он сам. Да, они не наделены волшебными способностями, но при этом они не менее счастливые. В ее мире тоже есть магия. Она не осязаема, не поддается тренировкам и учениям, но она есть. Поток мыслей был неожиданно прерван глухим кашлем. Грудную клетку словно сдавило железными прутьями — ни вдохнуть, ни выдохнусь. Слезы тут же брызнули из глаз. Грейнджер судорожно схватила стакан с водой, попытавшись сделать глоток, но так и не смогла справиться с резким удушьем. Вода пролилась на стол и на одежду девушки. Чьи-то заботливые руки сильно ударили Гермиону между лопаток несколько раз, и легкие снова наполнились воздухом. Вытерев слезы, она благодарно улыбнулась, стоявшей позади Полумне. Та тревожно смотрела на подругу, не переставая поглаживать спину мягкими круговыми движениями. — Ты как? — Все в порядке, спасибо! Хотя сперва мне показалось, что настал мой конец. Так и вижу заголовок от Риты Скитер: «Сегодня скончалась героиня войны — Гермиона Грейнджер. Она поперхнулась своим завтраком», — свела все к шутке Грейнджер. Только вот в душе появился страх, потому что в ту минуту она абсолютно точно ничего не пила и не ела. Приступ случился совершенно неожиданно, а это тревожный звонок. Похоже, у нее осталось гораздо меньше времени, чем она предполагала. Гермиона украдкой огляделась вокруг, удовлетворенно отметив, что практически никто не обратил внимание на случившееся. Большинство было занято едой или беседой с друзьями, а те, кто стал свидетелем ее борьбы за глоток воздуха, увидев, что сейчас с ней все хорошо, вернулись к своим делам. Глаза остановились на Малфое, который что-то обсуждал с Блейзом. Он, как обычно, был совершенно невозмутим. Либо вообще не заметил, либо заметил, но сделал вид, что его это не касается. Лавгуд присела рядом, и откинула с лица Гермионы влажную прядь волос. — Ты меня извини, но не похоже, что у тебя все в порядке. Ты выглядишь слишком измученной в последнее время. Может поделишься, что с тобой происходит? «Я умираю, Луна» — конечно, она не произносит этого вслух. Безусловно, хочется выговориться и услышать слова поддержки, но это совсем не те новости, о которых можно невзначай рассказать за утренней трапезой в Большом зале. Полумне тоже пришлось через многое пройти. Оказывается, даже через то, о чем никто и помыслить не мог. Какого это знать, что твой будущий муж, настолько сильно не хочет жениться на тебе, что готов любым способом избавить себя от этой участи? Он ведь даже не дал ей шанса. В конечном счете они могли просто поговорить и прийти к соглашению. Уж кто-кто, но только не Лавгуд, стала бы удерживать человека подле себя против воли. Гермиона даже представить себе не могла, что почувствовала Луна, когда правда всплыла наружу. Наверное, такое нельзя описать словами. А ведь девушка ничем не показала своей боли или разочарования. Ни разу. Будто бы ничего не случилось. Словно это произошло ни с ней. Поэтому Гермиона просто не может вылить на подругу новую порцию ужасных новостей. Возможно, когда-нибудь, когда надежды больше не останется, но не здесь и не сейчас. — Ты же знаешь, что меня мучают кошмары. А время, проведенное в зимнем лесу, тоже здоровья не прибавило. Это скоро пройдет, — мягко улыбнулась она в ответ, встречая взволнованный взгляд Полумны. — А у тебя как дела? Грейнджер решила сразу перейти к интересующей ее теме. Она пообещала постараться помочь Теодору Нотту, и собирается выполнить свое обещание. Да, его поступку нет оправдания. Тео поступил бесчеловечно и подло, но он искренне раскаялся в содеянном. Ему не было никакого смысла врать ей, рассказывая в подробностях, что произошло полгода назад. Никто бы об этом даже не узнал, если бы он сам не сознался. Это был его осознанный выбор поделиться такой постыдной информацией. Скорее всего, слизеринец находится просто в отчаяние. Что-же, Гермиона, как никто другой, его понимает — у нее схожее положение. — Невилл пригласил меня на свидание. Думаю, что соглашусь. Мы столько времени посвятили войне, что совершенно забыли, какого это — жить без нее. — произнесла Полумна, с задумчивой улыбкой. — Не могу сказать, что влюблена в него, но это ведь ни к чему нас и не обязывает. А ты, что думаешь? — Нотт рассказал мне о вас. Он очень сожалеет о случившемся. За столом на мгновение воцарилось молчание. — Вот как? — равнодушно бросила Лавгуд даже не поменявшись в лице. Она взяла с тарелки