Диктатор

      На втором этаже покрашенного в серый цвет дома, расположившегося на углу Хеол Каерфэрддин и Би-4337, что в Лланибидере, в небольшой девичьей спаленке на кровати лежала девушка. Лежала не как обычно — вольготно и небрежно раскинувшись на всю ширину, а съёжившись, забившись в угол, обняв руками колени и накрывшись одеялом сверху. Эту девушку, семикурсницу факультета Рейвенкло в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс звали Мариэттой Эджкомб.       Причины для такого нетипичного для молодой девушки поведения были у нее весьма уважительными.       Для начала, далеко не каждый день с лица данной конкретной девушки без какого-либо обезболивания срывают кожу. Даже чтобы только лишь просто подумать о случившемся без истерики, слез и обморока, Мариэтте пришлось выпить драконью дозу успокоительного, полностью опустошив запасы зелий в домашней аптечке. Как будто одного этого было мало, мисс Эджкомб оказалась вынуждена принести клятву верности самому страшному волшебнику современности. Тому, чьим именем не пугают детей только потому, что даже просто произносить его — табу! Далее пришлось под угрозой смерти незамедлительно подтвердить ее убийством(!) другого волшебника. Графа "казни" также отсутствовала в ежедневнике молодой волшебницы. Ну и, в качестве вишенки на торте, новообращенной упивающейся почему-то заинтересовалась одна печально известная в Англии волшебница.       Да, Беллатрикс Лестрейндж ничего страшного с Мариэттой не сделала. Наоборот — научила паре полезных косметических заклинаний из арсенала чистокровной леди, надарила очень недешевых артефактов, бижутерии, одежды, белья, зелий. Но ее слова на прощанье: "Я запомнила твой дом. Вдруг пригодится еще раз прийти в гости. Ты же знаешь, о том, как мы ходим в гости, слагают легенды…" — и дикий смех… Б-р-р! Ну как тут было не забиться в уголок знакомой с детства кровати, для верности отгородившись от "страшного мира снаружи" одеялом?       Хлопнула входная дверь, и снизу прокричали женским голосом:       — Мари! Я пришла!       — Мама… — прошептали губы девушки. — Мама…       — Мари, девочка моя, ты где? — послышался голос миссис Эджкомб. — Ты дома? — звук шагов приблизился к спальне, распахнулась дверь. — Мари! Ты почему не отвечаешь, когда я тебя… О, Мерлин! — ахнула женщина, увидев высунувшееся из под одеяла лицо своей дочери. Молодое, красивое и совершенно чистое от проклятия… — Это иллюзия? Косметика? Мари! Что это?       — Нет, — буркнула Мариэтта. — Не угадала. Это просто проклятия больше нет…       — Как нет? "Просто нет"? Как это, просто? Кто его снял?       — Не могу сказать… — все так же безэмоционально ответила девушка.       — Так. Понятно… — произнесла женщина, тяжело вздохнув. Она была взрослой ведьмой и "не могу" поняла абсолютно верно. — Вылезай, наконец, из-под одеяла, садись и рассказывай.       — Не могу.       — Да поняла я, что не можешь. Клятва, да? Но остальное? Расскажи мне все, что можешь. Я хочу понять, в какую пропасть ты пала!       — В бездонную…       — Не гневи Магию. Ты осталась жива. Кто? Что? Как? Ну?       Девушка нехотя приняла сидячее положение и скупыми репликами начала свой рассказ.       — На Хаффлпафе. Один пацан есть. Винсент Крэбб…       — Это не тот ли, который перевелся со Слизерина? И не тот, кто уже сейчас носит титул лорда?       — Тот тамый.       — Так, — губы женщины сжались в нитку. — Дальше…       — Предложил помощь. Он. Мне.       — Сам?       — Сам.       — Ты его просила?       — Нет.       — Какую именно помощь?       — Возможность избавиться от прыщей.       — Именно возможность?       — Да.       — Он настолько хорош в колдомедицине? Или в темных искусствах? И какие шансы у тебя были?       — Нет. Он не сам. Он свел меня с… специалистом…       — Из Мунго?       — Нет.       — А откуда… Хотя, ты же, наверняка, не можешь сказать?       — Да, — кивнула Мариэтта. Сказать-то она могла, но пока еще не решила для себя, нужно ли это делать.       — Понятно… Значит, лорд Крэбб. Расскажи о нем. Кто он, какой, с кем общается, кто ему нравится? Нравится ли тебе?       — Парень как парень, — пожала плечами девушка. Но настолько короткий ответ ее мать совсем не устроил.       — Мне из тебя каждое слово тянуть? Рассказывай подробнее!       — Ну… На год меня младше… Не красавец, но и не урод… В магии и боевке неплох даже для гриффиндорца, не говоря уж про вечно мирных хаффов… Вассал Малфоя, недруг Уизли. В общем, ничо так себе парень. По нему, говорят, сохнет Дэвис, а он, опять же, по слухам, без ума от старухи-Забини.       — "Старухи-Забини"? Тебя ничему случившееся не научило? Не вздумай так брякнуть где-нибудь! А по тебе не сохнет?       — Не…       — Не сохнет, значит… — и окинув разбросанные по комнате очень недешевые вещи, мадам Эджкомб задала совершенно неожиданный для дочери вопрос: — Ты дала ему?       — Что? — Мариэтте показалось, что она ослышалась.       — Ты переспала с ним?       — Нет! Я не шлюха! — с яростью отвергла девушка подозрения в своем непристойном поведении. Несмотря на недавно произнесенное прямо вот в этой же комнате весьма откровенное предложение, на самом деле Крэббу ничего такого не светило. — Как ты могла подумать обо мне…       — Дура!!!       Мариэтта осеклась и с удивлением, переходящим в ужас, посмотрела на свою мать. Та читала дочери много лекций на тему, как важно правильно ценить и не расшвыривать попусту по сторонам данное природой, и вдруг — такое! Можно сказать, откровенно подкладывает под первого встречного!       — О, Моргана! — всплеснула руками женщина. — Дочка, да раскрой же, наконец, глаза! Холостой полноправный лорд заботится о тебе, дарит дорогие подарки, снимает с тебя проклятья за две тысячи галеонов, и при этом не хочет забраться к тебе в постель? Ты же не маленькая девочка уже, которая на сочельник вешает носок на камин для подарков Санта-Клауса! Уже должна понимать, почему мальчики оказывают внимание девочкам! Тем более — такое! Так если не лаской, то чем же ты собираешься за это расплачиваться?       Мариэтта вспомнила взгляды Крэбба, которые тот бросал на нее, особенно когда ее одежда была не в порядке, и буркнула: — Ты не права. Нет там ничего такого… Совсем нет… А если бы и было, то что, — перешла в наступление девушка, — мне отбивать и трахать этого малолетку?       — Дура, — теперь уже не с яростью, а с разочарованием в уме своей дочери произнесла мадам Эджкомб. И внезапно поменяла тему разговора: — Ты не задумывалась, откуда у меня вдруг оказался такой редкий и недешевый артефакт?       — Нет.       — Нет? Зря. А зачем он мне понадобился, тоже не задумывалась?       — Нет, не задумывалась! Ты же мне ничего не рассказываешь! Даже то, кто мой отец! "Расскажу, когда повзрослеешь и сможешь понять…" Кстати, — с издевкой поинтересовалась девушка, — а не подскажешь, когда этот счастливый момент духовной эмансипации наконец наступит? Наверное, когда у меня внуки появятся?       — Знаешь, — тяжело вздохнула женщина, — наверное, он наступит сейчас. Ты права. Давно следовало тебе обо всем рассказать. Может быть, тогда бы ты не влипла в такую мерзкую историю… Так. Посиди. Я сейчас, — и с этими словами женщина вышла из комнаты.       К дочери мадам Эджкомб вернулась довольно быстро. В руках женщина держала толстый альбом.       — Вот. Школьные колдографии. Мои.       — При чем тут они? — Мариэтта потянулась было посмотреть альбом, но мать отвела ее руку в сторону.       — Погоди. Сначала — рассказ. Вопросы задашь потом. Пока просто послушай. Ты сейчас все поймешь… — Эджкомб-старшая надолго замолчала, собираясь с силами. — Когда-то, в молодости, мне нравился один молодой человек. Он был истинно чистокровным волшебником, вторым сыном лорда весьма древней семьи. Немного постарше… Учился на другом факультете… Но это нам все равно не мешало. Нам было очень хорошо вдвоем на последних курсах Хогвартса. И потом тоже… Пять лет было все как в сказке. Мы уже подумывали о браке. Должна была родиться ты, но… сказка кончилась.       