Семь свиданий с Гермионой Джин Грейнджер

Драко Малфой солгал, когда сказал, что не верит в любовь. Как он мог в нее не верить, если с самого детства был окружен любовью и заботой со стороны родителей? Каждая его прихоть, любой каприз исполнялись молниеносно. Все, чего бы ни пожелал молодой наследник, он получал в мгновение ока. Для него не существовало запретов и ограничений. Отец гордился своим сыном, пусть даже временами был излишне строг к нему, а мать души не чаяла в белокуром мальчишке, прощая все выходки. В аристократических семьях было не принято публично выражать любовь и чувства, но лично его родители были тем самым исключением из правил, одаривая единственного сына не только дорогими подарками, но и постоянным вниманием. Когда Драко исполнилось семь лет, Люциус стал брать его на важные встречи, знакомя с нужными людьми. Таким образом отец не только учил его налаживать связи, — тем самым они проводили время вместе, как отец и сын, а уж Драко очень старался угодить отцу, беспрекословно слушаясь его во всем. Пусть даже было до ужаса скучно среди взрослых людей, говорящих о вещах, о которых он, в силу возраста, не имел ни малейшего понятия. На одной из таких встреч Малфой-младший даже умудрился уснуть, когда еще не начался официальный обед. Весь следующий год, Люциус беззлобно дразнил его, напоминая о досадном недоразумении. И Драко Малфой твердо решил доказать, что может быть лучше. Станет тем самым сыном, о котором с гордостью говорят не только родители, но и окружающие, ставя в пример своим менее серьезным детям. Впервые, Драко увлекся девушкой, когда ему было четырнадцать лет. Избранницей стала Пэнси Паркинсон, с которой они дружили с самого детства. Он не мог сказать, что был влюблен в нее, но она стала первой девушкой, к которой у него пробудились какие-то чувства. Прежде незнакомые, но такие насыщенные и необходимые, что Малфой просто не мог им противостоять. Духовные отношения молодых людей плавно переросли в горизонтальное положение. И, если Пэнси находилась на седьмом небе от счастья, то Малфой довольно быстро понял, что ему хватает регулярного секса без каких-либо обязательств. Паркинсон плакала и кричала от обиды, но в итоге смирилась. Их роман был ярким, но совсем непродолжительным. Пэнси всегда хотела большего, — он знал это, поэтому, без особого зазрения совести, выбрал одноразовые акции с менее прихотливыми ведьмами. Обе стороны, по итогу, были полностью удовлетворены и расходились по разным сторонам без обид на друг друга. Когда Волан-де-Морт возродился, Драко со всей четкостью осознал, насколько опасно быть привязанным к кому-либо. Эта связь делает тебя слабым и зависимым. Ты начинаешь отвечать не только за свою жизнь, но и за жизни близких тебе людей. Темный Лорд постоянно шантажировал Люциуса, используя в своих играх Нарциссу, потому что сразу понял, что некогда преданный ему слуга не так уж и рад его возвращению. Но в то время Волан-де-Морт еще не обрел былой власти и не мог разбрасываться своими приспешниками, поэтому заставлял исполнять его приказы, во всю используя слабость своих слуг. Главной слабостью в жизни Люциуса Малфоя была жена и сын. Драко, хоть и временно, но находился в относительной безопасности, пока оставался в Хогвартсе, а вот Нарцисса была постоянно под прицелом. Ему никогда не забыть, как в наказание за ошибку отца, на Драко переложили обязанность покончить с профессором Дамблдором. Нарцисса тогда чуть не сошла с ума. Его красивая мать абсолютно некрасиво днями и ночами рыдала в своей комнате от бессилия что-либо изменить. На место утонченной и ухоженной волшебницы, пришла беспомощная и слабая женщина, муж которой оказался в тюрьме, а жизнь единственного сына висела на волоске. Кто бы мог подумать, что именно любовь и крепкие семейные узы станут сильнейшим оружием против могущественной семьи. Тогда Малфой-младший решил, что он никогда не позволит себе влюбиться. Не даст возможности ни одной живой душе манипулировать собой. Любовь — это яд, отравляющий разум и сердце. Это чувство делает тебя безвольной марионеткой в более могущественных руках. Куда лучше сосредоточиться на более интересных вещах — на власти и деньгах. Только они способны помочь в самых невероятных ситуациях и жизненных