Диктатор

      "Только начал красиво жить — и деньги закончились", — с издевательской иронией подумал я. Нет, достать деньги, чтобы оплатить в Министерстве штраф, для меня проблемой не стало. Гоблины в лице моего поверенного Сребросмита, век бы его лживую морду не видеть, без проблем выдали мне в долг требуемую тысячу галеонов. Еще бы, по таким средневековым процентам что ж не дать-то? Более того, мне даже объяснять ничего не потребовалось, договор, как и кошелек с нужной суммой, уже лежали на столе в кабинете поверенного. Не лезут гоблины в дела магов, как же! Угу. Вот только руку на пульсе держат. Плотно. На шейном.       Проблема в том, что деньги в долг — такая неприятная вещь: берешь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда. Я и в прошлой-то жизни умудрился прожить так, чтобы обойтись без внушительных заемных сумм, хотя временами это было весьма и весьма непросто, а тут вот лишился кредитной невинности. И беда здесь не только и не столько в том, что придется отдавать больше, чем взял, а в том, что пока я не отдам предыдущий кредит, нового мне гоблины не дадут. Хоть медный кнат остался должен, хоть сто тысяч золотых, без разницы — такое у них правило. То есть теперь у меня нет больше в запасе стопроцентного верного варианта, где можно быстро и надежно занять. И судя по тому, что Логан Крэбб предпочел продать сына в эсквайры Малфою, но не брать денег у гоблинов, ситуация с таким долгом чем-то для мага весьма и весьма опасна.       Правда, непосредственно в данный момент мне на это все было абсолютно наплевать. Появилась у меня более важная проблема.       Летиция Мария Илэрия Забини.       Без которой я теперь не могу жить.       О которой все мои мысли.       И которая разбила мне сердце, грубо и жестко отвергнув на балу!       Впрочем, не так уж все и страшно, как кажется на первый взгляд. Мне уже не десять и даже не пятнадцать, чтобы, получив афронт, сбежать и плакать где-нибудь в уголке. Проходил я это в свое время, ничего путного в итоге из этого не выходит. Так что поступим нормально, по-взрослому. А именно — встретимся (даже если меня не хотят видеть) еще раз и попробуем объясниться. Уж что-что, а понять и принять логически противоречивую максиму "если ты прав, пойди и извинись" в отношении общения с женщинами я в "прошлой жизни" успел. "Я прав" великолепно тешит себялюбие, но… только такая вот чрезмерная гордость — лживая и ревнивая сука, которая в итоге оказывается единственным спутником своего хозяина. А меня такое развитие событий совершенно не устраивает! Не стоит повторять прошлых ошибок…       Тем более, у женщин очень часто по семь пятниц на неделе. Мало ли, что и как у нее в голове сложилось в тот вечер? Может, дни у нее те самые, или просто я ей на первый взгляд не понравился чем-то. Или слышала она обо мне какую-нибудь грязную сплетню. Или еще какая-нибудь такая ничего не значащая мелочь. И что, из-за этого терять ту, что для меня все, а потом всю оставшуюся жизнь мучиться и медленно сходить с ума? Нет уж! Будем работать!       С чего следует начать? Конечно же, со своей внешности. Сказано — сделано: первый раз после попадания сюда я посмотрел на себя в зеркало не привычно-функционально "все ли чисто и нормально сидит", а с точки зрения мужской привлекательности. И увиденное меня совсем не порадовало.       Конечно, ничего общего с канонным хряком я уже не имел. Об этом позаботились два лета пустынного солнца и названно-двоюродная сестра Лусеро. Да, подрос. Да, тело подтянутое и в тонусе. Да, стал плавнее и изящнее двигаться. Но внешность!       На голове хилые редкие волосы серого цвета, из-за слабости которых я стригся максимально коротко. Когда-то круглое в фас лицо теперь стало больше напоминать искаженный пятиугольник: узковатый и невысокий лоб, широкие и острые выпирающие скулы, слабый узкий подбородок. Про профиль я даже не вспоминаю, чтобы лишний раз не расстраиваться. Ушедший жир, конечно, это хорошо, но он оставил на лице после себя провалы щек и визуально ставшие глубоко ввалившимися глаза. Довершали "красоту" крупный неправильной формы нос и узкие, всегда поджатые губы.       