Магия — безжалостна! У моего будущего свекра она забрала старшего сына. Дрянной, честно говоря, был человечишка, и я бы ни единой слезинки не пролила над его могилой, если бы не… последствия. Мой потенциальный свекор перестал им быть! Ничего не наследующий второй сын стал первым и единственным, что сразу же порушило все наши надежды на совместную жизнь. Будущий чистокровный лорд не может жениться на полукровке. Семья быстро подобрала ему невесту из хорошей семьи, а лорд, когда ты родилась, выжег тебя с родового гобелена… — мадам Эджкомб, пряча слезы, отвернулась на минутку, а потом хриплым голосом продолжила.       — Сразу хочу тебе сказать — не ищи своего не-отца. Не злись. И не пытайся отомстить. Со мной, во многом благодаря м-м-м… ему, поступили максимально мягко. Не убили меня. Не убили тебя. Помогли устроиться на хорошее место в Министерство. Заплатили щедрые отступные, на которые я смогла тебя вырастить… Более того, даже расставшись, мы смогли с ним сохранить нормальные отношения… что крайне не понравилось молодой жене. И она прокляла меня.       — Прокляла?       — Да. У ведьм из старых чистокровных семей есть несколько весьма… специфических проклятий. "Публично наказующих", если можно так их назвать. Они используются чистокровными волшебницами только в одном-единственном случае — когда следует показательно покарать женщину, зарящуюся на не принадлежащего ей мужчину. Мужа, жениха… Последствия такого проклятья весьма характерны — особого вида шрамы и язвы на лице, складывающиеся в неприличное слово.       Хуже даже то, что данная конкретная женщина оказалась вдруг изуродована из-за того, что вызвала крайнее неудовольствие ведьмы из старинной семьи, отлично знают и на Косой, и в Лютном, и в Мунго… Поэтому и отношение к ней будет, хм… специфическим, а лечение — очень и очень дорогим. Нарочито. Ведь никто не желает связываться с той, которая может принести проблемы с древним родом уже им. Такая вот традиция… — уже совсем тихо закончила мадам Эджкомб и с такой силой стиснула кулаки, что побелела кожа. — У меня, — хриплым голосом продолжила она, — таких денег не было. Смотри, — Эджкомб протянула дочери альбом.       — Ой! — удивилась Мариэтта, увидев юношеские фотографии своей матери. — У тебя здесь лицо такое… худенькое. Прям, как у меня… Но сейчас, — девушка подняла голову и внимательно всмотрелась в лицо, — у тебя все совсем по-другому…       — Да. Все верно. Надпись проявилась вот тут, — женщина провела пальцами по выступающим скулам и пухлым щекам, — и тут. Она и сейчас здесь…       — Это как? — удивилась девушка. — Ничего же не видно! Какая-то хитрая мазь? Или чары? Или артефакт? И что же ты мне не сказала раньше? Я бы тогда…       — Погоди! Не спеши обижаться. Я все объясню. Снять проклятье не удалось. Чары и мази не помогали. Срезать, — при этих словах младшая Эджкомб непроизвольно вздрогнула, — можно было бы, конечно… Но проклятье, как ты знаешь, все равно вылезло бы опять. Я тогда уже совсем было отчаялась, но, внезапно, мне помогла одна моя старая знакомая.       Сама я к ней не обращалась. Она была из очень хорошей семьи, так что, я думала, что она полностью следует традициям. Однако, как потом выяснилось, несмотря на это, у нее были серьезные счеты к чистокровным ведьмам. Дело в том, что у нее был магглорожденный возлюбленный, которого, мягко говоря, не одобряли ее родители и знакомые. В пику им всем она и решила мне помочь.       Там все невероятно удачно для меня сложилось. Мало того, что ее жених собирался стать целителем, так еще к этому его двоюродный брат-сквиб работал врачом. Они долго думали, спорили и ругались, но, в итоге, решение проблемы все же нашли. Лежало оно не в магической и не в маггловской медицине, а на стыке обеих. Основная идея была в том, чтобы не биться над тем, что удалить очень сложно, а скрыть из виду! Не удалять регулярно проклятье вместе с кожей, что как бы не дороже выйдет обычных способов снятия проклятья, а нарастить поверх искаженной плоти еще один слой, уже нормальной!       