происшествиях. Так в его жизни появилась Астория Гринграсс — наследница старинного рода с кучей связей и высоким положением в обществе. Чистая сделка без каких-либо чувств и прочей ерунды. Хотя в глубине души Драко понимал, что Астория не так проста. Он то снова не сомневался, что с ее стороны чувства как раз-таки есть, раз она так быстро согласилась скрепить их отношения узами брака, не прося практически ничего взамен. Тори, как истинная аристократка, была уверена, что со временем ей удастся покорить его сердце. Нужно просто набраться терпения и выждать удобного случая. До брака, она не смеет настаивать и просить о большем, но вот после свадьбы… по ее мнению, ситуация кардинально изменится. Что же, ее ждет жестокое разочарование. Драко никому не позволит нацепить на себя ошейник. Было ли ему жаль разбивать ее мечты? Нет. И все шло по намеченному плану, пока в его жизнь в прямом смысле слова не ворвалась Гермиона Грейнджер. Та, что всегда была блеклой тенью, чем-то несерьезным, в одночасье стала центром всей жизни Драко. Вот так просто заявилась без предупреждения и осталась. Не сосчитать сколько раз Малфой проклял тот день, когда согласился на сделку. Как же он клял себя, что не послал ее к дьяволу со своим предложением. Уже после первого свидания он собирался никогда впредь не встречаться с ней наедине. Потому что рядом с ней все было другим. И в первую очередь — он сам. Ревность. Он никогда и никого не ревновал, потому что всегда было плевать. Не эта, так другая, но Грейнджер оказалась вне этой жизненной позиции. Как только они заключили сделку, у него не было других, но и Гермиона его тоже не стала. Их отношения были где-то посередине, но стоило подумать о том, как кто-то другой будет с ней, как внутри него зарождалось что-то темное и зловещее. Ей делиться не хотелось ни с кем. Более того, ее вообще хотелось спрятать ото всех, чтобы никто не смел прикасаться, смотреть на нее, забирать внимание, которое должно доставаться исключительно ему. Девчонка, определенно, сделала его жизнь хуже и сложнее, потому что ощущение было, будто он сидит на пороховой бочке, которая в скором времени разлетится ко всем херам в придачу с ним. Нежность. Что это, блять, вообще такое? Знала ли она, как сложно противостоять ее робким неуверенным прикосновениям и ласковой улыбке? Как хочется собственноручно стереть обиду и огорчение, нанесенную им же, потому что так надо. Ему становилось на долю секунды легче, а затем все затапливало сожалением, что он снова повел себя, как мудак. И тогда ему хотелось обнять ее, извиниться и снова увидеть совсем другой взгляд, который она начала демонстрировать ему в секунды их перемирия, когда он унимал своих демонов и вел себя старательно прилежно. Помолвка с Асторией состоялась после случая на гоночном треке. Тогда он еще был убежден, что делает все правильно. Что делает то, чего действительно хочет. Только вот, надевая кольцо на палец великолепной шатенки, Малфой представлял отнюдь не ее. В тот вечер все его мысли были отданы Гермионе. Ее хрупким рукам, вцепившимся в его плечи, когда он заставлял ее кончить, мягким губам, покрывающих лицо мимолетными поцелуями и стонам, срывающимся с нежного ротика. Эти воспоминания разносились мучительной агонией по всему телу Драко, поэтому он в очередной раз убедил себя, что никогда не позволит себе дотронуться до Грейнджер. Он хотел поиметь и бросить ее? Черта с два! Вкусив запретный плод один раз, остановиться уже не сможет. Теперь он знал это наверняка. Она отравила его разум, проникла под кожу, заставила пошатнуться убеждения и устои, которым он неотступно следовал. Но, чем больше Малфой сопротивлялся и уговаривал себя прекратить любые отношения с гриффиндоркой, тем сильнее становилась потребность видеть ее. Где бы они ни пересекались, Драко всегда садился так, чтобы беспрепятственно наблюдать за ней. Теперь он знал все о ее привычках и жестах. Например, в моменты раздумий, Грейнджер водит кончиком пера по губам. Если читает газету за завтраком, то держит ее всегда перед собой, как бы отгораживаясь от всех звуков и людей, что окружают ее вокруг. И еще она очень любит дарить прикосновения окружающим. Сколько раз Малфой хотел оказаться на месте тех, кого Гермиона добродушно