Короче, если вспоминать фильм-канон, то из всех играющих там актеров я больше всего был похож на молодой вариант… Уолдена Макнейра. Только губы тоньше и не такая изящная прическа. И не настолько здоровый шнобель… М-да. В женский журнал с такой харей я никогда не попаду. Не Локхарт я, увы. Совсем не Локхарт. И как вообще очень даже не страшненькая Дэвис на меня запала? Не. Зов крови — это страшно. Полюбишь даже такого урода, как я, м-да.       "Впрочем, здоровая самокритичность не должна перерастать в болезненное самоуничижение, — подумал я и отвернулся от зеркала. — Я вполне попадаю в каноны мужской красоты — я красивее обезьяны, так что у меня есть все шансы. А раз так, то нужно срочно увидеть ее и сказать ей все самое важное… Конечно, незваный гость хуже татарина, но, я думаю, после всего случившегося на балу заявиться без приглашения не будет такой уж большой наглостью. В конце концов, я же за ее честь бился на дуэли! А для завязки разговора можно искренне извиниться…"       Сказано — сделано. Поев, попив, я стал напряженно готовиться к свиданию. Привел себя в порядок, послал домовушку в магазин за конфетами, цветами и вином, благо деньги на мелочи у меня еще от щедрот иудейского наследства все же оставались. Дождался возвращения Лотты. Накинул на себя мантию, преобразовал ее в костюм-тройку, еще раз посмотрелся в зеркало. Взял в одну руку гостинцы, в другую — щепоть дымолетного порошка. Кинул его в камин. Громко произнес: "Забини-мэнор", сделал шаг вперед и… уперся носом в стену своего камина.       Повторив попытку несколько раз с различными вариантами названия жилища моей Пантеры, я понял, что проблема тут не в том, что я не знаю его точного наименования, а в том, что меня банально не пускает каминная сеть. Судя по всему, либо дом Забини был отключен от нее вообще (что навряд ли), либо, чтобы попасть в ее, как и в мой мэнор, следовало получить соответствующий допуск. Которого у меня, понятное дело, не было.       Что ж, раз меня не пускают попеть серенады под окном, то, быть может, сначала следует извиниться не лично, а письменно? И зайти в дверь? Вскоре вылетела моя почтовая сова, держа в когтях письмо с искренними извинениями и приглашением в Крэбб-мэнор для уважаемой леди Забини. И для ее сына. Или, если мое приглашение принять по каким-либо причинам было невозможно, с откровенным напрашиванием в гости.       Сова вернулась обратно к вечеру. Нераспечатанное письмо все так же болталось у нее в лапах.       Меня не хотели видеть от слова вообще!       Но это не преграда для любящего сердца! Сердца, которое истекает кровью от полученной раны. И чтобы вернуться в рай, я был готов на все. Днем я целыми днями гулял по Тавистоку, небольшому городку на юге Англии, где, как говорил Забини на первом курсе, должен был располагаться их мэнор, а вечерами сочинял все более проникновенные извинения и признания в любви. Мне еще повезло, что в Тавистоке оказалась лавка, которую держал старый слабенький волшебник, то есть был дымолетный камин. Иначе, боюсь, я спустил бы все оставшиеся деньги на катания на "Ночном рыцаре".       Впрочем, экономией денег на дорогу мое везение исчерпывалось. Букеты вяли и выбрасывались. Письма, так и нераспечатанные, отправлялись в горящий камин, а сам я, усталый, засыпал, чтобы назавтра все опять безрезультатно повторить. А все потому, что скрытый чарами ненаносимости или тем же Фиделиусом мэнор найти просто так вот, бродя по улицам, абсолютно нереально. Оставалось только ждать начала учебы, где можно было для передачи и получения весточки припереть к стенке моего будущего пасынка.       "Черт бы побрал эти высокие чувства! Как я ненавижу это все! Эта внезапно ниоткуда взявшаяся в самый неподходящий момент вторая половинка, это чувство полнейшей беспомощности и потери контроля над собой. Этот сладкий наркотик, которого хочется еще и еще. И эта боль, которая неожиданно поселилась у меня в груди.       Больше всего происходящее напоминает ситуацию со старой раной. Боль, к которой привык, с которой давно сжился, которую уже даже не замечаешь, — она всегда с тобой, она часть тебя. А потом раз — и кольнулся болеутоляющим. И на полчаса та боль, которая вроде бы стала частью тебя, пропадает, и внезапно осознаешь, как легко и приятно жить, а потом боль возвращается. Разъяренная твоим предательством. С новой, дикой силой… И привыкнуть к ней снова — далеко не такой уж простой, быстрый и приятный процесс. Есть мне с чем сравнить. Очень похожие ощущения. Ненавижу любовь!"       От безделья решил почитать в родовой библиотеке про площадные защитные заклинания и начал с пресловутого Фиделиуса. Несмотря на расстроенные чувства, много и весело смеялся. Это ведь так смешно, что великий и непревзойденный Фиделиус, по мнению моих современников — вершина защитных заклинаний, в древности на самом деле предназначался для… сокрытия путешественником своей палатки! И все!       Нет, конечно, с одной стороны Фиделиус просто великолепен. Невозможность найти защищенную им территорию ни магом, ни магглом. Невозможность пройти на защищаемую территорию. Не требуется никаких дополнительных действий для поддержки данного защитного заклинания. Как же так тогда? Получается, Основатели были настолько тупыми магами, что не догадались наложить Фиделиус на Хогвартс?       Нет. Просто есть маленький такой нюанс. За деревьями удобства и мощи данного защитного заклинания забывают о лесе главного неудобства Фиделиуса. А именно: "Что случается с защищенной территорией после того, как Хранитель умирает?"       А ничего не случается. Защита остается на месте ровно до тех пор, пока не истощится вся вложенная в заклинание магия. А это, в зависимости от того, какой силы и опыта маг ставил защиту, не менее сотни-другой лет.       Что же в этом такого плохого? Наоборот, вроде бы прекрасно: надежно, мощно…       А то плохо, что как дальше-то расширять список доступа? Дедушка боялся за свою жизнь, накрыл замок Фиделиусом и был хранителем. Спокойно прожил и умер, не дождавшись внуков? Следующему поколению не войти в родовой мэнор. Накрыл Фиделиусом нычку? Да. Ее никто не найдет. Даже твои наследники.       В каноне, плохо помню уже, это было объяснено как-то мутно. Вроде того, что после смерти хранителя хранителями становятся все те, кто имел доступ в защищенную Фиделиусом зону. Вообще все, или только те, кто был внутри в момент смерти хранителя, — не знаю. В реальности, естественно, такого бреда не было. Нужно не знать принципы построения защитных контуров или хотя бы логику магических клятв и обетов, чтобы в такую ересь верить. Да даже насквозь простейший, насквозь маггловский здравый смысл намекает, что если бы Фиделиус работал именно по такому принципу, то не поимка, не привлечение на свою сторону, а именно гораздо более простое со всех сторон убийство хранителя становилось бы целью любого атакующего поместье.       Естественно, важности и опасности звания Хранителя все узнанное ничуть не умаляло. Даже наоборот, так как по большому счету такой маг становился смертником. И чтобы в такой ситуации выжить, нужно иметь отличные боевые навыки, либо… великолепно уметь прятаться. Не под тем же Фиделиусом. (Хвост, да-да. Не такие уж и дураки были Поттеры). Ну и напоследок, только Хранитель мог совместно с другим, очень сильным магом снять защиту.       Хорошо еще, что ритуал наложения Фиделиуса был с кучей "если", "обязательно" и "но", которые практически не позволяли использовать его в качестве нападения. А то так легко бы было лишать хозяев их домов или плодить тюрьмы почище Азкабана.       