Кожу мне пересаживали маггловским методом. У нас такого, за ненадобностью, никогда не делали. А вот безусловное приживление и мгновенное рассасывание шрамов — это уже от нашего мира. Да, изменились черты лица. Да, на месте стыка проклятой и нормальной кожи образовалась полость, которая непрерывно зудит. Да, приходится, чтобы не случилось внезапного омертвения и отторжения, регулярно пить зелья. Но зато я выгляжу так, будто бы никакого проклятья никогда не было, и могу спокойно ходить по любым магазинам, не опасаясь нападения!       — Э-э-м-м-м… А при чем тут магазины?       — Знаешь, у отбросов бытует мнение, что проклятый человек — отличная добыча. Ведь он уже вызвал неудовольствие господ, а значит, случись с ним что, искать обидчиков никто не будет. Ну а Тонкс за разработанную методику и сделанную по ней удачную операцию, ни дня не пробыв учеником, сразу же стал целителем-подмастерьем. Получил потом в личные учителя мастера колдомедицины и славу одного из самых перспективных колдомедиков Мунго. Правда, в Мунго он работать не захотел, свою небольшую частную клинику открыл. Даже кабинет, скорее… Косметологический. Андромеда просто в восторге. Приобщиться к новинкам в этой области заходят женщины таких фамилий! Ну да разговор не об этом.       Мари, доченька. Прислушайся ко мне. Моя история — лишь единичное счастливое исключение из правил. Поверь, даже если у твоего Крэбба за душой не окажется ничего, кроме лишь титула, все равно найдется уйма хищниц, которые не остановятся ни перед чем, чтобы завладеть им.       — Да я и не собираюсь! И я ничего не поняла тогда! Что мне делать? Держаться от Крэбба подальше? Завалить его в койку?       — А ты послушаешься, если я скажу, что — бежать прочь? Нет? Вот и я думаю, что нет… Прошу тебя только об одном. Не повторяй моих ошибок. Постарайся отойти вовремя!       — Кстати, — после паузы спросила Мариэтта мать, — ты так и не сказала, откуда взялась шляпка…       — А. Это от твоего не-отца. Я "намек" его жены поняла и после с ним больше не общалась. Даже не писала. Но он как-то прознал о том, что со мной случилось. Ссориться из-за меня с женой, просить, чтобы она сняла проклятье, он не захотел. Но и меня пожалел. Вот и вышел из положения, подарив на прощанье мне шляпку… Я в ней три года отходила, и в солнце, и в снег…       Две женщины, каждая думая о своем, надолго замолчали. Старшая с грустью вспоминала ушедшую юность с ее "милыми проблемами" и с подсердечной ненавистью в который раз проклинала мерзавок, изуродовавших ее и дочь. Младшая же раз за разом прокручивала в голове поведение Крэбба, его вызывающе или даже, можно сказать, оскорбительно равнодушный взгляд на ее молодое тело…       — Хм-м… — мадам Эджкомб решила первой нарушить тяжелое молчание и, еще раз окинув россыпь вещей на кровати, задумчиво произнесла: — Знаешь, похоже, я кое в чем все-таки ошиблась. Такое, — она пальчиком подвинула пару особо любопытных предметов, — мог бы подарить двадцать лет счастливый в браке мужчина матери своих детей или же женщина — лучшей подруге. От кое-чего тут даже я бы не отказалась… Вот только Крэбб не подходит ни под первое, ни под второе условие. Значит, дарил все же не он? Я права? А если не он, то кто? Что за взрослая подруга из богатой чистокровной семьи у тебя появилась?       — Извини, мам, но лучше тебе не знать, — передернулсь младшая Эджкомб.       — Мари, доченька, может быть, тебе стоит рассказать мне все, что можно? Или, хотя бы, часть? Я на твоей стороне и всегда готова понять, простить и помочь. Хотя бы — советом…       Мариэтта вспомнила прошлый учебный год. Вспомнила тогдашние советы. С содроганием оценила, что из этого всего вышло. Прикинула, что ей посоветуют в этот раз, и как будет волноваться мама, получив в ответ категоричный отказ…       — Поверь, лучше не знать… — с твердой уверенностью в голосе произнесла девушка.       — Эх, — с грустью махнула рукой Эджкомб-старшая. — Молодость… Храбрость незнания… Заклинаю только, не повторяй моих ошибок!