похлопала по плечу, взяла за руку, обняла. Драко злился, обижался, но из последних сил держал себя в руках, чтобы не приказать ей не дотрагиваться до других. Не сметь улыбаться и уж тем более обниматься с кем бы то ни было. Как только с его рта сорвется запрет — это станет концом для него. Это будет означать, что он рассматривает их отношения, как нечто большее, чем спор, желание трахнуть ее и выкинуть из Хогвартса. Тот день, когда Драко первым предложил ей встретиться, стал апогеем душевных мук. Желание оказаться с Грейнджер один на один заткнуло все доводы разума. Правда записка, которую он послал ей с нарочито небрежным содержанием, чуть было не положила конец всему. Просто по-другому написать он не мог. Все еще боялся до конца поверить, что притяжение, которое возникло между ними, не плод его воображения, а реальность. Вдруг она откажется? Вдруг скажет, что ей надоело? Вдруг посмеется над ним? Сомнение окружило плотным кольцом, и уходить не торопилось. Малфой все еще искал причину их сближение, и не находил. Все, что Грейнджер делала, и позволяла ему делать с собой — было искренним. Гриффиндорка отдавалась всем процессам полностью, без сопротивления или демонстрации упрямой гордости. Вела себя так, словно Малфой действительно ей нравился. Она старалась — это было видно, но вовсе не так, как другие в стремление угодить. Грейнджер хотела, чтобы ему действительно понравилось. Чтобы было комфортно, но в тоже время интересно и необычно. Последнее свидание окончательно разрушило все внутренние барьеры. Стало просто все равно, что в будущем его ждет свадьба с другой. Пока есть время, Драко хотел провести его с Гермионой. Каждую свободную минуту и секунду. Держать холодную ладошку в своих руках, обнимать хрупкое тело и целовать податливые губы. Что-то внутри него выбрало именно ее, и приказывало не сопротивляться, а, наоборот, сделать полностью своей. Малфой так долго игнорировал то, что лежало на самой поверхности; так или иначе, она всегда нравилась ему некоторыми чертами характера, которые отсутствовали либо в нем, либо у людей в его окружении. Ее преданность, своевольность, острый язык, которым она не раз проходилась по самому слизеринцу, — цепляли внимание и разжигали в нем интерес. И эта заинтересованность захватила его настолько все объемно, что превратилась в слабость и зависимость. В нечто такое, от чего Малфой не захотел отказываться. За маской ненависти и безразличия скрываться было, конечно, удобно, но сколько же времени оказывается было потрачено зря. Он сам у себя крал время на счастье. Непростительное расточительство! Но Драко собирался все исправить. Только вот никак не ожидал, что Ежедневный Пророк пронюхает об их с Асторией тайной помолвке. Пока друзья и однокурсники осыпали поздравлениями будущих молодоженов, Малфой не сводил глаз от двери. К сожалению, его внутренние молитвы не были услышаны Мерлином, потому как Грейнджер хоть и с опозданием, но на завтраке появилась. Дальнейшее было, как в замедленной съемке. Он напряженно смотрел, как девушка берет в руки газету, не послушав его, и скользит долгим взглядом по главной странице. На этот раз гриффиндорка не скрылась с головой за плотными листами газетной бумаги. Ее лицо и эмоции, как на ладони: вначале недоумение, а затем разочарование и боль во взгляде. Малфой знает, что она больше не посмотрит на него. Так и происходит. Грейнджер тут же начинает торопливо собирать вещи, не притронувшись к завтраку, а затем поспешно уходит. А он сидит, как дурак, и продолжает смотреть на то место, где еще секунду назад сидела она. Драко не знал, что так бывает. Что в один миг его жизнь может просто остановиться: будто разом пропали краски, запахи, эмоции, а время застыло на одном моменте. И все из-за девушки, из-за сраных чувств и привязанности к ней. То, чего он боялся — случилось. Гермиона Грейнджер стала его слабостью, брешью в броне. Хочется засмеяться: громко, раскатисто, только это уже не поможет. Шутки кончились в тот момент, когда он разрешил втянуть себя в спор, зная, что выиграть будет тяжело, потому что уже в то время, его безобразным образом тянуло к ней, словно магнитом. Разбегающиеся мысли не дают сосредоточиться на самом важном. Что, блять, теперь