кусочек сухофрукта и положила его в рот, едва заметно причмокнув губами от удовольствия. Если бы Гермиона так хорошо не знала когтевранку, то подумала бы, что та и вовсе ее не услышала. Но та слышала, только, судя по всему, не хотела говорить об этом. — Ты не можешь его простить? — осторожно задала следующий вопрос Гермиона, не привыкшая отступать так быстро. — Я его простила. Только вот забыть не смогу то, что он сделал. Наши, так и не начавшиеся отношения, уже насквозь пропитаны ядом предательства. Знаешь, когда я узнала, кто предназначен мне судьбой, я сперва не поверила. Он был таким, — Луна на миг задумалась, пытаясь подобрать подходящее слово, — слишком идеальным во всем. Смотрела, как он меняет девушек одну за другой, но не лезла. Было неприятно, но я не имела никакого права заявлять свои права на него. Конечно — это не была влюбленность с первого взгляда. Меня скорее привлек его образ — красавца ловеласа. Только вот оказалось, что за идеальной внешностью скрывается насквозь прогнившая душа. Дело не в том, что он сделал, — мы все оказались перед жестким выбором. Он сделал свой, и я его приняла. Причина, по которой мы не можем быть вместе после всего случившегося — это отсутствие доверия. Я просто не смогу ему доверять. — Знаешь, мы все совершаем ошибки, но порой, всего лишь один шанс дает возможность человеку подняться с колен и переосмыслить ценности. Поговори с ним. Дай ему возможность оправдаться и, если нигде не екнет, то смело бросай этого засранца. Мне он показался весьма убедительным в своем раскаяние. — Он истинный слизеринец. Может быть очень убедительным, если нужно, — фыркнула Полумна, впрочем, без злости. — Я не знаю, мы с ним… — договорить она не успела, резко вскочив на ноги с громким возгласом: — Мерлин, Гермиона, у тебя кровь идет! Грейнджер непонимающе взглянула в испуганное лицо Луны, и машинально провела рукой по подбородку. Пальцы моментально окрасились красной, вязкой жидкостью. Кровь шла из носа, струйкой спускаясь к подбородку и ниже, уже оставив свои следы на светлой рубашке и мантии. Как можно было не почувствовать? Зажав нос рукой, Гермиона тут же поднялась со скамьи. — Это просто кровь из носа. Ничего страшного, — попыталась она успокоить Полумну, которая тут же схватила ее под руку и потянула в сторону. Девушки поспешно стали пробираться к выходу. Обогнав компанию слизеринцев, которые уже позавтракали и шли туда же, Гермиона неожиданно покачнулась, силясь устоять на ногах. Земля словно ушла из-под ног, и она крепко зажмурилась, пытаясь прогнать дымку, застывшую перед глазами. — Подожди. Дай мне минутку. Сейчас… голова закружилась, — до боли сжимая руку Луны, произнесла девушка, помотав головой. Грейнджер часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд на своих ботинках, но зрение будто заволокло туманом, а все вокруг начало расползаться. В ушах появился неприятный гул, нарастая с каждой секундой. Она в панике оглянулась назад, пытаясь отыскать глазами директора МакГонагалл, и увидела ее, поспешно продвигающуюся к ней навстречу, лавируя между потоком студентов. Она тут же выпустила руку Полумны и, пошатываясь, пошла назад, практически сразу же врезавшись в кого-то. — Блять, Грейнджер! Смотри куда идешь! О-о-о, этот холодный, надменный голос она узнает из тысячи других. Только сейчас не до него. Нет времени пререкаться. Ей нужна Минерва — только она может ей помочь. Гермиона попыталась отойти в сторону, чтобы дать ему возможность пройти, но удалось сделать лишь маленький, неуверенный шаг, а затем она и вовсе замерла на месте. Гул в ушах стал просто оглушительным, и она с силой зажала уши, не в силах больше вынести этот шум. Спустя мгновение, будто смиловшись над ней — все прекратилось также резко, как и началось. Только вот от долгожданной тишины стало еще страшнее. Грейнджер подняла испуганный взгляд на Малфоя, который что-то ей говорил и не услышала ни звука. Ни одного чертового звука. Перед глазами все пошло рябью, постепенно погружая в беспросветный мрак все, что окружало ее вокруг. Тело больше не желало слушаться. Осознание, что она сейчас упадет, пронеслось со скоростью выпущенной кем-то стрелы. Гермиона немигающе посмотрела на то место, где несколько секунд назад стоял Драко, и с губ, вопреки воли, сорвалось: — Помоги мне. Что происходит дальше, она уже не в силах осознать. Ноги подкосились, и ее накрыл обморок.

