T h e V a m p i r e D i a r i e s

[Таймлайн — конец 3 сезона. Елена не стала вампиром, но и не умерла, а переместилась в 1994 год, в личный ад Кая] Все должно было закончится — и, пожалуй, Елена была этому даже рада. Нет, она конечно хотела бы жить — жить рядом со Стефаном, любить его и быть любимой, но если бы все было так просто! Это были не просто она и Стефан — это была бесконечная гонка на выживание с сонмом все прибывающих и прибывающих беспощадных монстров, которые жаждали использовать и убить не только саму Елену, но и ее близких, ее друзей и даже просто знакомых. Это были не просто она и Стефан — это была ежедневная борьба с неутомимыми и жестокими, коварными врагами, и Елена просто устала. Она устала, и она сдалась. И она знала, что если кто-то и способен понять и принять это ее решение, то это он — Стефан, ее Стефан. Тот, кто всегда уважал ее право выбора. Тот единственный, кто отпустил ее в нужный момент. Верила ли она в жизнь после смерти? Скорее, нет, чем да, но ведь до того, как в ее жизни появились братья Сальваторе, она не верила и вампиров, и в оборотней, и в ведьм… Поэтому, когда ее легкие заполнились водой и она погрузилась в звенящую тьму, а после внезапно распахнула глаза в собственном доме, то первой мыслью Елены было: «Значит, это еще не конец. Может, я даже увижу маму, и папу, и Дженну…» Наивно было полагать, что ее ждет рай — это место оказалось скорее адом — целый город-призрак, навсегда застрявший в одном дне, в одном году. Все здесь выглядело так, будто жители внезапно исчезли, просто испарились в один момент, оставив свою жизнь без малейших сожалений. Все, что осталось Елене — это бродить от дома к дому в надежде, что есть здесь еще кто-то кроме нее. Кто-то, кто скажет ей, где она оказалась и для чего. * * * Вообще-то, это был нонсенс — кто-то вторгся в его персональную тюрьму. Не то, чтобы Кай Паркер имел что-то против компании, но это ведь был ЕГО личный ад, его клетка и его наказание. Как всякий (не)нормальный социопат, он даже немного приревновал — свой личный город, конечно же, не девчонку! Девчонку, определенно, здесь ревновать было не к кому, даже если б он сильно захотел. Она была хорошенькой, к слову — чем-то напомнила ему Джозетт, и потому он наблюдал за ней с каким-то особенным, пронзительно-маниакальным удовольствием. Как она металась! Серьезно, она заглянула в каждый дом, она обошла каждую забегаловку, побывала в каждом закоулке, и с непередаваемым упорством делала это снова: изо дня в день, не теряя надежду, что все-таки отыщет здесь кого-то. Она бы могла, если б он не прятался — ему нравилось наблюдать украдкой, нравилось быть ее тенью и по ночам, когда она спит, бродить по ее спальне и воображать попеременно, как-то целует ее, то убивает. Она вела дневник, из которого Кай узнал, что ее зовут Елена, и она считает себя умершей и буквально заточенной в аду. Плюс ко всему, она была влюблена в какого-то там вампира Стефана, у нее есть подруга-ведьма Бонни и много всяких бла-бла-бла и идиотских страданий. Иногда ему даже было ее жалко, честное слово — неведение буквально сводило бедняжку с ума, и к концу третьего месяца ее заточения в 1994 году он все чаще заставал ее рыдающей от отчаяния или же, что было еще хуже, просто сидящую где-нибудь и мертвым взглядом глядящую в никуда. Она была на грани, совершенно точно. Наверное, он дал бы ей умереть — почему бы и нет, в конце-концов? Но Елена определенно была не просто девочкой, затерявшейся в пространстве и времени — в это место никто просто так не попадает. Возможно, используя ее, он мог бы выбраться — положа руку на сердце, ему это местечко знатно осточертело. Так что, когда Елена уже совсем отчаялась и впала в депрессию, он все-таки показался ей. И очень вовремя — судя по всему, глупышка собиралась вздернуться. — Это дьявольски больно и неэстетично, — сообщил он, с небрежной уверенностью проходя в гостиную ее дома. — Как и прочие способы, которые тебе могут прийти в голову, кстати. Вскрыть вены, или спрыгнуть с башни с часами, или съехать с моста на машине. Наглотаться таблеток еще куда ни шло, но я бы все же не советовал. — Кто ты такой?.. — потрясенно уставилась на него Елена, ее бледное и осунувшееся лицо вытянулось, она настолько свыклась со своим одиночеством, что появление Кая буквально шокировало ее. — Я? — вполне себе дружелюбно улыбнулся Паркер. — Юный и прекрасный узник этого жуткого местечка. Можно сказать, его царь и бог. Кай Паркер, к твоим услугам. Хотя, нет, вру: я не настолько любезен, мое дружелюбие вообще вещь обманчивая и опасная. Но тебе придется смириться с этим и довериться мне — я единственный, кто здесь обитает и может помочь тебе. — Ты… Ты… Был здесь все это время, с тех пор, как я сюда попала?.. — дрожащим голосом уточнила Елена и разрыдалась на его жизнерадостный кивок. — Ты чудовище! Я с ума сходила здесь от одиночества, думая, что оказалась в аду, а ты… Все это время знал, что я здесь, был рядом и ничего не сделал?.. — О, ну давай без этих драм, — закатил глаза Паркер. — Я тебе ничего не должен, на минуточку. С чего ты взяла, что мне хотелось обременять себя волокитой, которая непременно будет с тобой связана? — Говоришь, как сумасшедший, — буркнула Елена, вытирая слезы. — Неужели ты не страдаешь от одиночества? Как давно ты здесь, вообще? — Какая же ты зануда, — фыркнул Паркер. — Вместо того, чтоб переживать о том, подглядывал ли я за тобой, пока ты принимала ванну, тебя волнует то, долго ли я здесь торчу. Серьезно, и это я-то сумасшедший? — Я не хочу ничего знать про ванну, — отрезала Елена безапелляционно. — Плевать мне. Я просто хочу понять, где я, и есть ли отсюда выход. — Мне нравится твой решительный настрой, — азартно хлопнул в ладоши Кай, но все же не удержался и прибавил: — И я подглядывал, кстати. Уж не обессудь, но я реально здесь очень давно. Девчонка ничего на это не ответила, но ее бледные щеки залила краска — что ж, вполне возможно, с ней можно будет повеселиться. Ну, а пока, конечно, на первом месте пункт «выбраться из временной ловушки».