делать? Логично, отпустить и покончить со всем здесь и сейчас, но он никогда не слушает умные советы, когда дело касается маленькой, хрупкой гриффиндорки, печальные глаза которой все еще стоят перед глазами. Малфой не стал дожидаться окончания завтрака. Не попрощавшись с друзьями, встал и направился прямиком к выходу. На недоуменный и обиженный взгляд Астории, которая планировала целый день провести с ним вместе, решил не обращать внимание. В гостиной было еще мало учеников, поэтому быстро преодолев лестницу, он постучал в дверь, прекрасно зная, что ему не откроют. Взмах палочки и ручка поддалась. Он, не раздумывая зашел в комнату, заперев за собой дверь.

***

Гермиона сидела у окна, сосредоточенно нанося красную помаду на губы. На миг их взгляды встретились в отражение зеркала, но она первой отвела глаза, продолжив заниматься, по всей видимости, очень важными делами. В комнате царил идеальный порядок. Малфой инстинктивно осмотрелся вокруг и заметил сумку, которая, судя по размерам, была набита женскими вещами. — Куда-то собралась? — Переезжаю. — Куда? Обратно на свой кошачий факультет? — Не твое дело. Я была бы тебе очень признательна, если бы ты подождал за дверью. Драко задел ее холодный тон. Именно так Грейнджер разговаривала с ним на первых курсах, неоднократно выставляя его в очень невыгодном положении. Это была первая причина его ненависти к ней. Она легко озвучивала то, что другие не смели. Не то, чтобы он ожидал, что Грейнджер встретит его с распростертыми объятиями, но истерику он пережил бы легче, чем равнодушие, которое сейчас она швыряет ему в лицо, заставляя подавиться всеми словами, которые вертятся на языке. — Нам нужно поговорить! — Не нужно. Тебе нет нужды оправдываться передо мной, а я не хочу слушать тебя. Уйди, пожалуйста. Я хочу спокойно собраться. Гермиона встала со стула и теперь Малфой смог разглядеть ее наряд. Обыкновенное черное платье длиной чуть выше колена. Однако оно облегало все изгибы стройного тела так контурно, что практически не оставалось места для фантазий. Во всяком случае его разыгралась не на шутку. И, выйдя она в коридор в таком виде, многие уж точно разделят его грязные мысли. В комнате неожиданно стало очень душно, поэтому он чуть ослабил узел галстука. — Что Поттер и Уизли вернулись? Для них так вырядилась? — не скрывая язвительности, выдавил из себя Драко, сложив руки на груди и облокотившись о дверь. Он не выпустит ее отсюда. Пусть хоть все Министерство придет за его головой — бывшего Пожирателя смерти, но в таком виде, кроме него ее не увидит никто. Грейнджер, очевидно, начала терять терпение и ее голос изменился, выдавая нервозность. — Ты, возможно, не понял, поэтому я повторюсь. Куда и с кем я собралась, тебя не касается. Ты потерял право задавать мне вопросы. А теперь, — показала она в сторону двери, — уходи. И, более не обращая на него внимания, начала методично забрасывать остатки вещей в сумку, бегая по комнате. — Ты же с самого начала знала, какой исход нас ждет. Ты и я… ну не могло это все быть серьезно и до конца жизни. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я отменил свадьбу ради тебя? Гермиона тут же перестала метаться по комнате и, не сдерживая злости, произнесла: — Ты подонок, Малфой! Жалкий трус и лицемер! Ты обязан был мне сказать о помолвке. У тебя было много возможностей признаться. Ты хоть представляешь, как я себя чувствую? Знаешь, — ее карие глаза с такой жалостью посмотрели на него, что Драко почувствовал себя мусором, — я думала, что ты хотя бы немного, но изменился. Что все эти дурацкие предрассудки остались в прошлом. Я ведь действительно поверила, что у нас может что-то получиться. Однако ты в себе смелости дать нам шанс так и не нашел. Что же, надеюсь, что с Асторией у вас все сложится отлично. Вы друг другу идеально подходите. — Брак с Гринграсс, — прорычал он, — всего лишь выгодная сделка и ничего более. Этот союз снова укрепит положение моей семьи в обществе. Я исправлю то, что разрушил отец. У меня нет другого выхода, я должен на ней жениться. — Драко оторвался от двери и в два шага преодолел разделяющее их с расстояние в попытке дотронуться до нее, но она грубо оттолкнула его. — Сделка, положение в обществе, выгода…меня тошнит от этого! Ты просто