***

Как и предполагал Драко, Астория закатила скандал, когда он, сославшись опять на занятость, отказал ей в близости. Не то что бы он решил во всем подчиняться Грейнджер. Просто он давно уяснил одну простую вещь: она каким-то магическим образом все и обо всех знает. Как будто в Хогвартсе все считают своим долгом поделиться с ней информацией. Его бесило, что она еще не показала, чего стоит, а его жизнь уже изменилась не в лучшую сторону. Малфой проклинал себя, что повелся на ее предложение, не послав сразу к черту. Да зачем ему это нужно? Он даже не мог представить, как будут проходить эти, так называемые, свидания. О чем они будут разговаривать, если у них нет ничего общего? И что, если их кто-то увидит вместе? Он же потом вовек не отмоется от сплетен. Вот если бы они вместо разговоров перешли сразу к действию, это была бы оправданная жертва и риск. Хотя не факт. Скорее всего, она окажется полным бревном в постели, но это все равно не помешает ему получить удовольствие, а потом до конца дней высмеивать ее. Эта мысль приносила какое-то извращенное удовлетворение. Он затащит ее в постель, чего бы ему это не стоило. Перетерпит все свидания, будет образцом спокойствия и мужественности. Птичка сама залетит в клетку, осознав ошибку только тогда, когда дверца закроется. И все же некоторые мысли все никак не давали покоя. Какие у Грейнджер отношения с Уизли и что ее связывает с Ноттом? Если первый вообще куда-то исчез, прихватив с собой друга-очкарика, то второй, наоборот, постоянно крутился где-то поблизости. Со стороны они казались ему чуть ли не парой. Обжимались в коридорах и пропадали где-то часами. В такие минуты его одолевала безудержная ярость. Ему, значит, нельзя спать с его же невестой, а ей можно якшаться с другим. Иногда гнев был настолько сильный, что хотелось сломать пальцы Теодору, чтобы он не мог до нее дотронуться. А тот, будто специально, все чаще и чаще позволял себе неуместные жесты по отношению к Грейнджер. Последнюю хотелось просто придушить голыми руками за это. Схватить в темном коридоре и сомкнуть пальцы на нежной коже хрупкой шеи. Тогда бы она смотрела на него до самого конца, с каждой секундой продолжая все слабее вырываться из его цепких рук, пока и вовсе не прекратила бы. Для Драко это были новые чувства — непривычные. Если бы речь шла не о грязной принцессе с Гриффиндора, к которой у него исключительно спортивный интерес, он бы мог себе сознаться, что испытывает ревность. Только вот это никак не могла быть она — только не к грязнокровке. Она ведь ничего из себя не представляет. Слишком простая и заурядная. Такую не заметишь в толпе, потому что она ничем не будет выделяться в ней. Малфой талдычил себе это постоянно, но все бестолку. Все его внимание, так или иначе, в последнее время было сосредоточено исключительно на Грейнджер. И как погасить это в себе, он не имел ни малейшего понятия. Хотя нет, все же имел. Им нужно переспать, и наваждение спадет. Сейчас, наблюдая за девушкой за завтраком, Драко все же предвкушал их завтрашнюю встречу. Видит Мерлин, не хотел смотреть вообще в ее сторону, но снова и снова находил ее взглядом. Было непривычно видеть ее в одиночестве. Она выглядела такой печальной. Хотелось позлорадствовать, крикнуть на весь зал, что даже ее друзья не смогли вытерпеть ее общества, но обидные слова не желали выходить наружу. И от этого он заводился еще больше. Спасибо Блейзу, который периодически отвлекал его от созерцания Гермионы Грейнджер, сидевшей почти напротив. Забини демократично молчал, но в его глазах нет-нет, да пробегали вопросы к другу, который, по его мнению, слишком палился. Потому что не заметить такой явный живой интерес к девчонке с другого факультета стало уже невозможным. Все было слишком очевидным. По залу прокатился надрывный кашель, который прекратился лишь секунд через десять. Источником шума была опять она. Та, что