T h e V a m p i r e D i a r i e s

Если в жизни Дэймона Сальваторе и прослеживалась некая константа (хотя он терпеть не мог любые константы, считая, что такое занудство в духе его унылого братца, а не искрометного и восхитительного старшего мистера Сальваторе), то этой константой, несомненно, были во всех отношениях милые и правильные девушки, которые влюблялись в него без памяти и без малейшего шанса на взаимность. Проблемка была в том, что Дэймону категорически не нравились милые и правильные девушки — он пытался, правда, то терпения хватало от силы на три ночи, а в дальнейшем уже начинало натурально сводить скулы от всех этих «милый», «давай приготовлю завтрак», «давай поглажу рубашку» и все такое. Рубашки он из-за этого всего ненавидел, к слову. Что он любил — так это свою кожаную куртку, горячую кровь, льющуюся ему в глотку из свежевспоротой шеи, да старый-добрый рок-н-ролл. На дворе стояли славные девяностые годы, Стефан страдал от чувства вины где-то в Европе и не доставал его уже лет с десяток своим невыносимым нытьем о том, что им нужно держаться вместе, а сам Дэймон наслаждался ночной жизнью Нью-Йорка и отжигал напропалую, кочуя от одной красотки к другой — нет, он не был так уж непостоянен, просто красотки умирали слишком быстро. Лекси появилась нежданно-негаданно — как она делала это всегда. Дэймон находил ее весьма привлекательной и чертовски горячей, но все портил ее характер: она была мамулей Стефана, от которой он и нахватался своих идей и милосердии и сострадании, о гуманной вампирской диете (никакой человеческой крови, белки и кролики в приоритете, гадость жуткая) и тому подобной мерзости, которой старший Сальваторе был глубоко чужд. Проще говоря, Лекси, при всей своей притягательности и внешней охренительности, под этой влекущей оберткой была самой что ни на есть хорошей, правильной и милой. У Дэймона начало сводить скулы уже тогда, когда он увидел ее в баре — сексуальную, малоодетую, с обманчиво-томным взглядом… Он-то сразу понял, что за этим взглядом с поволокой скрывается желание прочесть ему длиннющую лекцию о том, что нельзя убивать людей в баре в центре города. — Поздно, — объявил он вместо приветствия, когда Лекси приблизилась к нему. — Я уже здесь всех убил, так что даже не пытайся взывать к моей совести. — Я попробую воззвать к здравому смыслу, — парировала блондинка, отбирая у него из рук початую бутылку виски. — Ведь совесть ты давно пропил. — И не поспоришь, — крякнул Сальваторе, игнорируя шпильку, и, легко вспрыгнув на поверхность барной стойки, развалился на ней, вытянув ноги и нащупав еще одну бутылку со стороны бармена. — Зачем ты явилась, золотко? — Ты не поверишь, если я скажу, что соскучилась, да? — лукаво усмехнулась Лекси. — Это Стефан бы купился на такое, но я смотрю на вещи более реально, — рассмеялся Сальваторе в ответ на это. — Ты здесь или для того, чтобы в очередной раз попытаться примирить нас с этим нытиком, или для того, чтобы зомбировать меня своими противоестественными для вампира идеями и убить двух зайцев одним выстрелом: примирить нас с этим нытиком и сделать из меня доброго пушистика, который не убивает целые бары от скуки и из-за того, что у них хреновая музыка. — Хотела бы я сказать, что ты видишь меня насквозь, — хмыкнула Лекси, — Но не скажу. Я здесь не ради этого. — Не хочу знать, — отмахнулся Дэймон, состроив кислую мину. — Я же сказала, что соскучилась, — повторила Лекси, снова лукаво улыбнувшись. — Ты прямо как свидетель Иеговы, — закатил глаза Сальваторе. — Все равно не отстанешь, пока не сожрешь мой мозг. Но я — крепкий орешек. Лет триста еще точно продержусь. Понимаешь, я морально не готов убивать белочек ради пропитания… — Прекрати паясничать, Дэймон, — велела ему Лекси. — Я не за этим пришла, серьезно. — Я бы поверил на слово, но ты коварная, — фыркнул вампир. — Дам слабину, а ты тут же… Когда Лекси без лишних слов и без ненужного жеманства сняла майку, он вынужден был признать, что она и в самом деле могла явиться не для того, чтоб промывать ему мозги. И все было отлично, но ровно до того момента, как после умопомрачительного предрассветного секса на крыше она назвала его «милый» и спросила, поедет ли он с ней в Новый Орлеан. Дэймону Сальваторе не нравились хорошие девочки — пусть даже они и были так же умопомрачительно хороши, как Лекси. — У меня аллергия на серьезные отношения с правильными девочками, детка, — обронил он, оттесняя блондинку к парапету. — У нас ничего не выйдет. Солнце уже показалось, а у Лекси не было дневного кольца. В ее глазах читались горечь и неверие: — Сбежишь от меня? — Это единственный способ от тебя избавиться, — отозвался вампир, ничуть не обремененный чувством вины. — Ты ведь не простишь мне этого, верно? И я не буду тем, кто все испортил. Ты сама примешь решение забыть все, что со мной связано. — Ты придурок, Сальваторе, — прошептала Лекси, но он уже не слушал ее. Пока вампирша металась в поисках укрытия, чтобы избежать прямых солнечных лучей, он не спеша направился к выходу с крыши, насвистывая себе под нос одну из песен Bon Jovi. Хорошие девочки были в его жизни константой. Они сначала любили его, затем ненавидели, а он сам… Ну, он просто притворялся, что не замечает всего этого.