"Невинный" Мелло

      Мне непривычно всё: и яркие цвета окружающего мира, и жаркий климат, и общительные, наглые люди, считающие нормальным начать разговор ни с чего и рассказать мне всю свою подноготную. А ещё их выворачивающий наизнанку акцент: ощущение, что проговаривать слова их здесь не учат. Америка вызывает смешанные чувства, немного отталкивает, отчасти пугает. Я не знал своего дома и единственное место, которое могу так назвать, я сам же и бросил.       Сначала приют со своими правилами и нормами поведения, распорядком дня и приёмами пищи по расписанию. Вечные тесты, задачи и каверзные вопросы, нескончаемая борьба за первенство в конкурсе «Преемник Эла» и лишь изредка счастливые моменты личных побед. А также Мэтт, его ленивый и простой взгляд на жизнь, его врождённое чувство справедливости, его вера в нашу дружбу…       Затем улицы Винчестера. Совершенно новый мир, новый опыт. Другие правила жизни, необходимые для выживания. Другие проблемы, которые раньше не возникали в принципе: что я буду есть, где я буду спать, как мне не замёрзнуть на улице и как не получить лишний пинок под зад. Ужасное время, вызывающее лишь омерзительную жалость к самому себе. Как можно было так плохо продумать дальнейшие действия и просто сбежать? Мне каждый день приходилось сражаться за свою жизнь и зубами вырывать своё право на существования, и лишь уверенность, что я рождён для большего, толкала меня вперёд. Этот этап научил меня быть сильным, не сдаваться, добиваться своего. Я стал осторожнее, внимательнее и поступился частью моральных принципов. Об этом я не жалею.       Бордель. Ниже падать просто некуда, и я сполна вкусил всю грязь и похоть этого мира. Моральных принципов больше не осталось. Я стал равнодушнее, жёстче, хитрее. Я научился манипулировать, научился врать и не быть на этом пойманным, научился скрывать собственные мысли и эмоции. Я стал продажной шлюхой и теперь отсасываю купившему меня наркодиллеру. И благодаря его тупости и похотливости теперь я здесь.       Открываю глаза и теперь наконец чувствую впивающиеся в ладонь острые края крестика, который я сжимал в руке всё время в течение мысленной индульгенции. Хотя это не совсем правильное слово, я не просил и не прошу отпустить мне мои грехи, я лишь признаю их. Признаю с чистым сердцем, я знаю, кто я, знаю, чего я достоин и чего нет, знаю, что дорожка, которая привела меня сюда не является правильной… А ещё я знаю, что я с неё не сверну, и в будущем эта тропинка приведёт меня в ад, где я буду гореть заживо за свои грехи. Я знаю это. Я заслужил это, и я этого не боюсь. Но случится это потом.       Поднимаюсь со скамейки и кидаю взгляд на алтарь в конце храма. Поправляю на плечах меховую накидку и решительно иду к дверям на выход. Когда я выхожу на улицу, меня уже ждёт чёрный митсубиси и шестёрка Родда за рулём, которую он приставил ко мне то ли в роли няньки, то ли в роли телохранителя. Хмыкаю, мельком пробегаюсь глазами по пальмам и спускаюсь по каменным ступенькам, залезая внутрь тачки.       — Поехали.       Шуршание. Резкий пряный запах. Тихий ломкий звук. Шоколад скрашивает мою дерьмовую жизнь, и я улыбаюсь ночному Лос-Анджелесу, наконец отпуская свой прежний мир и шагая в новый с гордо поднятой головой.