благодарно улыбалась ненормальной Лавгуд. Драко успел повернуться к Забини ровно в тот момент, когда почувствовал ее взгляд на себе. Мысленно поблагодарив самого себя за отменную реакцию, он сделал вид, что очень заинтересован в разговоре с другом. Они еще немного посидели за столом, обсуждая предстоящий сезон квиддича, но решили, что пора отправляться на занятия, которые должны были начаться через пятнадцать минут. В этот момент в узком проходе образовалось какое-то столпотворение. Малфой краем глаза увидел, как Лавгуд резко потащила Гермиону вперед, обгоняя их, но неожиданно обе девушки остановились в шагах десяти от выхода. Что-то явно происходило. Грейнджер стояла, опустив голову, слегка покачиваясь, а когтевранка нервно озиралась по сторонам. Взгляд зацепился за взмах ее руки в сторону, конечно же, Нотта, который тут же рванул назад, отпихивая в сторону всех попавшихся на его пути. На мгновение, компания пуффендуйцев загородила дальнейший просмотр. Драко хотел уже на них наорать, как что-то врезалось в него. Опустив взгляд, он увидел макушку Грейнджер и вместо них прикрикнул на нее. Она подняла голову, и ему стало как-то нехорошо. Лицо, шея, одежда — все было залито кровью. Ее кровью. Гриффиндорка навалилась на него, оставив тем самым кровавые следы на его идеально выглаженной одежде, пытаясь оттеснить в сторону, но была так слаба, что еле стояла на ногах. Получилось сделать лишь неуверенный шаг в сторону, а затем она замерла, схватившись обеими руками за голову, прикрывая уши. На ее бледном лице застыла такая дикая боль, что Драко мгновенно пробил пот. Неприятные воспоминания тут же прорвались наружу. Он видел ее лишь раз такой — в собственном доме, лежащей на полу, и извивающейся от круциатуса. Только сейчас она не задыхалась от крика, а лишь с силой сжимала голову, застыв в оцепенение. Смотрела на него своими большими карими глазами, в которых отчетливо читался животный страх и беззвучно молила о чем-то. — Грейнджер, какого черта с тобой происходит? — вышло грубо и презрительно. Зато удалось скрыть волнение. Пиздец. Волнение за кого-либо, не считая родителей, снова было чем-то новым для него. Он подумает над этим позже, когда останется один. Все это уже выходило из-под контроля. Драко Малфой не намерен был так кардинально менять свою жизнь. Ни один трах не стоит того. Отец бы умер на месте, если бы узнал, что его отпрыск волнуется за какую-то грязнокровку, но сперва прикончил бы его самого. — Помоги мне, — едва слышно прошептала она за секунду до того, как ее тело начало оседать на пол. Нотт уже успел протянуть к ней руки, чтобы подхватить, но что-то внутри Малфоя яростно воспротивилось этому. Не давая возможности даже прикоснуться к ней, Драко первым сделал шаг ей навстречу и одним движением поднял на руки, прижав тело Грейнджер к груди. Холодно мазнул взглядом по лицу Тео, и тот с ухмылкой поднял руки и отошел в сторону. — О, мистер Малфой. Как хорошо, что вы успели вовремя ее поймать, — над ухом раздался обеспокоенный голос директора МакГонагалл. — Скорее, несите же ее в больничное крыло! Мадам Помфри позаботится о ней, она в курсе. Слух цепляют последние слова Минервы, что медсестра в курсе, это означает лишь одно: такое происходит не впервые, но он гонит эту мысль на время прочь. Проход свободен. Ученики построились линейкой в ряд и недоверчиво следят за каждым его шагом. Все еще прижимая девушку к груди, Драко, ни на кого не смотря, идет вперед. Он подумает над всем потом, когда останется один. Подумает над тем, что случилось с Грейнджер и почему он, презирающий ее, не дал упасть ее телу к его ногам. Он же грезил об этом. А когда пришло время, подхватил ее. Вот так легко и просто, как само собой разумеющееся. Словно подчинившись каким-то гребаным инстинктам. Гриффиндорка легче перышка. Такая худенькая и маленькая, что страшно сжимать в руках. Ему больно смотреть на