омерзителен! — Грейнджер вложила злость и неприязнь в каждое слово, и оно достигло цели. Малфой тоже вышел из себя. Но вместо того, чтобы уйти и перебеситься в одиночестве или в компании Блейза, он сделал противоположное. Стоило ей попытаться обойти его стороной, как он схватил ее за талию и прижал к груди. — И когда я стал тебе противен? Может, когда делаю так, — он нагло прошелся рукой по ее бедру, задирая подол платья и ладонью проведя по оголенной коже. Или может так, — не останавливаясь, Драко переместил руку глубже, бесстыдно проникая под резинку трусиков. Гермиона дернулась и зарычала, силясь оттолкнуть его. Она извивалась всем телом в его сильных объятиях, приказывала остановиться, но Малфой был глух, а еще очень возбужден, чтобы закончить то, о чем он мечтал так долго, и до чего наконец то дорвался. Его пальцы беззастенчиво исследовали и развязно гладили бархатные влажные складки, уделяя особое внимание чувственному бугорку, набухшему, заставляющего девушку стыдливо сжимать бедра и осыпать его устными проклятьями. Она начала уставать. Вырвалась все менее менее агрессивно, и в какой-то момент вовсе затихла, позволяя ему выводить круги на ее клиторе беспрепятственно. Возбуждение накрывало ее тело. Драко чувствовал ее тяжелое дыхание под рукой, ее вздрагивания, когда он сильнее надавливал на сочащуюся соками сердцевину. — Может тебе не нравятся мои поцелуи? — Он провел кончиком языка по бьющейся жилке на шеи, а затем едва ощутимо прикусил кожу, заработав от девушки тихий стон и явный отклик. — Мои ласки действительно не доставляют тебе никакого удовольствие? — Его пальцы усилили напор и начали быстрее кружить по затвердевшему бугорку. Гермиона захныкала, вцепилась в его свободную руку своими пальчиками, но не для того, чтобы отстраниться, а скорее для того, чтобы дотронуться до теплой кожи. Почувствовать ее под своими подушечками. — Ты такая лгунья, Грейнджер! Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. С того самого первого раза, как мы оказались рядом друг с другом. И это желание выше твоей гордости и моего здравого смысла. Чертова жизненная потребность и отказаться от этого ни ты, ни я не в силах. Посмотри, какая ты влажная от моих прикосновений. Скажи, что не хочешь продолжения. Прикажи мне остановиться, и я отпущу тебя. Вкрадчивый голос Малфоя действовал на Гермиону подобно транквилизатору. Уязвленное самолюбие кричало ей послать его, а все остальные чувства молили уступить и в этот раз. Какая уже разница, что будет дальше? Он снова пришел к ней, стоит так близко, что в ее теле зарождается пожар от того, что творят его умелые пальцы, а тело плавится и дрожит от предвкушения. Но сегодня не так, как в машине. Иначе. Он тоже возьмет свое, как только сломит ее сопротивление. Вопрос лишь в том — позволит ли она ему дойти до конца? — Ну же, скажи это! — Малфой приказывает, но его голос уже хрипит от лихорадки. Он тяжело дышит ей в затылок, но продолжает доставлять удовольствие. Его пальцы сбиваются с ритма, беспорядочно размазывают соки по крайней плоти, а затем один палец без помех проникает внутрь, заставляя Грейнджер подавиться воздухом и содрогнуться от наслаждения. Она чувственно застонала, откинула голову на плечо, наваливаясь практически всем телом ему на грудь. В ней все еще боролись два разных чувства: стыд за это бессилие и банальная похоть, так остро пронзившая тело. Отчаянно не хватало воздуха, а ноги начали подрагивать от надвигающегося оргазма. Отвечать не было смысла — все, итак, понятно. Вместо этого, Гермиона обвила шею Драко, притягивая вплотную к себе, используя его в качестве опоры. Глаза закрылись, и она протяжно выдохнула едва ли не с его именем на устах. — Посмотри на меня! Я хочу видеть твои глаза, — напряженным голосом снова отдал приказ Малфой, проникая уже двумя пальцами глубже, на всю длину. Он без труда водил ими туда и обратно, при этом не забывая массировать клитор. Грейнджер, отбросив совесть и стыд, начала двигать телом, подстраиваясь под ласку и толчки, чтобы как можно быстрее достигнуть экстаза, который начал скручивать все внутренности в тугой узел. Она распахнула затуманенные наслаждением глаза и посмотрела на напряженного Драко. Его лоб покрылся испариной и легкими морщинками, а