The Brightest Firefly in My Jar

До того как стать Артуром, он был Крисом Прэттом. * Кристофер Артур Прэтт. Теперь он использует имя Артур. Нельзя винить его за желание не ассоциировать себя с неадекватным парнем, застрелившим мужика прямо в грудь и участвовавшим в ограблении банка. Забавно то, что Артур винит себя, невзирая ни на что. Раньше Крис Прэтт был прямо-таки бесподобен. * Он съехал от Льюиса после произошедшего. Возможно, это не то, что нужно было сделать, но тогда он не придумал ничего лучше. Может быть, Льюис и сам хотел, чтобы он ушел — в конце концов, неприятностей от Криса было предостаточно. — Береги себя, — напутствовал Льюис, пока его пальцы касались именной таблички на внешней стороне двери. — Я оставлю её здесь, — тихо и едва заметно ласково проговорил он. — На случай, если ты вернешься. Он не вернулся. * Когда он только познакомился с Домиником, почти ничего не рассказал ему о себе. Оставил в неведении. Знакомясь, обычно не представляются через свои самые хреновые поступки. Впрочем, Дом никогда не интересовался пустой болтовней. Совсем иначе, Мол… — У тебя шрам на руке, — шепчет она, отслеживая рубец прикосновениями пальцев. — Ты расскажешь мне, что произошло? — Она не встречается взглядом с его, просто выводит бессмысленные петли и узоры по переплетению зарубцевавшихся шрамов, и Артура трясет. Он рассказывает ей почти всё. Мол поднимает взгляд, и Артур очень старается держать язык за зубами, иначе он все испортит. — Мои губы запечатаны, — тихо говорит она, прижав палец к губам, глянцевым и розовым, как жевательная резинка. Сразу после этого она поднимается со своего места и говорит: — Дом, давай сходим в какой-нибудь хороший ресторан сегодня вечером. Мой отец до смерти хочет поговорить с тобой. Она оборачивается, и мимолетная улыбка на ее лице неизменно прекрасна: — Ты с нами, Артур? * Мол говорит мягко, всегда шепотом, но не слишком тихо, и Артура просто парализует от нее. Она ведет себя загадочно, никогда не говорит абсолютно все, но обязательно хотя бы намекнет. Артур думает, что она, возможно, самая прекрасная и самая разочаровывающая загадка из всех известных. — Ты видишь сны, Артур? — вдруг, без причины, спрашивает Мол. Он сидит на диване, декламируя Дому поэмы Фроста, потому что Дом очарован простотой слов и элегантностью слога, он всегда стремится показать Артуру что-то новое. Что-то прекрасное. Первое, что показал ему Доминик, была Мол. — Я не знаю, — говорит Артур, хмурится, потому что даже не думал об этом. — Конечно, как и все? И Мол смотрит на него по-особому, потому что она знает о том, что произошло, больше, чем Доминик. Дом знает, что Артур легко адаптируется и умеет обращаться с оружием. Мол знает это и многое другое. — Ты видишь сны, Артур? — спрашивает она снова, тихо шепчет одними губами. Артур смотрит на ее рот, слышит, как карандаш Доминика скребет по бумаге. — Если и вижу, то не могу их вспомнить, — признается он, и это все, что нужно услышать Мол. — Артур, я хочу кое-что тебе показать. * Мол говорит ему лечь; он выполняет, и часть его сознания спрашивает, собирается ли она поцеловать его, потому что, когда женщина хочет, чтобы бы ты лег в ее постель (а у нее самой такой нежный взгляд и ярко-розовые губы), за этим всем обычно следует поцелуй. Но Мол просто склоняется над ним, зарывается пальцами в его волосы, проводя рукой вниз, к его запястью. Она берет его в свои руки, мягко гладит одной, ровно держит иглу в другой. — Доверься мне, — только и говорит она перед тем, как подключить