Все тропы сходятся на вершине

Едва только дверь за ней захлопывается, как у Ангела камень с души падает. Уоррен громко выдыхает, с трудом разжимает ладони, больно впившись ногтями в деревянный каркас кровати, а потом снова сжимает зубы со злостью. Чертова стерва, одним только своим появлением напугала его до полусмерти. Он смотрит на дверь, как будто собирается прожечь ее взглядом, и на автомате болезненно кусает губы. Ему непривычно так бояться. Ему не было настолько страшно, даже когда Магнето по камешкам разнес Освенцим, который и в целости нагонял тот еще страх. Последний раз, когда Ангел действительно испугался, был в Каире, когда он застрял башкой в лобовом стекле падающего самолета. «Ну все, сейчас сыграешь в ящик»,- только и успел подумать парень, у которого от невообразимого свиста от падения накрепко заложило уши. У него тогда вся жизнь перед глазами пронеслась, пока он смотрел на невообразимо быстро приближающуюся и очень уродливую землю под собой. И как не помер? Черт его знает. Вот тогда да, тогда было страшно примерно так же, как с Джин. Но то был шок, вполне ожидаемая реакция организма, за которую Уоррен себя не винит, а вот людей, и уж тем более женщин, Ангел давно не боялся. Например, ни Шторм, ни Псайлок никогда его не страшили, хотя он справедливо признавал их опасными. Но эта Джин… Уоррен не выносит чувства страха, от которого у него сердце колотится, как у бешеного пса, и появляется резкое ощущение собственного бессилия. Когда он так напуган, ни мозги, ни кулаки нормально не работают, а это уж ни в какие ворота. Вот так к причинам его ненависти к Джин Грей добавляется еще одна. Ангел ложится обратно на кровать, приоткрывая саднящие губы и выпуская горячую струю воздуха, а потом с силой зажмуривает глаза. Гори оно. С того момента проходит несколько дней. Джин посещает лекции как ни в чем не бывало, продолжает помогать мистеру Маккою в лаборатории, тренируется с остальными Икс-менами и усердно делает вид, что ничего не произошло, хотя вся школа уже в курсе, что она послала Уоррена. Бог его знает, как расползлись эти слухи, ведь рядом с чердаком тогда никого не было, но факт остается фактом. Никто не суется к Джин с комментариями, поэтому она по-прежнему сохраняет невозмутимость и живет, как и прежде. В ее, в общем-то, и без того не очень насыщенной жизни ничего не меняется за парой небольших исключений. Например, она больше не стреляет из лука у пруда. Не то чтобы ей кто-то запрещал, но теперь Джин не по себе, когда она держит в руках стрелы. В голове возникают неприятные ассоциации с подбитыми птицами, раненными крыльями и пухом в крови. Она так и не заставила себя достать лук из инвентарной. А еще Джин только думает, что она хорошо скрывает свое настроение, потому что вся ее компания уже давно уверилась в ее подавленном состоянии. Поначалу все, как и она, пытались делать вид, что ничего не случилось, чтобы дать ей время оправиться, но с ней пока никакого чуда так и не произошло. Девушка ходила как неживая, вечно засиживалась с книгами в библиотеке допоздна и смеялась над шутками невпопад, очевидно, плохо слушая, что говорят ей друзья. Скотт бесился так, что, не будь это Джин, он бы уже устроил хорошую взбучку, Курт сочувственно опускал глаза в пол, а Джубили только вздыхала. Даже забегающий к ним время от времени Питер как-то осведомился, а чего это рыжая ходит кислая, как лимон. Когда узнал, то спросил у Саммерса, а не пойти ли им и не набить ли «летающей курице» морду, на что получил отрицательный ответ, тоже вздохнул и ушел. Пока действовали по плану Джубили – заказывали пиццу, смотрели фильмы вечерами в гостиной или ходили в кино, медленно и ненавязчиво отогревая Джин. Правда, в конце концов, они решили действовать порешительнее, потому что уже сил никаких не было терпеть эту ее апатию. Сегодня снова пицца на радость Вагнера, который себе одному заказал целых три штуки. Бедного курьера чуть не погребло под кучей коробок, пока он карабкался к ним по ступенькам, но ребята щедро отсыпали ему чаевых. Джин с отсутствующим взглядом жует ломоть ароматной «Маргариты», не придавая никакого значения вкусу – с тем же успехом она могла бы есть кусок картона. Джубили переглядывается с ребятами, косится на подругу и откладывает полупустую коробку в сторону, вперившись взглядом в девушку. Та даже не замечает. - Джин. Она наконец-то реагирует, резко заморгав и подняв голову. Джубили выглядит как-то чересчур серьезно для их обычного пятничного «собрания», как, впрочем, и остальные. - Да?