волосы находились в страшном беспорядке, — по всей видимости, ее рук дело. Не в силах вынести его пронзительного взгляда, Гермиона снова прикрыла глаза и забилась всем телом в его руках, сжав непроизвольно мужскую руку между ног. Драко не нужно было подсказывать, что делать дальше. Он заработал пальцами быстрее, буквально насаживая на них Гермиону. К женским тягучим стонам присоединились вульгарные хлюпающие звуки. Рука, державшая все это время ее за талию, переместилась на грудь, скрытую платьем. Ладонь сжалась на небольшом холмике, добавляя ощущений. Тихий стон заменился протяжным и Грейнджер пошатнулась, вцепившись за штанину парня, сминая дорогую ткань в руке. Когда до оргазма оставались считанные мгновения, Малфой резко дернул ее за волосы, заставляя запрокинуть голову выше. От неожиданной грубости Гермиона распахнула глаза, и в ту же секунду ее настиг оргазм. Громкий стон, готовый вырваться из груди, заглушил жадный поцелуй. Драко буквально вобрал в себя все порочные звуки. Его язык грубо скользнул ей в рот, нетерпеливо переплетаясь с ее. После того, как последние волны экстаза покинули тело, она снова попыталась отстраниться, но заработала лишь скептический смешок с его стороны. — О, нет, не в этот раз, Грейнджер. Он поднял ее на руки настолько легко, словно она ничего не весила. Посадив на самый край кровати, легко стянул платье вместе с бельем и стал неторопливо раздеваться сам, не сводя с нее горящего взгляда. Захотелось мгновенно прикрыться, но Гермиона переборола стеснение. Ей нечего стыдиться. Неловкость лишь от изучающего взгляда, скользящего по нагому телу. — Ты помолвлен! — запоздало напомнила ему. Фраза прозвучало неубедительно и совсем неуместно, если учесть, что только что произошло в этой самой комнате. Наверное, ее гордости было просто необходимо, создать хотя бы видимость, что у нее все еще есть принципы. Пусть он разрушает их одним за другим, но это не значит, что их вообще нет. — Не думай об этом. Сейчас я хочу тебя. Отмахнулся, словно это действительно не было никакой проблемой. Так, небольшая формальность, не стоящая никакого внимания. — А завтра? — И завтра буду хотеть тебя, довольна? Грейнджер не могла сказать, что довольна ответом, но и время для разговора выбрала совсем неподходящее. В первый раз в жизни она поступала целенаправленно неправильно, осознавая, какие последствия ее могут ожидать в будущем, но в действительности не испытывала при этом ни капли стыда или раскаяния. Так к чему это лицемерие? Она ничем не лучше его. Такая же на деле испорченная и лживая. Избавившись полностью от одежды, Малфой дал немного времени Гермионе, чтобы осмотреть себя со всех сторон. И она без зазрения совести разглядывала его тело, постоянно возвращаясь взглядом к возбужденному члену. У Драко была отличная фигура: подтянутая, но не перекаченная, с четко выделенными косыми мышцами живота. Жилистые руки и крепкие ноги. Если он не занимался какими-то отдельным видом спорта, то уж точно не терял время зря на поле для квиддича, отдаваясь тренировке полностью. Девушка нервно облизнула губы и перевела взгляд на член. Не то, чтобы она была экспертом в этой области, скорее, наоборот, но во рту неожиданно образовалась слюна и она едва различимо вздохнула, только представив, к каким ласкам скорее всего привык Драко Малфой. И что она в этом плане его очень сильно разочарует, если он надеется заполучить все и за раз. Но сегодня у Драко были иные планы на нее. Он и так был достаточно терпелив, увидев ее в этом платье и с красной помадой на губах. Пока она металась по комнате, все его мысли крутились только вокруг того, как она успокаивается, встает на колени и обхватывает своими пухлыми губами с ярко красной помадой его член, оставляя на коже яркие пошлые следы. Но сейчас они пропустят этот момент. Сейчас он до ломоты в костях хочет оказаться в ней и сделать ее целиком и полностью своей. Чтобы ни для кого так не одевалась и никому не позволяла до себя дотрагиваться. После секса у него будет на это право. Она уже его, хоть и трепыхается, а обо всем остальном они поговорят позже. Гермиона неуверенно попыталась отодвинуться на середину кровати, чтобы освободить Малфою больше пространства, но он мягко, взяв за лодыжку, снова