кровь, что залила ей лицо и рубашку. И ему это, определенно, не нравится. Малфой несет ее в руках и злится, что не может вызвать в себе радость. Наоборот, ему горько. Драко заходит со своей ношей в лазарет и мягко кладет ее на больничную кровать. Тут же подскакивает мадам Помфри и с криком «Бедная девочка!» уносится куда-то в кладовку. Она довольно быстро возвращается назад и удивленно смотрит на Малфоя. — Спасибо, мистер Малфой. Дальше я справлюсь сама. — Что с ней? — оброняет, как можно небрежнее. — Не переживайте, она поправится. Девочка просто переутомилась, такое случается. Все, идите, она скоро присоединится к вам. Драко ничего не остается, как выйти за дверь. Мимо, спеша, проносятся МакГонагалл и Слизнорт. Малфой смотрит им вслед, душа в себе злобный крик. Он чует ложь. Ведь когда все хорошо, преподаватели не сбегаются к одной-единственной ученице, лежавшей в лазарете без сознания.

***

Гермиона приходит в себя медленно, прилагая неимоверные усилия, чтобы сконцентрироваться на звуках в помещение. В начале она уловила едва слышные голоса, а затем рискнула открыть глаза, в которые тут же ударил яркий дневной свет. Она поморщилась и, выждав несколько мгновений, не спеша обвела взглядом слишком знакомую ей комнату: белоснежные стены, множество кроватей, резкий запах трав. В последнее время она находилась здесь так часто, что больничные стены стали ей уже родными. — «Ну, привет, мой второй дом», — тоскливо отметила про себя Гермиона, тяжело вздыхая. — Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер? — сбоку раздался тихий голос Минервы МакГонагалл, сидевшей в мягком кресле с книгой в руках. В внимательных глазах волшебницы отчетливо читалось волнение за состояние своей любимой ученицы. Похоже, Грейнджер ждут крайне плохие новости, раз директор лично дождалась ее пробуждения. — Я чувствую себя все ещё живой, профессор. Скажите мне: сколько? — Что вы имеете в виду? — Сколько мне осталось? Я хочу услышать правду. МакГонагалл на мгновение замялась. К такому вопросу нельзя подготовиться заранее. Ты настраиваешь себя, подбираешь слова, но, когда его задают, ты все равно теряешься. Вот и сейчас она на мгновение растерялась. Знала ответ, но слова застряли комом в горле. Минерва смотрела на молодую и храбрую девушку, для которой, казалось, не было ничего невозможного, и не могла вымолвить ни слова. В который раз Минерва с горечью подумала, как несправедлива жизнь. Самое страшное, что на лице Гермионы Грейнджер не дрогнул ни один мускул. Словно речь шла не о ее стремительно гаснувшей жизни. Чуть мутные глаза от усталости, смотрели на директора без страха и слез. Лишь холодное спокойствие и обреченность. Это разбивало сердце. — Месяц. У вас остался примерно месяц. Слова, как приговор, вонзаются в самое сердце. Грейнджер на миг крепко зажмуривает глаза. Она снова вернулась к первой стадии — отрицание. Это все происходит не с ней. Такого просто не может быть. Сейчас она откроет глаза и жизнь снова будет принадлежать лишь ей одной. Не будет. Она уже проходила через это. — Как я здесь оказалась? Я помню, что была в другом месте, когда случился приступ. — Вас принес мистер Малфой. Знаете, он был по-настоящему обеспокоен вашим состоянием. Точно, там был Малфой, который стал одним из главных свидетелей драматической сцены. Теперь он, наверное, убежден, что она больна чем-то, и от нее следует держаться как можно дальше. — Вы же понимаете, что он не спасет меня? — одинокая слеза все-таки скатывается из усталых глаз. — Мне элементарно не хватит времени. Минерва тут же подалась вперед и дотронулась теплыми пальцами до руки Гермионы, чуть сжав ее в своих теплых ладонях. МакГонагалл никогда не позволяла чувствам брать над собой вверх. Однако не сейчас. Эта девочка всегда была другой. Особенной для нее. И в сердце опытной волшебницы она занимала тоже особенное место. — Вы на правильном пути, Гермиона. Не