Диктатор

      — …То есть, — чашечка чая поднялась к губам Амбридж, и она сделала паузу на небольшой глоток, — по-твоему он ни в чем не виноват?       — Ты же знаешь, какие рейвенкловцы любопытные, — развел я руками. — Хлебом не корми, дай только чего-нибудь новое узнать…       — Что же тогда он не ограничился библиотекой, где располагаются одобренные Министерством книги? Чего ему не хватало?       — А я знаю? — пожал плечами я. — Тем более, нужно принять во внимание смягчающие обстоятельства. На той стороне были очень хорошие вербовщики…       — А он точно тебе всего лишь только приятель? — после паузы с подозрением спросила Амбридж. — Ты так его защищаешь…       Поняв, на что она намекает, я не вспыхнул и не возмутился, чего вполне можно было ожидать, а только тяжело и устало вздохнул. И совершенно искренне, а поэтому особенно проникновенно произнес:       — Как же все меня достали с этой шуткой! Уж кому, как не тебе, знать, что если бы это на самом деле было так, то Боунс у меня отняла бы тогда не рабыню-проститутку, а, скажем, раба!       — Хм…       — Я ручаюсь за него.       — Ладно… Хорошо. Никаких проблем у него не будет. Можешь порадовать… своего мага. — Амбридж совершенно четко дала понять, что раскусила мою игру. Впрочем, я особо и не скрывал такого своего интереса в Гольдштейне. Скорее наоборот.       — Благодарю! — кивнул я, и мы прервались на чай. Магические изображения котят на тарелочках, которыми были завешаны стены кабинета профессора ЗОТИ, заполнили паузу своим релаксирующим мяуканьем. — Кстати… А что будет с остальными?       — Кхе-кхе? — в удивлении (эту и многие другие эмоции только у нее получалось выразить одним лишь покашливанием) подняла брови генеральный инспектор.       — Не-не-не… — для усиления эффекта я даже отрицательно помахал раскрытыми, вытянутыми вперед ладонями. — Я за них совсем не прошу, — сразу открестился я от "Поттера и ко". — Мне, на самом деле, честно, все равно, что с ними будет! Просто… любопытно же! — хитро улыбнулся я.       — Ну если просто любопытно… Пока не распространяйся об этом. Я решила… оставить их в Хогвартсе!       — Почему? — непритворно удивился я. Этот момент меня еще в каноне всегда изумлял. Объяснение, что "всех защитил Альбус Дамблдор", было из разряда "в пользу бедных" и не выдерживало никакой разумной критики. То, в какой форме "Дамблдор взял на себя всю вину", не могло смягчить отношение Министерства к участникам так называемой "Армии Дамблдора" от слов "совсем" или "никак". Причем если посмотреть на все произошедшее с непредвзятой точки зрения, то вполне можно и сказать, что "Дамблдор всех подставил, сдал, бросил на расправу, а сам — трусливо сбежал". А ведь почему-то до этого у него отлично получалось: и "мальчики просто играют", и "нужно дать им еще один шанс", а тут такой фееричный провал…       — Честно скажу тебе, я очень хочу отчислить их всех одним быстрым росчерком пера! Более того, я могу это сделать, причем с превеликим удовольствием! Слишком уж все они за год мне надоели! Но! Но… Как считает Корнелиус, таких… кхе-кхе…       "Похоже, сейчас ее покашливание заменяет "пи-пи-пи" мат-фильтра", — подумал я.       — …молодых и деятельных магов следует держать под неусыпным надзором. К сожалению, посадить в Азкабан их формально пока не за что, так пусть же их тюрьмой станет Хогвартс! А вы за этим проследите!       "Логично. Держи врагов близко. Как все просто-то оказывается..."        — Так как насчет моего предложения? — Амбридж резко вернула разговор к озвученному мне в самом начале вопросу.       — Извини, но нет.       — Хм… И это несмотря на то, что я пошла тебе навстречу в просьбе о Гольдштейне? И все равно ты ни в какую не хочешь стать командиром Инспекторской дружины? — недовольно переспросила Амбридж.       — Нет. Командиром — не хочу. Заместителем главы отряда — с удовольствием. А командиром… Слишком сильно эта должность пованивает не устраивающей меня политикой!       — Но тебе и так и так быть политиком… — с какой-то странной ноткой подозрительности в голосе сказала Амбридж.       — Моей политикой будет распоряжаться министр магии. Так что, зачем тратить время на то, что так никогда и не пригодится? — расписался я в верности Министерству. И это помогло, так как подозрения Амбридж заметно поутихли. Но окончательно она не успокоилась, продолжая уговаривать меня:       — Кхе-кхе… А ведь такая должность сейчас — это очень хорошая заявка на будущее! Если захочешь пойти работать в ДМП, то и в Ударном отряде, и в Страже с таким заделом начнешь не рядовым, а сразу командиром четверки. После учебы, конечно. С Авроратом посложнее, но и там карьера будет тоже заметно… стремительнее. А это достаточно выгодно…       — Ой, — презрительно отмахнулся я. — Долорес, сама подумай, где Аврорат, и где я? — несмотря на давно уже выданное Амбридж разрешение в приватной обстановке обращаться к ней на "ты", только совсем недавно эта фамильярность стала выскакивать у меня изо рта абсолютно свободно. Без объяснимой внутренним содроганием паузы. — У меня дел после окончания Хогвартса и без работы в ДМП будет просто неимоверное количество! Род вымирает. Слуг и должников — нет. Денег — нет. Влияния — нет… А в авроры пусть вон гриффиндорцы идут, с Поттером во главе! Больше они все равно ни на что не годятся!       — Да ты понимаешь, что предлагаешь? Это должны быть самые верные нам палочки, а ты туда хочешь засунуть откровенного предателя? — возмутилась Амбридж. — Я никогда не позволю, чтобы Поттер попал в ДМП! Даже мойщиком полов!       — А на мой взгляд, нам совсем наоборот нужно возносить хвалу Мерлину за то, что Поттер хочет после школы пойти в Аврорат! И приложить все возможные усилия, чтобы по дороге туда он не забыл прихватить с собой всех своих друзей!       — Кхе-кхе?       "Поясни?" — перевел я покашливание Амбридж.       — А это органично продолжает твое желание устроить тюрьму-без-тюрьмы Поттеру и его команде. Где, как не в Аврорате, Поттер всегда будет под надзором? Где, как не в Аврорате, он будет подчиняться строгой дисциплине и приказам министра? При каком еще роде занятий у него окажется такой минимум свободного времени и сил для погружения в политические интриги? Например, разбросать его и его "армейцев" по разным четверкам… рядовыми. Не повышать ни в коем случае. Жестко выдрессировать… Попробовать кнутом и пряником перехватить верность его друзей, и чем Мордред не шутит, и его самого? Не может быть там все так радужно и прочно… А если все же ничего не выйдет… Что ж… Тогда, кто, как не авроры, всегда первыми идут на палочки темных магов или когти-клыки-жала опасных тварей? И иногда… — сделал я скорбное лицо и в притворной грусти развел руками. — Полная уважения и так отлично поднимающая имидж министра поминальная речь… Богатое надгробие за счет Аврората… И вечная честная добрая память… Память, а не жизнь в оппозиции!       — Кхе-кхе… Любопытно… — с удивлением и неким даже уважением посмотрела на меня Амбридж. — Я предложу Корнелиусу…       — Еще, — пользуясь хорошим настроением Амбридж, я продолжил тему с обоснованием отказа от должности командира проминистерским школьным отрядом, — я не могу занять пост главы отряда потому, что на меня, кх-м, давят…       — Ах это… Хорошо… Понимаю, — недовольно, но соглашаясь, мотнула головой Амбридж. — Однако ты так уверенно отказываешься от этой должности, что будто бы хочешь предложить на свое место кого-то определенного. Может, у тебя уже есть на примете какой-то подходящий мне кандидат?       — О да! Есть у меня один такой знакомый! Со всех сторон отличный кандидат! Юноша крепких правил. Хорошей крови и воспитания… И Поттера не любит… Тебе понравится!       Естественно, Драко Малфой пока еще не знал, что он счастливый обладатель возможности стать командиром Инспекторской дружины. Более того, он, как и весь остальной Хогвартс, за исключением меня и Амбридж, вообще ничего не знал ни о какой такой дружине, и соответственно, не желал ей командовать. Но куда он денется от канона и моей легкой мести?       Как нам говорит теория маркетинга, ситуацию с недостаточной мотивацией клиентов можно исправить правильным и качественным промоушеном. А клиент с такими заскоками, как у Драко Малфоя, — это просто праздник для любого торгового агента. Легкие деньги, или, в данном случае, сам напрашивающийся козел, хотя тут скорее хорек, отпущения.       Так и вышло. Достаточно было похвастаться перед Драко, что меня назначают главой Инспекторской дружины, создаваемой под патронажем генерального инспектора, временно занимающего сейчас пост директора Хогвартса. Намекнуть, что тут открываются просто невероятные при Дамблдоре возможности: можно будет снимать и начислять баллы, проводить личные обыски, назначать отработки, патрулировать после отбоя... А после бросить косой плотоядный взгляд, шепча под нос, "сколько же я сниму баллов со Слизерина!"… И все! Чудовищно огромные самомнение и зависть моментально сделали за меня все остальное, заставив Драко мгновенно воспылать ярым желанием встать на мое место.       Естественно, как завещал великий Том Сойер, Драко получил то, чего так страстно возжелал, далеко не просто и отнюдь не забесплатно. После непродолжительного, но яростного торга, мы договорились, что Драко дает слово Малфоев, что забывает в Хогвартсе про приказы сюзерена до конца следующего учебного года (пытался отбить сначала вообще все, а потом до конца учебы, но не получилось), а я спокойно отхожу в сторону и становлюсь его заместителем. О том, что согласно негласной договоренности с новым директором я буду иметь возможность в любой момент наложить вето на приказ командира Инспекторской дружины (Амбридж подстраховалась от чрезмерных заскоков — скандалы ей были не нужны), Драко, конечно же, пока еще не знал. Зачем? Лишние нервы только…       С Энтони тоже все оказалось просто и без проблем. Рейвенкловец, которому парни передали мои слова о том, что он может сидеть на попе ровно и не беспокоиться насчет отчисления, увидев меня, сразу же замахал руками и быстро произнес:       — Не надо ничего мне говорить. Я все понял и оценил. Буду должен.       — Я же тебя предупреждал…       — Да-да-да! Я — дурак. Доволен? Тогда замяли тему!..       А вот с Хаффлпаффом пришлось помучиться. Все же Инспекторская дружина состояла почти на восемьдесят процентов из слизеринцев самого мерзкого пошиба (особо умные и хитрые мараться не захотели) и на двадцать процентов из таких же "достойных" рейвенкловцев; в ней не было ни единого, надо отдать им должное, гриффиндорца и… был один хаффлпаффец. Я. Это создавало серьезный диссонанс в мировосприятии самого спокойного из факультетов. А тут еще радостные крики Мэттью Барнетта: "Видите? Видите? Он продался! А я говорил! Говорил!!!" — подливали масла в огонь сомнения. Пока ему не верили, но уже начинали прислушиваться…       "Зачем?" — безмолвно вопрошали меня лица учеников родного факультета, когда я вошел в гостиную.       — Винсент? — остановила меня (хотя я на самом деле и не собирался никуда сейчас идти: удобный момент для промывки мозгов — почти весь факультет собрался здесь) Ханна Эббот. — Ничего не хочешь объяснить? Ради чего все это? Ради баллов?.. — рупором факультета задала она главный вопрос.       "Хм… Как и ожидалось, на факультете меня не поняли. И это нужно срочно лечить!"       — Так, — окинул я взглядом лица своих друзей, приятелей и просто хороших знакомых. — Садитесь. Разговор будет непростой.       Пока все рассаживались поудобнее, я пытался получше собраться с мыслями. Хотя в теории с доводами воззвания к рассудку учеников далеко не самого глупого факультета все казалось бы просто и понятно: "мы все — единый факультет", "слизеринцы — враги" и вообще чуть ли не "дружба — магия", однако был некий нюанс. В процессе формулировки этих установок требовалось проявить максимальную осторожность и корректность. Ведь следовало аккуратно пройти по тонкому лезвию: с одной стороны не обидеть Амбридж с ее Инспекторским отрядом (ибо глупо верить в то, что она не узнает о моей речи), а с другой обрисовать проблему достаточно серьезную, чтобы она послужила оправданием моего участия во всем этом блудняке. Не скажешь же хаффлпаффцам в лицо прямо и честно, что вступил я туда в основном ради свободного доступа за пределы Хогвартса, где, пользуясь отсутствием директора Дамблдора, в полночь ближайшего новолуния я собираюсь провести темномагический ритуал?       "Но посмотреть на их лица было бы забавно", — внезапно высказался внутренний голос.       Прокашлявшись от разыгравшегося воображения, мысленно послав во все места тупого шутника, не умеющего выбирать время для приколов, я, призвав на помощь своим навыкам красноречия Гермеса, хриплым голосом начал:       — Не все так просто и очевидно, каким кажется на первый взгляд…       — А как? — вскочив, прокричал на всю комнату прямо-таки пылающий праведным гневом Барнетт. — Ты предал дружбу факультета! Ты встал на сторону Слизерина и Амбридж против Дамблдора…       — Мистер Барнетт. Будьте любезны не перебивать меня. Все вопросы — после!       — Да ты…       — Мэттью! — строго одернул младшекурсника Эрни. Недовольно бурча под нос, пацан все же подчинился старосте и сел на место.       "Хорошо быть молодым максималистом! Из-за отсутствия мозгов и жизненного опыта страха нет совсем… Ах, детство, прекрасная пора!" — с легкой завистью подумал я и, прогоняя лишние мысли, помотал головой.       — Так. На чем я остановился? Ах да… Взгляд… Каждую ситуацию… Нет. Не так. Каждую проблему, чтобы не упустить какого-нибудь возможного решения, следует тщательно рассматривать с разных точек зрения…       Дальше мне пришлось выложиться на полную. Потихоньку косноязычие из-за скомканного чертовым Барнеттом начала речи меня покинуло. Я разливался соловьем, беспардонно пользуясь авторитетом, годами зарабатываемым как раз ради какого-нибудь такого случая. Иногда гротескно преувеличивал угрозу, иногда — доводил до абсурда возможные последствия. Будь здесь башня сине-бронзовых, скорее всего, несмотря на все мое влияние, попытка оправдаться закончилась бы пшиком. Ибо заблуждения — естественная профессиональная болезнь умников (причем, чем старше организм — тем чаще встречается эта болезнь), что делает таким же обыденным навык эти заблуждения автоматически фильтровать. Но здесь же Хаффлпафф! Здесь больше всех других факультетов делают упор на чувства! И поэтому к моим словам не только прислушивались, но и верили…       — …Так что, если я не буду членом Инспекторского отряда, то шансов защитить вас у меня будет много меньше. А баллы… Баллы всегда были шлаком! А уж в этом году...       — Но если ты будешь среди них, то кто помешает тому же Малфою тебе просто приказать? — прозвучал из задних рядов совершенно правильный, но весьма болезненный для меня вопрос.       — Всего не скажу, но, только между нами, кое-какие возможности у меня будут…       — То есть нас будут обыскивать… руками? — задали вопрос сзади. Там, с притворной стыдливостью опустив глаза вниз, стояла опоздавшая к началу и поэтому сейчас подпирающая дверной косяк раскрасневшаяся после очередного своего свидания Лиа Линкс.       — М-м-м… — я предельно откровенным взглядом окинул фигуру семикурсницы. Она все поняла правильно, но ничуть не смутилась, а только с поощряющей улыбкой на лице чуть подразвернула плечи, чтобы мантия получше обтянула ее "верхние девяносто". А там, надо признать, было что обтягивать. И явно больше девяноста...       Очень нередко случается так, что многие девочки, бывшие в детстве типичными "гадкими утятами", годам к шестнадцати-семнадцати расцветают и превращаются в писаных красавиц. И наоборот, бывшие куколками становятся совсем непривлекательными в юности, что часто приводит к серьезным срывам во время первого "переходного возраста". Вот и Лиа была таким же "гадким утенком"… курса до шестого. Сейчас же это была пышнотелая красотка, на статях которой невольно залипал масляный взгляд волшебников от четырнадцати и старше. Да и в маггловском мире мисс Линкс вряд ли пришлось бы жаловаться на одиночество. Плюс, соответствуя фамилии, она была наделена от природы (или хорошо натренировала сама) какой-то воистину кошачьей грацией. Неудивительно, что за последние два курса ее навыки в ЗОТИ сделали резкий скачок вперед. Вынужденно, можно сказать, ибо очень многие ученицы предоставили ей возможность потренироваться в защите от проклятий…       — Вот так? — продолжила Лиа и повела руками по себе. Ткань и без того не слишком широкой мантии от этого натянулась, бесстыдно обтянув все прелести молодой волшебницы.       — Кхм… — слегка пересохло у меня в горле. "Вот же ж ведьма! — с оттенком восхищения подумал я. — Чертовы гормоны!"       "Полукровка, но достаточно известного рода. А может… замутить с ней чего?" — задумчиво предложил внутренний голос.       "Если даже отбросить тот факт, что я так и не могу никак выкинуть из сердца Летицию, то… девочку-то тебе не жалко?"       "В смысле? Рано или поздно она все равно расстанется с…"       "Ты идиот, или как? Представь, что с ней сделает сначала Амбридж (и с нами тоже), а потом доделают Дэвисы! И вообще, сейчас совсем не время для таких мыслей!"       — Не надо шутить над этим. Я не хочу узнавать из заголовков газет, на каком этапе безнаказанность слизеринцев все же будет ограничиваться их воспитанием. И будет ли вообще…       "А если?", "А что?", "А как?" — в ответ со всех сторон на меня посыпались вопросы. Отболтавшись от большинства из них, я смог более-менее успокоить факультет. Подвел итог Седрик Диггори, смогший не без участия "административного ресурса" (читай: профессоров, промывающих по приказу Дамблдора студентам мозги) восстановить часть своего бывшего когда-то очень серьезным влияния на факультет. Диггори, к большому удивлению Барнетта, тоже встал на мою сторону.       — Ребята, я верю ему. Если дело пойдет совсем плохо, то любого другого студента за драку с отрядом Амбридж отчислят, а Крэбба — всего лишь накажут. Кто еще из нас способен на такое самопожертвование?       В общем, после разъяснений и расстановки правильных акцентов мое "самопожертвование" оценили и приняли. Воистину, "словом можно полки за собой повести".       Правда не все. И с одним таким "полком" пришлось поговорить отдельно.       — Стой, Барнетт, — догнал я четверокурсника в коридоре факультетского общежития и, схватив за плечо, развернул к себе лицом.       — Чего тебе, Крэбб?! — вырвался он.       — Слушай сюда, — легонько толкнул я его к стене. — Я признаю за тобой право решать самому за себя. Не лезу в твои дела. Не трогаю… ну, если ты совсем уж не зарываешься. Но давай и ты тоже будешь придерживаться такой политики? Разве это не будет справедливо? Оставь в покое меня, и мы спокойно разойдемся бортами...       — А как же остальные?       — И остальных тоже. Зачем ты их тащишь за собой? Они не хотят лезть во всю эту идиотию!       — Они не твои рабы, чтобы ты решал за них! — начал горячиться Барнетт.       — Но и не твои, чтобы решал ты, не так ли? Или же ты записался в рабовладельцы?       — А откуда ты знаешь, что не хотят? Сам — темный маг, и продался Малф… хр-р-р…       — Послушай, — резкий шаг вперед, левой рукой перехватываю кисть Барнетта с волшебной палочкой и вытягиваю далеко себе за спину, а правым предплечьем легонько придавливаю шею надоедливого агента Дамблдора к стене. Этот разговор мне начал надоедать, а лимиты терпения уже без остатка вычерпаны уговариванием факультета. — Послушай меня внимательно. Это мое. Желание. И. Решение. И отстаивать его я буду любым способом! Ты понял?       — А если нет? Убьешь меня, как своего папашу?       — Я тебя уже третий курс понять не могу! Если я, темный маг, убил другого темного мага, значит я хороший маг, не так ли? А если я — хороший маг, убивающий темных магов, что же ты, считающий себя светлым, ко мне вяжешься? Значит ли это, что тебе не нравится, что я убиваю темных? Значит ли это, что ты сам темный?       Барнетт замер на месте, смешно выпученными глазами глядя на меня. В черно-белом, предельно максималистичном мышлении школьника "[только] светлые маги совершают [только] добрые поступки, а темные — [только] плохие и злые". И сейчас минус на минус "темный маг убил темного мага" дал плюс: "маг хороший". Данный результат в свою очередь вступил в конфликт с установками нормального воспитания: "отцеубийство — тяжелейший грех". Тут мозг парня выдал критическую ошибку и остановил работу.       Впрочем, ступор не продлился долго. Мэтт помотал головой, а потом, надо отдать должное, быстро подобрал достойный ответ:       — Не лезь мне в мозги, Крэбб!       — Жаль, по-хорошему ты не понимаешь, — с тяжелым вздохом признал я и со всей силы надавил рукой на шею Барнетта. Тот от боли затрепыхался и захрипел, но сил и массы у меня было поболе, а беспалочковой магией хаффлпаффец пока не владел. Выдержав длинную паузу, чтобы воздуха в легких осталось поменьше и слова прозвучали более веско, я произнес:       — Еще раз. Хочешь сдохнуть сам — пожалуйста. Дохни как и сколько тебе угодно! Хочешь сдохнуть вместе со всей своей семьей — тоже не собираюсь тебе мешать. Но факультет в это не тяни. Мы договорились? — я отпустил его горло, позволяя схватить немного воздуха. Он рефлекторно чуть-чуть нырнул вперед, пытаясь вдохнуть:       — Кхр-еры-ы…       — Не слышу, мы договорились? — я легонько толкнул Барнетта обратно в стену, чтобы соприкосновение затылка с камнем поставило ему мозги на место.       — Да… — просипел он в ответ. — Но вернется Дамблдор…       — Вернется или нет — тот еще вопрос. Даже если и да, то до этого "счастливого момента" нужно еще всем нам дожить… А теперь, — я схватил его за мантию и толкнул в сторону факультетской спальни, — свали нахрен с глаз моих!       Внимательно проводив Мэтта взглядом, не дай бог у пацана взыграет эго и он полезет в магическую драку, я пошел к себе. Готовиться. Ближайшее новолуние, в ночь на восемнадцатое апреля, настанет уже через десять дней.