PASIV. Артур закрывает глаза. * * * Ему ничего не снится. * Артур просыпается, как будто он всего лишь моргнул, на некоторое время погрузился в темноту за закрытыми веками, и ничего не изменилось, потому что Мол все так же сидит рядом на кровати, а солнце все еще смотрит в окно. — Что тебе снилось? — спрашивает она мягко, обязательно заинтересованно. Артур надеется, что этот интерес к нему. — Ничего, — говорит Артур, понимая, что что-то в его ответе не так, по тому, как меняется выражение лица Мол; ее щека едва заметно дернулась. — Отдохни, — говорит она, целует его в лоб, перед тем как уйти, чтобы найти Доминика. * — Он не может видеть сны, естественно, не может и построить собственный сон, — тихо говорит Мол. — Значит, нужно научить его. Возьмем его в наш сон и сначала объясним самое главное, преподнесем технические аспекты, а потом покажем, что можно делать с этой информацией. Артур прижимает ухо к двери, чувствуя себя непослушным ребенком, но он должен знать, если с ним что-то не так. Кроме того, о чем он сам знает. — Он идеально подходит, — отвечает Мол. — Я это знаю. Он податливый, Дом. Нам нужен кто-то, похожий на него. Он мне нравится. — Мол, тебе все нравятся, — парирует Доминик, и Артур не сомневается в его словах. Но Мол смеется, и, слыша ее высокий смех, Артуру легко представить изгиб ее шеи, покатый и смуглый. — Да, но он особенный, Дом. Он прекрасен. Я хочу познакомить его с Имсом. Как думаешь, он к нам заедет? — Она фыркает: — Никогда не заезжает. Мы вместе выполнили шесть заказов, едва не погибли от рук сумасшедшего парня из Волесто, а у него вдруг совершенно нет на нас времени. Артур отрывается от двери и ложится обратно в постель, растирая свежий прокол на внутренней стороне запястья. Имс, думает он и засыпает. * Сблизиться с Имсом не так легко, как с Мол. Он нахальный и непредсказуемый, он смеется глубоким, хриплым смехом, Артур тут же влюбляется в этот смех. Но Артур говорит себе, что не запал на самого Имса. Ни в коем случае. В первый раз Мол берет с собой в сон его одного. Имс очень долго, пристально смотрит на него, пока Артур не закрывает глаза. Они в Париже. Он в Париже. Он в Париже с прекрасной француженкой, которая знает, как его зовут, любит его, а он думает о том, как на него смотрел Имс. И Артур паникует, потому что это невозможно; и как он поймет, что проснулся, как поймет, что еще жив, как поймет… — Тшш, Артур. Здесь красиво, не правда ли? — Мол наклоняется к нему и трется носом о его нос; она пахнет ромашками, как пятилетняя девочка на поле, полном цветов, лучи солнца падают на ее спину, и весь мир в ее руках. Артур тонет в этих ощущениях, тонет в ней. А потом они просто просыпаются. Вот и все. * После этого он отправляется в сон, принадлежащий Доминику. Сны Кобба полны деталей. Он строит самые удивительные конструкции, но никогда не доводит до конца, оставляет части незавершенными, беспорядочными, размытыми как дымка, окутывающая целый мир; и все же, он по-прежнему чувствует себя настоящим. Эти сны почти бесцветны, только стремительный наплыв архитектуры и тумана. Рядом с ним стоит Доминик, возле него — Мол, она говорит: — Строй. Он не делает ничего. Он не может. Он стоит и безнадежно смотрит, а Мол отпускает руку Доминика, берет Артура за руку, переплетя пальцы. — Строй, Артур, — нежно воркует она. И он строит. * Артур строит нескладно, нелинейно. Его постройки ассиметричны, но устойчивы, с треугольным основанием и ромбовидными крышами, с яркими всплесками цвета. Архитектура его построек