сходите с него, боритесь за свою жизнь! Перестаньте думать, что будет завтра и что у вас что-то не получится. Вы — пример для подражания. Даже лютые ненавистники маглорожденных волшебников признали вас сильной и достойной соперницей. Почему вы так уверены, что он вас не примет? Люциус больше не контролирует жизнь сына. Теперь Драко волен сам распоряжаться ей. Просто помогите ему выбрать правильную дорогу. Будьте для него светом, после которого жизнь во мраке перестанет его привлекать. Если бы все было так просто. С детства ему твердили, что такие, как она, не заслуживают жизни. И это был не кто-то из знакомых, а собственный отец, которым он восхищался и на которого хотел во всем походить. А ей всего лишь за месяц надо не только завязать с ним дружеские отношения, но и влюбить в себя. Завоевать симпатию, сердце и саму душу. Это невозможно. — Я хочу, чтобы вы послушали меня сейчас очень внимательно, — продолжила МакГонагалл, смотря Гермионе прямо в глаза. — Мы с профессором Слизнортом приготовили для вас новое зелье. Оно будет вам помогать до определенного момента. Никаких головных болей и новых приступов, но болезнь одолеет в итоге и эту преграду. Как только вы почувствуете хоть малейший дискомфорт, запомните этот день и прибавьте к нему еще две недели. — А что случится потом? — Гермиона внимательно следит за выражением лица директора. Она опять медлит, но в итоге отвечает. — По пришествию последних двух недель вы в сознание уже не придете.

***

В следующий раз Драко видит Грейнджер на уроке зельеварения спустя несколько часов. На удивление девушка выглядит достаточно бодрой, если учесть, что утром она казалась едва живой. Одета с иголочки, как всегда прямая спина, а взгляд цепкий и внимательный. Они зашли в класс вместе с Ноттом, бурно что-то обсуждая. Однако встретившись с холодным взглядом Малфоя, одновременно замолчали и разошлись по разным сторонам. Драко презрительно скривил губы. Ни благодарности, ни внимания. А чего, собственно, он ожидал? Неблагодарная сука! Через пару минут к нему в руки прилетела записка. Ровным, красивым почерком на ней выведен всего один вопрос: «Завтра все в силе?». Конечно, не составило труда догадаться, кто автор. Малфой смотрит на Гермиону, и, когда ловит ее взгляд на себе, утвердительно кивает. Она едва заметно улыбается и тут же отворачивается, продолжая делать записи в тетради. Ее реакция разносится теплом по телу. Похер на Нотта. Завтра она забудет о нем. Ближайшее время он не собирается делить с Грейнджер с кем-либо еще. Он заставит ее это понять. Остаток урока Малфой почти не слушает Слизнорта, продолжая сверлить взглядом идеальную осанку Грейнджер. Правда, ближе к концу он нашел более интересное занятие. Видно, девушка устала сидеть в одной позе, поэтому закинула ногу на ногу, от чего ее юбка задралась. Гладкая кожа бедер так и манила прикоснуться к ним рукой. Лучше, конечно, проложить дорожку из поцелуев, и не только снаружи, но и внутри. О, это уничтожит ее хваленую собранность. Только представив, как она будет извиваться от горячих прикосновений, внизу живота появилось напряжение. Драко прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, а, когда открыл их, заметил, что не он один стал свидетелем такой манящей картины. Забини тоже разглядывал ножки Грейнджер и чему-то улыбался. Он ударил друга локтем в бок, привлекая к себе внимание. Блейз одарил его понимающей ухмылкой и отвернулся в другую сторону. Конец мукам Малфоя положило окончание урока. Выходя из класса, Гермиона незаметно вложила в его руку еще одну записку, и тут же скрылась из виду. Быстро открыв ее, Драко прочел: «Оденься завтра попроще. Прибереги костюмы для свиданий с чистокровными волшебницами, я не так прихотлива. P.S. Думаю, завтра мне стоит надеть юбку.» Наверное, это был первый раз, когда он искренне улыбнулся ее словам, пряча клочок бумажки в карман брюк.