притянул девушку к самому краю. Она вопросительно посмотрела на него снизу вверх, не до конца понимая, чего он хочет. От этого послушного, кроткого взгляда, Дарко мог бы кончить, даже не прикасаясь к ней. Наедине с собой, естественно. Например, в душе, куда он стал наведываться за последнюю неделю чуть чаще обычного, вбиваясь в кулак до изнеможения. И она всегда была там вместе с ним. Как послушная и очень старательная ученица, прекрасно помогала сбросить скопившееся напряжение. Горячие мужские ладони прошлись по всей длине женского тела: от коленей до бедер, поднимаясь выше к груди, и сжимая кончиками пальцев острые затвердевшие соски, так маняще смотревшие на него. Грейнджер выгнулась навстречу рукам, прикусив губу. Драко видел, как тяжелеют ее веки и подрагивают ресницы, когда продолжил гладить тело, наслаждаясь шелковистостью и бархатностью каждого изгиба. Каждое его прикосновение расслабляло тело, но снова распаляло женское желание. Грейнджер потянулась к нему первой, обвив шею руками, и вынуждая наклониться к ней, чтобы тут же раствориться в медленном, тягучем поцелуе. На этот раз они не боролись друг с другом, не жадничали, а делили момент на двоих на равные половины. Почувствовав, что Гермиона снова возбуждена и готова, Драко заставил ее лечь на спину, а затем настойчиво помог ей перевернуться на живот, покрывая поцелуями нежную кожу спины и шеи. — Раздвинь ноги шире и приподними свою красивую задницу, — низко прошептал на ухо, поглаживая упругие ягодицы и внешнюю сторону бедер. Грейнджер подчинилась, вставая на колени и прогибаясь в пояснице. Малфой провел головкой члена по возбужденной плоти и вошел в нее одним мощным толчком, заставив вскрикнуть от неожиданной боли и резкого дискомфорта. Она рефлекторно попыталась отползти от него, но он не позволил, сжав руки на тонкой талии и притягивая к своему паху. Шеи коснулись легкие прикосновения губ и напряженного дыхания. — Прости меня. Просто потерпи, сейчас будет легче. Он снова вышел и вошел в нее, но уже гораздо медленнее, наполняя и растягивая стенки. На смену щиплющей боли пришло ощущение приятной заполненности. Гермиона зажмурила глаза, растворяясь в разливающемуся по телу теплу. Драко глухо застонал и выругался сквозь зубы, зарываясь носом в волосы Гермионы, — вдыхая аромат полной грудью и щекоча затылок дыханием. — Ты даже не можешь представить, как долго я этого ждал. Признание вышло хриплым и каким-то доверительным, обнажив на мгновение более глубокие чувства, нежели простое физическое влечение. Грейнджер расслабилась, позволяя Малфою и дальше руководить, подстраиваясь под его желания, ритм, касания. От их близости горела каждая частичка естества. Все было настолько правильным, что казалось попросту невозможным. Гермиона никогда не думала, что секс между людьми может быть таким. Когда гармонично до искр перед глазами и жара во всем теле, как при болезни. Они ведь разные насколько это вообще возможно, но, оказывается, так идеально подходящие друг другу в данную минуту. Мягкие, плавные толчки постепенно начали сменяться на более резкие и несдержанные. Громкие стоны обоих эхом разносились по комнате, а воздух пропитался тяжелым запахом секса и пота. Мужские руки сминали ягодицы, оставляя красные полосы на светлой коже. Драко надавил Гермионе на шею, прижимая голову к самой кровати. Прохлада шелковой простыни приятно успокаивала разгоряченное тело. Угол проникновения изменился, стал более чувствительным, плотным. К стонам прибавился звук шлепков и трения кожи об кожу. Гермиону затрясло. Низ живота свело судорогой, а стенки влагалища начали сокращаться, сдавливая член Малфоя тисками. Она громко вскрикнула и вцепилась тонкими пальцами в гладкую материю постельного белья, комкая ткань между пальцами. Тело Драко покрылось потом, а черты лица заострились от напряжения. Он сцепил зубы и перестал сдерживать себя, вбиваясь в тело Грейнджер быстрыми размашистыми толчками. Его удовольствие давно было на грани боли, но он упрямо сдерживал себя, решив, что просто обязан заставить девушку снова забиться в его руках от эйфории. И терпеливо доводил ее до этой грани, держа при этом себя над пропастью, в которую очень хотелось сорваться. И как только Гермиона вскрикнула, обмякнув на