бессмысленна. Невозможно построить что-то таким образом, и людям невозможно принять это за подлинное. — Не людям. Проекциям, — объясняет Доминик. Когда проекции чувствуют вторжение в сознание, они обращают на тебя внимание. У Доминика достаточно времени, пока проекции ищут их, чтобы вкратце объяснить это. Проекциям Доминика не нравится то, что строит Артур. — Они убьют его, — говорит Доминик. А Мол неожиданно кричит: — РАЗБУДИ ЕГО! Сердце Артура замирает, а затем он снова оказывается в постели. Он просыпается спокойно. Мол трепещет рядом с ним, дрожит, и Артур пристально смотрит на нее. * Сон Имса едва не убил его. Они в северной части Нью-Йорка. Светит солнце, безмятежно прогуливаются люди. Имс говорит: — Я буду с тобой нежен. — И Артур ненавидит его за это. Сон Имса в ярких тонах и бликах. Все здания выглядят прочно, упорядоченно, они зеркалированы настолько, что весь мир словно светится. Артур строит рядом с небоскребом покосившуюся витрину бледно-зеленого цвета, и, как и в прошлый раз, проекции обращают на него внимание. — Доминику стоило, в первую очередь, объяснить тебе это, — говорит Имс. Люди оббегают его по обе стороны. Артур не знает, что может случиться. Но осознает, что вполне сознательно боится этого. Имс кричит через шум, производимый толпой: — Ты скоро умрешь, Артур! — Артур судорожно втягивает воздух. — Но все в порядке, зайка, ты проснешься! Это же сон! — Его захлестывает гигантская волна паники, а Имс продолжает орать: — Ты умираешь, ты просыпаешься! Понимаешь? Артур кивает за секунду до того, как проекции добираются до него. Кто-то из них хватает его за руку. Другой впивается в его ногу, и Артур падает лицом в землю. Он кричит, волна ужаса грозится утопить его, потому что он был здесь раньше; вертолет над ним, на его лице кровь, весь мир разбит и сломан. Они раздавят его. Люди царапаются и толкаются, их вес слишком велик, мне нечем дышать, они меняраздавятяумру, Имс, Им... Он просыпается с криком, всхлипывая, захлебываясь собственным дыханием, а Мол кричит: — Зачем ты это сделал, Имс? Он был не готов! И Имс извиняется, Артур никогда не слышал, чтобы он звучал так искренне. А он сам хватается за простыни и плачет, потому что он только что умер. И Доминик, обеспокоенный, стоит в углу, а Мол сжимает руку Артура и отпускает его, чтобы принести воды. Имс садится рядом с Артуром, берет в ладони его лицо и вздыхает: — Ты умираешь, ты просыпаешься. Это был сон, все хорошо, лапочка. Пальцы Артура впиваются в запястья Имса, потому что он ненавидит его за то, что Имс сделал, но этому все равно пришлось бы научиться. Имс проводит ладонями по его щекам, устраивает головой на своих коленях и говорит так тихо, что Артур ничего не слышит: — Я сам дам ему воды, Мол. — Только и слышит он, и те же руки наклоняют его голову, помогая сделать глоток воды, и Артур все еще дрожит. Ему кажется, что кровь на его лице, волосах, что она покрывает рану, уничтожившую жизнь Криса Прэтта. Некоторое время Имс просто сидит. Вода на столе, его пальцы в волосах Артура. Артур представляет, что Имс сейчас как никогда искренен, что эта сторона Имса — дар, которого удостаивались не многие. Это еще одна черта Имса, в которую он влюбляется. Но не влюбляется в самого Имса. — Первый раз у всех проходит тяжело, я забыл об этом, — рассуждает Имс; а Артур спрашивает себя, еще давясь собственным дыханием, что если бы он был там, на месте аварии, что если бы Имс был бы тем, кто обнял его, откинул его голову назад... А потом недоумевает, почему Имс так беспокоится о нем.