Диктатор

      Увы, в этот раз мои ожидания не оправдались.       Возвращение в Хогвартс не принесло мне ожидаемого облегчения: болезненная тяга к леди Забини ничуть не утихла. Защитная печать работала, но ничего не могла сделать с моими чувствами. Истинными чувствами. И это было невероятно пугающе и… восхитительно. Пугающе — потерей контроля, а восхитительно… Кто любил, тот легко поймет, а тому, который никогда не любил, у кого в груди вместо сердца мертвый кусок камня или льда, тому это и не нужно. Как же я всю жизнь искренне… завидовал таким людям! Слишком много проблем по жизни у меня случалось из-за чрезмерной отзывчивости, а мертвому куску камня все откровенно "по барабану". Как это ни прискорбно, но жить злым гораздо проще и ненапряжнее, чем добрым. Быть добрым — быть слишком сильным и слишком требовательным к себе. Уродский мир!       Как я и подозревал, в этой маленькой деревне — я имею в виду Магическую Британию — все уже все знали. Со всеми вытекающими из этого последствиями.       Бедная Трейси только взглянула на меня издалека и с блестящими от слез глазами убежала прочь. Мне по-человечески ее было жаль, но помочь ей я ничем не мог.       Хаффлпаффцы проявили истинно хаффлпаффское участие и пытались хоть как-то поддержать меня. Причем что самое удивительное, в основном меня старались утешить девушки, а не парни. Ох уж эта пресловутая "женская солидарность". Парни наоборот, аккуратно и корректно, по-хаффлпаффски, завидовали мне. Глупцы. Чему тут завидовать? Впрочем, было из этого правила и одно исключение. С совершенно неожиданным пылом и возмущением на меня насел… Эрнест Макмиллан.       — Как? Ну как так можно, Винсент? — взывал он к моему разуму.       — Что я не так сделал?       — Да все! — крик души Эрни услышали все сидящие в гостиной Хаффлпаффа.       — Поясни, — опрометчиво попросил я и в ответ получил развернутую лекцию по Праву Магической Британии. Один лишь только перечень моих ошибок заставил меня скрежетать зубами от невозможности вернуться в прошлое и дать себе подсказку, а список упущенных возможностей и вовсе вгонял в краску стыда и гнева. Пришлось выделить время и потратить несколько вечеров на хотя бы поверхностное ознакомление с настолько важным предметом. Ведь, как известно, незнание законов от ответственности не освобождает, а знание — иногда наоборот. Эх, где была моя голова раньше?!       Эрни, кстати, молодец. Так четко и доходчиво объяснять сложные вещи может далеко не каждый профессор, не говоря уже о пятнадцатилетнем юноше. Аристократические порода и воспитание во всей красе, да.       В ответе ли сын за отца? Некоторые говорят, что нет. А отвечает ли за тетю племянница? Еще как отвечает! Понаблюдав на процессе, как легко "икона непредвзятости" топит неугодного Министерству, причем используя его любимые законы, Эрни, похоже, свои розовые очки спустил в унитаз. А вместе с ними и излишне трепетное отношение к подруге Сьюзен. Нет, нельзя сказать, что у них началась война, но отношения заметно похолодели. И кто в этом, не без некой логики, оказывается назначен виноватым? Правильно! Естественно — не кто иной, как бедный Винсент Крэбб! Кстати, после каникул Боунс-младшая мне без своей компаньонки Ханны вообще ни разу не попадалась. Боится… дура! Не понимает, что ли, что своей опаской она оскорбляет меня гораздо сильнее, чем показным неудовольствием? Будто у меня когда-нибудь на нее поднимется рука!       С потенциальным приемным сыном новых, более близких отношений у меня не сложилось. Более того, тот чуть было не набросился на меня с кулаками, хорошо еще Нотт и Гойл его удержали. Говорить со мной Забини отказался наотрез, хотя я сделал все возможное, чтобы не ссориться и упросить его хотя бы передать письмо своей матери. Я бы реакцию Блейза, поставив себя в этой ситуации на его место, понял и полностью одобрил, если бы… Если бы не тот факт, что сейчас его юношеская гордость и спесь стояла преградой между мной и моим счастьем! И только понимание того простого факта, что начинать отношения с женщиной, искалечив ее единственного и любимого сына, как-то слегка… бесперспективно, скажу так.       