T h e O r i g i n a l s

[Люсьен убил всех Майклсонов и убил Хейли. Хоуп он воспитал сам] Хоуп Майклсон уже не ребенок, не маленькая светловолосая девочка с грустными глазами. От года в год волосы ее темнели, пока к ее семнадцати годам не превратились в гладкий, блестящий темный шелк, подобный тому, что струился когда-то по плечам ее матери. Год от года грусть в ее глазах все разрасталась, превращаясь сначала в бескрайние озера, затем в бездонные моря, а к семнадцати годам стала опасными океанами, полными уже ненавистью. Хрупкая, молчаливая, кажущаяся такой уязвимой и беспомощной, Хоуп выросла как-то в одночасье. Люсьен и сам не заметил, как его воспитанница стала взрослой — и так же внезапно стала будоражить его бессмертную черную душу. Он погряз в пороках и без того, но неожиданная страсть к девочке, которую он воспитывал с малых лет, стала даже в его собственных глазах едва ли не кровосмесительной. Пусть он никогда не бывал ласков с девочкой и не чувствовал ни малейшего проблеска приязни от нее, но Касл все же считал Хоуп своей дочерью, в некотором роде. — Ты хочешь отослать меня?.. — Хоуп говорила с ним всегда одним и тем же равнодушным тоном, избегая смотреть Люсьену в глаза. Но на этот раз в ее голосе он уловил нотки удивления. — Ты будешь учиться в хорошем университете, Хоуп. В одном из лучших, — сдержанно ответил Касл. — В перерывах между семестрами, если пожелаешь, ты можешь приезжать сюда. — Как благородно с твоей стороны, Люсьен. Позволяешь мне приезжать в мой же дом время от времени. — Ты дерзишь, или мне чудится, милая? — Выбирай сам, — безучастно бросила девушка и вышла прочь из его кабинета, куда Касл пригласил ее для разговора. Его кабинета, который прежде был кабинетом ее настоящего отца. Люсьен знал, что Хоуп с радостью покинет его. Как знал и то, что она неизбежно вернется, поскольку в Новом Орлеане покоились останки ее отца и матери, дядь и теть. Майклсоны все до одного такие — одержимость семьей у них в крови. Он надеялся лишь на то, что за время ее отсутствия в его груди утихнет этот безумный пожар. Нездоровая страсть была противна ему самому, а все лишь потому, что он прекрасно знал — Хоуп Майклсон будет ненавидеть его до тех самых пор, пока ад не замерзнет. У него не было шансов. Он был проклят и обречен безо всяких пророчеств.