Кстати, насчет этого. Читая справочники, я натолкнулся на следующий рассказ из новейшей магической истории. Когда итальянские маги в свое время возрождали свою магическую традицию, произошел довольно-таки курьезный случай, связанный как раз с Фиделиусом. Правда, курьезным его можно назвать только с чисто академической позиции урока на тему "Применение защитных заклинаний большой мощности", а так, история оказалась весьма трагичной.       Один ушлый приезжий в Италию немец, отпрыск обедневшего магического рода, решил сколотить свою маленькую империю. А начать решил вполне банально — со школы магии. Для этого он отобрал молодых итальянских магов первого поколения, в основном лет им было до пятнадцати, ибо старше уже представляли угрозу для позиций лидера, и поместил их в один из старинных магических особняков неподалеку от Рима. В частности, мэнор был прикрыт мощным, наложенным с помощью приглашенного из Франции мага, Фиделиусом. Хранителем был сам немец. Помимо этого, чтобы ученики, они же будущая армия, не разбежались раньше времени, новоявленная школа магии изнутри была окружена мощными отталкивающими чарами. Снабжением всем необходимым собирался заниматься сам немец с помощью домовых эльфов. Вроде бы идеальная школа тюремного типа, предусматривающая все возможные проблемы?       Увы, но нет. К сожалению, предусмотреть все невозможно. Успел ли эту истину осознать ректор, пока, поскользнувшись на верхней ступеньке длинной лестницы, летел вниз навстречу пробившему ему голову острому углу, неизвестно.       Зато известно, что стало с этим пансионом. Римско-католическая Церковь оказалась настолько тонким "троллем", что без всяких купюр (после копирования, конечно же) передала все найденные во внезапно открывшемся мэноре записи магам. Наверное, надеясь на то, что те ужаснутся тем, что совершили.       А там было чем.       Сначала у детей-магов было все хорошо. После непродолжительной гражданской войны был найден новый вождь, и оставшиеся в живых стали строить свое новое магическое общество. И даже успешно строили его в течение десяти лет, сначала восстановив, а потом даже превзойдя начальную численность.       А потом на счету немца кончились деньги. И эльфы перестали приносить запертым в мэноре детям и взрослым еду. Эльфам приказали еду воровать.       Дети были не городскими и смогли поднять пашню вместо газонов и кустов мэнора, воспользовавшись ворованными эльфами семенами, и, быть может, даже что-нибудь бы и вырастили, если бы… Если бы откровенно доставших непрерывным воровством домовых эльфов не перебили.       Архивисты церковников были настолько любезны, что приложили к документам газетный листок того времени, рассказывающий историю о дерзких карликах, воровавших еду в замке одного из аристократов. И описывались оставшиеся после сработавшей ловушки тела…       Последний, самый сильный маг той "школы" пережил последнего эльфа, судя по дневнику, на целых двести дней. И умер от голода. Потому что с костей других магов не мог соскоблить уже ни единого волоконца мяса…       Впрочем, это хоть и самый лютый, но далеко не единичный случай. В книгах приводятся и другие примеры, как неблагоразумно наложенный на мэнор Фиделиус становился причиной трагедии. Например: немногочисленная семья, родители по какой-нибудь причине погибли, а сам ребенок, оставленный на попечение домовых эльфов, вырастал своеобразным "Маугли". Маг, взрослевший без нормальной социальный среды, имея в качестве примера для подражания полусумасшедших карликов… Судя по колдографиям, это такой же гротеск, как, например, человек, воспитанный волками. Так что Поттеру еще повезло, что Волдеморт, видимо, именно снял с дома Фиделиус, а не прошел сквозь него. А то пока имеющие доступ в дом Поттеров фениксовцы спохватились бы, малыш мог уже умереть от голода…       Вот так за скорбными прогулками и чтением по вечерам средневековых трагедий и прошли все каникулы. Оставалось только надеяться, что все происходящее со мной безумство — все же приворот, и скорое возвращение в Хогвартс как и в прошлый раз исцелит меня.