- отвечает Джин осторожно, понимая, что день разговора по душам наконец-то настал, хотя она оттягивала его всеми силами. Сидя по-турецки, черноволосая девушка подтягивает свои ступни поближе, а Курт даже перестает жевать пиццу, тоже отставляя свою коробку в сторону. К этому разговору они готовились со вчерашнего дня, продумав целую речь (и заменив ее аж трижды). - Мы все в курсе, что у тебя сейчас сложные времена…- начинает Джубили издалека, неловко теребя собственные пальцы,- И, конечно, мы все понимаем, что ты чувствуешь себя виноватой, если не можешь кому-то помочь. Джин ее не перебивает, что уже очень радует всю компанию, и продолжает молча слушать подругу, смотря на нее почти равнодушными в своем спокойствии глазами. У нее усталый взгляд, так что, скорее всего, она опять засиделась до ночи с книгами. Скотт сначала волнуется, слушает ли Джин вообще, но потом успокаивает себя – это же их Джин. Конечно, она слушает. - Но, давай откровенно, Уоррен ведет себя, как последний идиот. - Как говнюк!- не выдерживает Саммерс и громко добавляет в сердцах, тут же поймав гневный взгляд Джубили и заткнувшись. Хотя Ангел и правда тот еще козел, даром, что красивый. Это знают все, кто хоть раз его слышал. Это кажется таким удивительно неправильным – он же выглядит как самый что ни на есть божий посланник с этими его огромными крыльями, голубыми глазами-блюдцами, белокожим лицом и светлыми кудрявыми волосами. Таких прекрасных парней даже среди знаменитых актеров не так много. Как он может оказаться таким агрессивным, неконтролируемым свой гнев социопатом? Разве не должен кто-то настолько красивый быть хоть капельку великодушен? Джин теперь знает, что нет. Наверняка, будь у Уоррена такая возможность, он бы и от этой внешности избавился. - Ты же не его мама,- продолжает Джубили тихо и мягко, и ее голос звучит совсем не так, как голос Джин, когда она читает кому-нибудь нотации,- Ты не обязана это делать, если он сам тебя даже не просит. Подумай, за все эти почти четыре месяца он ведь вообще не изменился. Телепатка вдруг улыбается, заставляя внимательно наблюдающего за ней Курта вздрогнуть. Чему она радуется? С ней самой-то все в порядке? Ему и в голову не приходит, что Джин думает совсем не о словах Джубили. Она думает о своих друзьях. Об этих простых, обычных ребятах, которые выхаживают ее саму, как больного в госпитале, и следят за тем, чтобы она никогда не чувствовала себя одинокой. Поддерживают ее каждый день смешными или не очень шутками, горячими спорами о том, какая футбольная команда лучше, и совместными поездками то на пикник, то в молл, то просто вывозят покататься по округе. И никогда не критикуют то, что она делает, уважая ее решения и просто принимая Джин такой, какая она есть. Разве не этого ей всегда не хватало? - Поэтому, Джин,- говорит ее подруга еще тише, протягивая к ней руки и касаясь ее постоянно холодных ладоней,- Отпусти его. Пускай поступает так, как хочет. В том, что он не хочет твоей помощи, нет твоей вины! Он просто засранец, понимаешь? А ты хорошая. Ты самая лучшая. Будь она немножко более мягкотелой, то уже расплакалась бы, повиснув сверху на маленькой худенькой Джубили и крепко-накрепко сомкнув ее в объятиях. И на долговязом Курте, и на вечно хмуром Скотте, которые всегда готовы протянуть Джин свои руки. Как же так вышло, что со своей удушающей заботой об Уоррене она напрочь забыла о том, какие у нее замечательные друзья? И что им без нее тоже бывает грустно и плохо, и что они любят, когда она вместе с ними, а не погружена в свои мысли. Это такая простая истина, что Джин стыдно, что она вспомнила о ней только сейчас. Ее друзья – лучшее, что могло с ней случиться. - Я знаю, что это звучит избито,- неловко говорит она, смущаясь и сжимая ладонь Джубили чуть сильнее,- Но какое счастье, что я вас встретила, ребята. Спасибо. Я понимаю, что вы хотите сказать. Взгляды всех троих заметно теплеют, Скотт даже растягивает свои полные губы в широкой улыбке. Кажется, впервые за долгое время. - Тогда ты больше не будешь киснуть?- с акцентом вставляет модное словечко из своего расширяющегося английского лексикона Курт и снова пододвигает к себе коробку с недоеденной пиццей. - Я кисну не совсем из-за Уоррена,- объясняет Джин, тоже потянувшись ко второму кусочку Маргариты,- Просто… Знаете, как в фильмах бывает, когда хорошим героям всегда удается всем помочь?.. Сложно справится с чувством, что в реальности не так. Что ты не всесильный человек. Особенно это сложно кому-то вроде нее, мутанту с едва ли не самым удивительным разумом среди телепатов. Но она же не Господь Бог, так ведь? И не мать Тереза, нет. Она просто Джин, которая совершает ошибки, как и все, грустит, как и все, и временами корит себя за что-то, как и все. Джубили ласково сжимает ладонь девушки, и та снова фокусирует взгляд на ее улыбке. Они будут с ней рядом столько, сколько ей потребуется, чтобы снова беззаботно шататься по магазинам, играть в видеоигры и делать еще что-нибудь, лишь бы ей было хорошо. Джин расцветает, поднимая глаза на Скотта, и тот улыбается и краснеет по самые уши.