Естественно, в Хогвартсе, как и везде, тоже существовали люди, ну или маги, без разницы, живущие по принципу: "падающего — толкни". Рон Уизли не мог остаться в стороне от такой шикарной возможности поглумиться над человеком, находящимся сейчас в тяжелой жизненной ситуации. Скажу честно, на данный момент я против рыжих ничего не имел, так как все свои долги они мне отдали. Ну, почти все, это если их младшую и василиска вспомнить. Да, Уизли мне были и продолжают быть неприятны, как неприятны шакалы или опарыши, но я не собирался свою личную неприязнь переводить в прикладную плоскость. Во всяком случае, пока они снова не заденут лично меня. От юношеского максимализма, выражающегося в неуемном желании непрерывно сражаться с ветряными мельницами, я избавился в слишком зрелом возрасте, так что этот жизненный урок был еще относительно свеж. "Бог с ними, с рыжими крысами, и без их воспитания мне есть чем заняться…" — думал я.       Зато вот Рон, судя по всему, имел по этому вопросу совершенно противоположное мнение. Не знаю я, с чего бы это он так осмелел. Быть может, удачная попытка травли Поттера взвинтила самооценку до невиданных высот и отбила ему память? А может, на зимних праздниках он перебрал домашней наливки, или близнецы протестировали на младшем братишке очередную свою "веселую шутку"? Могла и старая ссора после второго курса всплыть, хрен его знает, что там в рыжих головах творится, однако факт есть факт. Рон посмел на меня наехать! После первого обеда Уизли-младший-номер-шесть, в сопровождении своих закадычных приятелей Финнигана и Томаса, как бы случайно пересекся со мной в коридоре.       Шестерка со своими шестерками преградила нам троим проход. Стоявший чуть впереди своих компаньонов Уизли глумливо ухмыльнулся и произнес, небрежно помахивая заранее приготовленной волшебной палочкой:       — Я слышал, что вы, мистер, — с максимально для него возможным презрением выделил он это слово, но до чопорного Снейпа или правильно воспитанного Малфоя, которого он явно сейчас и пытался скопировать, рыжему было как до Китая раком, — Крэбб, весьма и весьма, как это говорят магглорожденные, утонченная личность. Мало вам увлечений некоторыми мальчиками-рейвенкловцами, так ты еще ко всему прочему оказался любителем перезрелых ш… Хр-р-р, — договорить бранное слово Уизли не успел. Сделав очень быстрый шаг вперед, я с такой силой сжал ему правой рукой горло, что тот не то что ругаться, хрипеть не мог. Про то, что мы оба вообще-то маги, и я, и он забыли. Я — в приступе бешенства, который моментально стер благоприобретенные рефлексы волшебника чуть что хвататься за волшебную палочку, а Рон — потому что обеими руками пытался отодрать от своей шеи мою руку. Мы оба настолько сильно вцепились друг в друга, что и Томас с Финниганом, точно так же как и мои Макмиллан с Финч-Флетчли, вынуждены были растаскивать нас по-маггловски, руками. Благодаря тому, что делали они это очень несогласованно, я умудрился подставить Уизли подножку, опрокинуть его на пол, с удовольствием по ходу дела в этот пол вмяв, и вцепиться в горло уже двумя руками.       — Я вырезал язык и взорвал сердце предыдущему, — орал я прямо в лицо лежащему Уизли, — кто попробовал оскорбить меня так! Хочешь стать следующим? НУ! ДАВАЙ!       — Ступефай! — меня отшвырнуло от Уизли. — Совсем очумел? — разозленный Диггори убрал волшебную палочку. — А вы что стоите и смотрите? Он же задушил бы его! Уизли, ты как? — склонился Седрик над гриффиндорцем.       — Отстань! — просипел Уизли и оттолкнул руку Седрика. — За психом своим лучше следи! Чертово смертожорское отродье, — потирал Рон горло.       — Он совсем без тормозов, — добавил Финниган.       — Да на него намордник надевать пора! — согласился Томас. — Мы все расскажем Макгонагалл!       — Десять баллов с Хаффлпаффа. — Седрик воистину был хорошо подкованным старостой и отлично знал, что дважды за одно и то же не наказывают. — И пять — с Гриффиндора. Помолчите! Сами хороши. Что не остановили Уизли? Куда он вообще лез? Или не знаете, кто такой Крэбб? Молчите? Вот и молчите тогда дальше! А лучше - возьмите пострадавшего товарища и отведите его в Больничное крыло, — приказал Седрик. Гриффиндорцы, что-то тихо ворча под нос, подняли с пола своего приятеля, подхватили его под руки и наполовину повели, наполовину потащили несдержанного на язык Шестого в вотчину мадам Помфри.       — Ренервейт! Мистер Крэбб! — Седрик присел рядом со мной. — Как староста факультета я запрещаю тебе калечить учеников, даже если они совершенно не дружат с головой! Пожалуйста, — уже не так официально, мягче, — глава моей охранной дружины, держи себя в руках. Винс! — помог подняться мне Диггори. — Ну давай, возьми себя в руки! Я понимаю, тебе сейчас непросто, но это не повод срываться на идиотов! Мне не их жалко, а тебя! Мало, что ли, у тебя сейчас проблем, чтобы добавлять к ним еще и это? Ты слышишь меня?       — Хорошо, — кивнул я головой. — Я постараюсь.       — Винсент!       — Ладно-ладно. Буду держать себя в руках…       Вот только как я ни старался, сдержать свое обещание у меня получалось далеко не всегда. Все вокруг: и дети, и профессора, абсолютно все как сговорились только и делать, что непрерывно задевать меня. Темы насмешек были разные. И сам факт, что я влюбился в женщину значительно старше себя (знали бы они, что совсем не старше, а как минимум — в ровесницу). И то, что я регулярно, каждый вечер посылаю леди Забини письма из Хогвартса (впрочем, смеялись над этим только совсем пацаны, юноши постарше не смеялись, им, из зависти к такому вниманию к своей возлюбленной, выносили мозг их пассии). Естественно, реакция на раздражители у меня была, хм, соответствующая. И из-за этих естественных реакций факультет заметно потерял в баллах, а в отношениях с деканами, особенно факультета Гриффиндор, сильно похолодало.       Любопытный факт. Дамблдор меня… не трогал. Совсем. Либо сам знает, что такое любовь опаляющая, либо данная ситуация его абсолютно устраивала. Тут для меня главное — не стать заменой Драко в курощении Поттера. Зато остальные преподаватели продолжали пытаться приструнить меня, взывая к самоконтролю, сейчас взявшему отпуск по болезни, и стыдя иностранными гостями. Пытаться, потому что ничего другого, действенного, взрослому лорду сделать они согласно Кодексу не могли. Попытки их, кстати, оставались по большей части безрезультатными.       А что я мог сделать? Есть болезни, которыми следует переболеть в детском или юношеском возрасте. Потому что во взрослом они приводят к серьезным осложнениям в психике, общественном положении или содержимом кошелька. А такая, в сто раз сильнее, чем классическая первая, навеянная магией любовь по степени воздействия вообще сродни по последствиям с легилименцией от Волдеморта и Основателей вместе взятых. Чертовы чувства! А ведь я так надеялся, что задавил этот розовый туман еще лет пятнадцать назад!       В итоге произошло то, чего рано или поздно следовало ожидать. Подождав пару недель и видя, что все словесные уговоры бесполезны, на меня нажали тем, кто с одной стороны имел у меня хоть какой-то авторитет, а с другой — был ежегодным расходным материалом. Да-да-да. Профессором ЗОТИ. Моуди-Краучем. Именно им самым.       В один тяжелый, скучный и беспросветный без моей леди субботний день Моуди отловил меня после обеда и отвел в уголок.       — Так. Хватит киснуть! Лорд не любит сопляков, которые не умеют держать себя в руках. И неважно, по каким именно причинам: убил ли кого, умер ли кто у тебя, без разницы. А поэтому, раз ты не можешь справиться сам, меня просили тебе помочь. Собирайся, надевай нормальную одежду, и пойдем.       