Shadowhunters

Себастьян на его фоне кажется таким нормальным — он все еще удивляется этому, этот факт все еще приводит его в какой-то ступор и в маниакальный восторг одновременно. Он, демон, чудовище, чернокровая мерзость, изгой, отщепенец, не нужный ни одному из миров, к которым он хотел бы принадлежать — он выглядит нормальным на фоне паренька, которого выжал досуха Ногицунэ и бросил мертвой шуршащей оболочкой на обочине, а сам двинулся дальше. Стайлз Стилински — это его имя, имя, которое Себастьян украл вместе с его тяжелым дыханием, сорвал с искусанных до крови губ и возвел в ранг своего личного предмета для поклонения. У него кожа не просто бледная, как у самого Себастьяна, а серая — словно у мертвеца, который еще не успел подвергнуться разложению, но уже близок к этому. У него под глазами тени не просто темные, но отдающие багрянцем — это из-за его безумных воспаленных глаз, которые взирают на мир со страхом и ненавистью, с жаждой и пресыщением. — Бросишь меня — и я тебя уничтожу, — обещает ему Стайлз, размазывая кровь убитого ими нефилима по лицу Себастьяна. — Даже если сбежишь в ад, достану тебя. И я сделаю тебе больно, Себастьян. Очень больно. Гораздо больнее, чем мы вместе сделали вот этому вот бедняге. Они убивают нефилимов вместе уже не впервые. Себастьян — во имя своей ненависти к ним, не желающим его принимать в свои ряды, а Стайлз — ради ангельской крови, которая наполняет его жизненной силой, пусть и ненадолго, но все же. — Зачем мне бросать тебя? — качает головой Себастьян, облизывая испачканные кровью губы. — Зачем, если кроме тебя у меня никого нет? Зачем, если только ты меня понимаешь? — Все может измениться, Себ, — надтреснутый голос Стайлза звучит так, как могла бы звучать пустота: страшно и восхитительно. — Если твоя сука-сестра сменит гнев на милость и раскроет для тебя свои объятия, ты выберешь ее, а не меня. — Если она сможет принять меня, то примет и тебя тоже, — возражает ему Себастьян. Стайлз зло, отрывисто смеется: — Не будь таким наивным, Себ. Ты — выродок не по своей воле, и ты, и я, и Клэри тоже это знаем. Со мной все обстоит иначе. Я сам выбрал все это. — Я тебя не брошу, Стайлз, — обещает ему Себастьян, зарываясь носом в серую шею Стилински. Объятия у них всегда выходят слишком сильными, слишком отчаянными, слишком кричащими о своей уязвимости. Себастьян лжет — он бросит, конечно же. Бросит, потому что Клэри слишком хорошая и правильная, чтобы не дать своему брату шанса на исправление. Бросит, как только предоставится такая возможность — и даже попытается убить, потому что слишком хорошо знает Стайлза. Стайлз захочет отомстить, и начнет он с Клэри — в его безумных глазах всегда есть намек на это, и Себастьян не настолько опрометчив, чтобы этого не замечать. Но до тех пор, пока Клэри презирает его, он будет жаться к этому живому мертвецу, будет казаться таким нормальным и правильным на его фоне, будет припадать к его искусанным губам, словно к спасительному источнику, и будет ощущать неведомое ему прежде, доступное лишь чудовищам счастье — счастье встретить родственную душу, которая в итоге окажется еще уродливей, чем твоя…