постели, Малфой спустил все тормоза. Пару толчков и он излился в нее, наваливаясь на Грейнджер сверху, придавливая обоих к матрасу. Какое-то время они лежали молча, восстанавливая сбившееся дыхание и сердечный ритм. Первым пришел в себя Драко, перекатываясь на другую сторону кровати. — Я приму у тебя душ, ты же не против? — лениво протянул он, целуя ее в плечо. Грейнджер неоднозначно пожала плечами, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц. Малфой походил на довольного кота, полакомившемуся редким деликатесом. Он даже не пытался скрыть триумфа и нахального взгляда серых глаз, которым продолжал изучать ее тело. Пожалуй, теперь его самомнение взлетело до самых небес. А что до нее… ни огорчений, ни сомнений по поводу случившегося. С того самого момента, как она переехала в гостиную Слизерина, все к этому и шло. Оба получили то, что хотели. Конечно, ей было нужно намного больше, чем отличный секс, но человеческое сердце очень упрямый орган. Им неподвластно управлять или руководить. В конце концов, Драко не виноват, что не чувствует к ней того же, что она к нему. Он никогда не просил влюбляться в него. Вот так просто она признала себе очевидный факт. Влюблена. Вопреки всему и несмотря ни на что. Малфой ушел в ванную, а Гермиона, дотянувшись до палочки, воспользовалась очищающим заклинанием. Снова почувствовав себя свежей, она поднялась на ноги, но практически сразу рухнула обратно на кровать. Сердце сдавило такой острой болью, что сделать вдох было просто невозможно. Она в панике скатилась на пол с другой стороны кровати и, стоя на коленях, дернула на себя ящик прикроватной тумбочки. Среди множества пустых флакончиков, она отыскала полный и залпом выпила горькую субстанцию, морщась от гадкого привкуса. Постепенно боль начала утихать. Услышав, как в ванной комнате стихла вода, Грейнджер поднялась с колен и отлевитировала сумку к себе. Вытащив из нее халат, она в спешке набросила его на себя и отвернулась к зеркалу. Драко вышел из ванной, обернутый в ее белое махровое полотенце. Капельки влаги стекали на пол, оставляя мокрые следы на дощатом полу. Он оделся, высушил волосы с помощью заклинания и подошел к ней, обняв сзади за плечи. Теперь они вместе смотрели в отражение зеркала, видя себя как бы со стороны. — Ты побледнела. — Пустяки, просто немного устала, — отмахнулась Гермиона, пытаясь унять дрожь в голосе. В голове крутилась только одна мысль — две недели. У нее есть всего две ничтожных недели, чтобы закончить все дела и достойно проститься с друзьями. Глупая, куда она хотела сбежать, если все самое дорогое сейчас находится в этих стенах? — Все еще планируешь уехать? — вдыхая аромат ее кожи, спросил Малфой, наблюдая за выражением лица. — Ты мне должна еще два последних свидания. — А когда было пятое? — выгнула бровь Грейнджер. — Только что, и знаешь… оно было лучшим! Гермиона закатила глаза и шутливо ударила его локтем в бок. — Не смей уезжать! — мгновенно стал серьезным Малфой. — Исчезнешь, я найду тебя и верну. «Если бы, Драко, если бы…» — Ты невероятный эгоист! Отводишь мне место любовницы? — Ты не любовница, — нахмурил брови Малфой, пристально смотря ей в глаза. Гермиона усмехнулась, но решила не настаивать. Еще с минуту они стояли, обнявшись перед зеркалом, наслаждаясь теплом друг друга. Малфой щедро дарил ласки, осыпая девушку влажными поцелуями, а она блаженно принимала их, подставляя шею. После того, как он ушел, Грейнджер наполнила ароматную ванну и погрузилась в горячую воду. Они подошли к финалу. Больше нет смысла скрывать от него, в каком положении она находится. Она должна рассказать ему правду и, естественно, она это сделает. Единственное, что останавливало ее сейчас от разговора — это страх быть непонятной. Что, если он подумает, будто она использовала его? А свидания, поцелуи, секс — лишь средства, чтобы получить желаемое? Так ли он будет не прав? Ведь изначально именно это она и планировала. Однако сейчас все изменилось. Она хочет его всего для себя. Одна лишь мысль, что в скором времени Драко станет чужим мужем, приносила боль и, увы, бессилие. Он не хочет ничего менять в их отношениях— это он дал понять совершенно ясно. Но выхода нет — она обязана его переубедить. Только бы хватило времени сделать это.