Перейдя по каминной сети в бар Тома, мы, к моему глубочайшему удивлению, из него выходить не собирались. Молча поднялись на второй этаж, где сдавались комнаты. Молча сели за стол. Я не успел еще внимательно осмотреть весьма неплохую для такого задрипанного кабака обстановку, как после стука и короткой разрешающей реплики Крауча открылась дверь. В номер молча зашел хозяин, поставил на стол огромный поднос с тарелками и бутылками и так же молча ушел, плотно закрыв за собой дверь.       Крауч навесил на дверь какое-то запирающее заклятие, после чего с довольной ухмылкой глотнул из небольшой мензурки, которую вытащил из одного из карманов, которые во множестве усеивали одежду старого опытного аврора. Правда, ухмылка очень быстро пропала, сменившись гримасой отвращения и боли. Даже просто наблюдать обратное превращение — удовольствие не из самых приятных, а уж отходить от оборотного зелья… По себе помню, как это не здорово.       — Фу! Ну и мерзость! — передернулся Барти и стал из безразмерного мешка швырять на пол нормальную одежду. — Что оборотка, что это вот зелье, возвращающее в естественную форму. — Быстро одевшись и с удовольствием подвигавшись в своем настоящем теле, Крауч наконец вернулся за стол и бухнулся в кресло.       — Хорошо-то как! Запомни на будущее. Никогда не принимай оборотку больше, чем трое суток подряд. Иначе… а впрочем, тебе-то что до этого… Давай лучше, — Барти протянул руку, схватил первую попавшуюся бутылку, свернул ей "голову" и быстро разлил напиток по бокалам, — расслабимся. Бери, — протянул он мне один. — Ну, — Барти поднял свой бокал, — за возвращение Господина! До дна!       Я поднес жидкость со смутно знакомым запахом ко рту и, повторяя за Краучем, залпом проглотил ее… и поперхнувшись, выплюнул почти половину обратно! Сливочное пиво или максимум вино — вот что по моим прикидкам могло оказаться в стакане, принимая во внимание мой сопливый возраст. Но вот чего уж точно там не могло быть, так это самого настоящего крепкого джина! Пытаясь продышаться и остудить обожжённое горло, я укоризненно посмотрел на Барти, на что в ответ тот лишь весело рассмеялся.       — Ха! Это тебе, парень, не магический огневиски, который, несмотря на свою крепость, пьется мягче сливочного пива. Это классический маггловский горлодер! То самое, что так нужно тебе сейчас, чтобы прийти в себя! "Vodka ili bliadee", как мне когда-то говорил Долохов, это лучшее лекарство от разбитого сердца!       — Но я не хочу!       — Заткнись и молча слушай то, что тебе говорит старший и гораздо более опытный товарищ! Ты в своем крайнем эгоцентризме думаешь, что только ты — единственный на всем свете оказался с разбитым сердцем? Думаешь, другие до тебя никогда не были отвергнуты? А теперь ты сидишь тут и хнычешь, вместо того чтобы либо пойти и решить свои проблемы, либо…       — Как?       — Как? Пойти и трахнуть ее, либо, если силенок нет, упиться отворотным, чтобы из всех дыр у тебя оно хлестало! Ха-ха-ха! Неужели и я таким смешным был тогда?..       "Бля! Стыдоба-то какая! Действительно, со стороны это так по-детски выглядит, что просто жуть. Блин! А если бы я сейчас был во взрослом теле? Как бы противно это выглядело тогда? Фу! Ненавижу любовь! Одни только проблемы от нее! Да еще и этот! Советчик, бля, нашелся. Вот только, поучать других — все мы умные, а справиться с самим собой…" — подумал я и спросил:       — Раз уж ты такой умный, то поведай мне, как справился ты сам? Если, конечно, ты когда-нибудь любил!       — Хм… — смутился Барти. — Там… Ну… Неважно.       — Что, не смог трахнуть?       — Нет! Она чистокровная из древней семьи. И замужем… И обеты при свадьбе приносились, сам понимаешь… Не изменить… Ну и…       — В кого же ты был влюблен?       — Неважно. Жизнь с ней и так поступила достаточно… жестоко, чтобы еще и отвлекать ее своей любовью. И кто бы что бы там ни говорил, она не всегда была… такой, — Барти тихо пробормотал последнюю фразу себе под нос. — Но это совсем не важно. Важно то, что у тебя ситуация совершенно другая…       — Я пробовал. Но с ней никак не связаться! Даже не поговорить, не то что "трахнуть"!       — И что, так и будешь тут сидеть в слезах?       — Когда это я плакал?       — Ну не плакал, так бесился. Так дело не пойдет. Давай, — Барти налил мне полный бокал джина и пихнул в руку. — Пей и изливай душу. Выплесни это из себя, и тебе станет легче.       — С чего бы это? — удивился я. Ну не был Крауч мне не только близким, а хотя бы и просто другом, чтобы я мог допустить использование его жилетки для вытирания своих соплей.       — Пей! Или я наложу на тебя империо, и ты упьешься принудительно. А потом, когда ты дойдешь до нужной кондиции, пойдем к девкам. Приласкают тебя, глядишь, все как рукой снимет! Да и в Азкабане будет что вспомнить, если что. Когда нет дементоров, там очень скучно.       — Но я не собираюсь…       — Ха! Постоянная бдительность! Но даже она все равно не спасет тебя, в случае чего. Думаешь, все, кто попал в Азкабан, заранее планировали там оказаться? Не-е-ет. Я помню, как про это как-то говорил Долохов. Что-то вроде "от нищеты и Азкабана не клянись", так как-то звучит их московитская поговорка.       — Но…       — Твой выбор? — Барти нацелил на меня внезапно появившуюся в его руках волшебную палочку. — Пьешь сам или?       — Сам. Но только, чур, ты со мной…       — Ха. Думаешь, споить меня. Ну-ну!       "Посмотрим, — подумал я про себя. — Уж что-что, но я пьяным могу не держаться на ногах, зато держу свой мозг на привязи. Всегда!"       Увы мне. К сожалению, опьянение — многоплановый, психо-физиологический процесс. Как бы я ни хвастался тем, что в прошлой своей жизни мог легко держать водочный удар, в силу современного состояния моей тушки от чисто биологического влияния этанола на клетки мозга деться мне было некуда. И, соответственно, рано или поздно опьянение все же накрыло меня с головой.       Сколько мы пили, не помню, так как ощутимый кусок памяти остался потерянным. Какие-то куски вспомнились, но весьма и весьма фрагментарно:       — Как они меня, ик, все достали! Убить бы их все-е-ех!       — Так. Понятно. Пей.       Провал в памяти.       — Но, она такая… — несу я заплетающимся языком какой-то полусвязный розовый бред.       — Ага. На. Пей.       Опять провал в памяти.       — Ты бы зна-ыл, как, ик, мне сейчас, хнык, плохо!       — И что? Ты жив и здоров. При магии. На свободе. Учись ценить то, что имеешь. Здесь и сейчас. Когда-нибудь у тебя обязательно настанет в жизни по-настоящему тяжелый момент, вот тогда и будешь, хех, сокрушаться. От тебя это никуда не уйдет, поверь. А сейчас живи в свое удовольствие. Пей…       Последовал очень длинный провал в памяти, так как в следующий раз я осознал себя уже затемно, стоящим перед зеркальной витриной какого-то магазина Косой аллеи. Причем рожа и телосложение были уже не мои, как и незнакомым был маг, который придерживал меня за шиворот.       — Ты кто? — почти не заплетающимся языком спросил я.       — Постоянная бдительность! — подмигнул мне… похоже, это все же Барти. — Так. Вроде отрезвляющее зелье подействовало. Давай, двигай ногами и запоминай дорогу, куда мы сейчас пойдем.       Вскоре мы свернули с освещенной центральной улицы магического квартала в темные мрачные глубины Лютного. Наш путь лежал туда, где и днем-то очень легко нарваться на неприятности, а уж ночью… И как мной подспудно ожидалось, очень быстро эти самые неприятности нас нашли.       — Эй вы, красавчики! — преградила нам дорогу какая-то грязная темная фигура. — Ищете, где перепихнуться друг с другом? — зло, рычащим хриплым голосом спросила она у нас. — Оставьте свои кошельки и, быть может, вы уйдете отсюда…       — Брахиам Эмендо! — фиолетовый лучик заклинания сорвался с палочки Барти и впился в грудь преградившему нам дорогу существу. Как-то среагировать не смогли ни я, ни грабитель.       — А-аы-ы, — вопль дикой боли напавшего на нас очень быстро перешел в хрип и судорожные рывки руками и ногами. Судя по тому, как расплылась грудная клетка убийцы, мгновенно превратившегося в жертву, заклинание Крауча изъяло из нее все кости.       — Запомни. Местные уважают только силу! Убивай их без всяких стеснений, все равно за это никому не нужное отребье никто никогда не вступится! Многие отсюда, желая из крыс стать волками, в прошлом примкнули к Повелителю. Вот только они не понимают, что крыса — это не состояние тела или отсутствие денег на нормальную жизнь. Крыса — это суть их грязных мерзких душонок! И что ни делай, ее не изменить! Даже купаясь в золоте, они остаются безродными грязнокровными крысами! Достойными только…       — Пощади-и-и… — прохрипел грабитель, но Крауч даже на мгновение в своей пафосной речи не запнулся.       — …Да ничего не достойными! Дефодио! — светлый лучик заклинания пронзил грудь обитателя Лютного и, подобно лому, зацепившему арбуз, расплескал ее, окропив нас с Барти мелкими брызгами крови. — Обожаю эту связку! Если заклинание применить просто к человеку, то получится либо синяк, либо небольшая ранка. Зато к такому вот, лишенному части костей… Как по бубонтюберу вредной соседки на зельеварении толстым учебником со всей силы хлопнуть! Эванеско. Эванеско.       Больше никто нас не пытался ограбить. Более того, узкие улочки перед нами как вымерли, что вполне устроило и Барти, и меня. Вскоре мы подошли к темному, ничем не примечательному дому, дорогу к которому я вспомнить смогу, наверное, только после долгой работы с омутом памяти.       — Значит так. Запомни это место. "Шаловливая белка". Конечно, есть и гораздо более дешевые бордели, некоторые маги вообще предпочитают маггловские, но… Из всех только в этом тебя не обворуют, не опоят приворотным, не продадут на ингредиенты… Или не получишь какой-нибудь дрянной болезни, за наличие которой потом очень сильно будешь краснеть перед лекарем.       — Я… Она…       — Считай, это часть твоего обучения. Или лечения, как тебе ближе.       — Но у меня… — начал было я другую отмазку, но Крауч меня перебил.       — Не волнуйся о деньгах. Считай, я тебя угощаю. В конце концов, — еле слышно сам себе пробурчал он под нос, — когда Господин вернется, ему опять потребуются бойцы. Хватит мне быть простым боевиком, не тот у меня род. Нужно начинать набирать преданный молодняк…       На этой оптимистичной ноте входная дверь тихонько отворилась, и мы вошли внутрь. Пройдя темный предбанник, причем я каким-то шестым чувством почуял, что там нас внимательно оценили охранники, мы оказались в большой, отлично освещенной и богато убранной комнате. Помпезный викторианский стиль, оказывается, можно превратить и в какое-то вот такое игривое подобие будуара куртизанки.       — Добрый вечер, господа, — медово улыбнулась нам местная мадам — немолодая, но достаточно ухоженная женщина. — Присаживайтесь.       Мягкие и удобные кресла приняли нас в свои объятия, а чтобы сидеть было не скучно, на журнальном столике перед нами появились бутылки и пара бокалов.       "Интересно, а как называется домовой эльф, у которого дом — шалман? Публично-домовой эльф?" — свойство идиотских мыслей таково, что они приходят в голову абсолютно без всякого осознанного на то желания.       — Ну, готов?       — Нет. Давай в другой раз.       — Молчи. И не валяй дурака. Что ты как девочка, право слово!       — Но ведь это измена…       — Чушь! Ты что, женат уже? Или вы заключили договор? Тоже нет? Вот и не болтай тогда всякой ерунды!       — И все равно это неправильно!       — Мне тебя что, под империо на бабу гнать? Другие бы на твоем месте вперед собственного радостного визга побежали бы!       — Ну, вы закончили свои разборки? Готовы наконец отдохнуть? Если нет, то советую свалить из моего заведения, иначе… — видимо бандерша, несмотря на свою приторную улыбку, терпением и вежливостью не отличалась.       — Заткнись, ведьма! — волшебная палочка в руках мага теперь указывала прямо на бандершу. Крауч, как всегда, был образцом вежливости и куртуазности.       Мадам, кстати, даже не дернулась. Как стояла, улыбаясь, так и продолжала стоять.       — А хозяевам моего заведения ты скажешь то же самое? Они, знаешь ли, всепрощением не отличаются и найдут вас даже несмотря на принятую оборотку…       — Да мне плевать! Знаешь, кто я? — с полоборота завелся и так далекий от психического равновесия Крауч.       Мое правое запястье пронзил резкий укол боли. Магия Долга Жизни подсказывала, что тот, кому я должен, в опасности.       — Кр… э… Ба… Тьфу! Эй! Учитель! Успокойся и заткнись! — я пнул Крауча по щиколотке. Видя, что никакого результата нет, пришлось применить тяжелую артиллерию. Я перегнулся через пару подлокотников, частично притянул, частично потянулся поближе к его уху и громко прошептал: — Господин будет недоволен, если ты из-за своей несдержанности провалишь все дело!       Это помогло, и Крауч наконец-то смог взять себя в руки. Поняв, что драки не будет и что вызванную охрану можно отпустить, бандерша скрылась под конторкой, взяла что-то из невидимого ящика и кинула в нас с Краучем.       — Значит так. Вот, — на колени к нам мягко приземлилось по одну пухлому томику. — Выбирайте. Но так как вы здесь, судя по всему, впервые, предупреждаю. Если вы надеетесь с помощью каких-нибудь ублюдочных зелий вроде вытяжки из яиц тролля или приемов типа заклинания энгоргио увеличить свои члены, то будьте готовы заранее. Малышки вместо выбранного вами образа примут в процессе зелье с волоском обратившейся вейлы или уродины-великанши. Я своих девочек калечить не дам!       — Да знаю я, знаю! Каждый раз ты одно и то же говоришь!.. — в очередной раз попалился Крауч и открыл книжку.       "Интересно, а Барти-старший знает о невинных увлечениях своего сына? Впрочем, по сравнению с меткой это такая мелочь…" — подумал я и по примеру Барти открыл местный прейскурант.       В альбоме, как и ожидалось, оказались "веселые картинки". Движущиеся колдографии в данном конкретном случае были как нельзя кстати, позволяя насладиться роскошными формами разнообразных красавиц в самых что ни на есть откровенных позах и движениях. Поглядев немного на эти эротические псевдо-видеоролики, я за пояснением взглядом обратился к Краучу. И мгновенно получил ответ, правда, совершенно не тот, которого ожидал.       — Ну что, насмотрелся? — Крауч внимательно наблюдал за мной и, дождавшись, когда альбом закончится, вырвал его у меня из рук и разорвал пополам. Сделал он это, естественно, магией. Невербальной и беспалочковой. — Нас это не интересует. Отправляй своих полугоблинш под обороткой к уродцам из Лютного, а нам приведи пару блондинок. Настоящих.       — А почему ты заказываешь именно блондинок? Быть может, я хочу совсем другую? — удивился я.       — А то я не понимаю, что на брюнеток ты еще долго не взглянешь? Поверь старшему, хм… брату. Сколько ни пробуй, ты все равно не найдешь среди них ее, а только одни лишь болезненные дешевые подделки!       Я замер, пронзенный молнией догадки. "Ну конечно! Вот она, недостающая частичка мозаики. Вот теперь все сложилось". В крайнем удивлении, еще не веря себе, резко выдохнул:       — Не может быть! Так вот почему ты отправился к Лонгботтомам!       — Да! Я бы пытал их снова и снова за то, что они сотворили с ней! Твари! — завелся Барти и тут же остыл. — Догадался?       — Да. А она знает?       — Нет, — Крауч отвел взгляд.       — Быть может, если ты стесняешься сам сказать, можно было бы…       — НЕТ! Ты! Даже не думай сделать что-нибудь такое! Круцио! — привычно бросил в меня Непростительное Крауч. Вот только сейчас у нас был не очередной урок магии, на котором допустимость применения круциатуса в воспитательных целях я, хоть и со скрипом, признавал, а обычная жизнь. Где нет учителя и ученика, а есть двое равноправных мужчин. Поэтому я резко, ну, насколько мог, будучи весьма и весьма нетрезвым, дернулся в сторону, и красный лучик впился не в меня, а в цветастую обивку кресла. "Интересно, а мебели бывает больно?" — непроизвольно подумал я. Мадам, что характерно, на откровенное применение наказуемого Министерством проклятья даже бровью не повела. Видимо, и не такое видела.       — А деньги соответствующие-то у вас есть? — поинтересовалась она, пока я ставил кресло на место. — У меня дорогое заведение, и не по карману всяким голоштанным грязнокровкам…       — Ты. Забываешься. Сквиб, — Барти сказал это с такой силой, что даже меня почти передернуло. А вот Мадам без всяких "почти" изрядно перекосило. Но не от страха, как я подумал вначале, нет. От злобы.       — Благородные, — скривилась она, и впервые из-под ее маски вежливой хозяйки заведения вылезли настоящие чувства. — Как же я вас ненавижу!       — Ха! — мерзко ухмыльнулся Крауч. — Но это не мешает тебе подкладывать своих "малышек" под нас. А если приплатить, так и сама готова лечь, как когда-то. Вспомнить молодость, так сказать. Так что заткнись и делай, что я сказал!       — А может, ты все же убьешь его? Я обещаю сделать тебе хорошую скидку… — теперь мадам обращалась уже ко мне.       — Тебе сегодня не повезло! Он не может меня убить! На! — Барти кинул в мадам кошельком. Та ловко его перехватила и, развязав, высыпала на стол приличную горку золотых. Увидев более чем щедрое подношение, мадам успокоилась и, вызвав домовика, приказала:       — Позови сюда Хильду и Эльзу. — Эльф исчез, а мадам с безразличием в голосе попеняла к нам: — Все равно ведь вы под обороткой. Не могли, что ли, нормальные рожи надеть? Вам-то все равно, а девочкам проще работать…       Нельзя сказать, что посещение борделя и формальная потеря девственности не повлияли на мое состояние. Повлияли. Чуть-чуть. Добавили самоконтроля от "сброшенного давления" и… отвращения к себе за то, каким именно образом это было сделано. Так уж получилось, что "благодаря" Краучу я в этой новой жизни изрядно так вымазался в грязи, которой успешно избегал в прошлой. Тут и продажная любовь, и убийства, и близко свистнувшая у виска пуля-тюряга… Несомненно, Крауч как тренер невероятно хорош. Вот он как никто другой действительно соответствовал своей должности — профессору ЗОТИ. Так восхитительно провести психологическую ломку и при этом не превратить материал в беспредельного отморозка — это уметь надо! И сработало не только на недоросле, но и на вполне себе взрослом человеке. На мне.       К сожалению, даже такая сильная встряска, как молодая, достаточно привлекательная, опытная, страстная и податливая женщина, даже она не смогла кардинально что-то поменять в моем самочувствии к лучшему. Отсутствие рядом со мной леди Забини продолжало восприниматься как и раньше: приблизительно так же приятно, как отрубленная рука или нога. Пусть благодаря Эльзе уже не как свежеотрубленная, но все равно мне было очень и очень плохо. А теперь еще и стыдно.       Попытки связаться с леди Забини продолжали оставаться безрезультатными. Мой потенциальный пасынок продолжал держаться от меня подальше, если так можно назвать его постоянное прятание за спинами декана или слизеринского старосты. Наверное, не следовало мне разговаривать с ним после каникул настолько напористо. Организовать мне свидание или хотя бы передать своей матери письмо он продолжал каждый раз отказываться. Ка-те-го-рич-но. Теперь только на одного мага у меня оставалась надежда, с которым, кстати, все равно мне выгодно будет поддерживать хорошие отношения. И, я думаю, списать ему его старый долг на такой пустяк, как организация встречи с матерью его приятеля, станет хорошим подспорьем в нормализации отношений. Кстати, а вот и он. Наконец-то их величество изволило появиться в Хогвартсе:       — А! Здравствуйте, мистер Малфой. Как прошли ваши очень длинные каникулы?