Выпускной

До ужаса обидно. «Почему убежал? Снова. Что я сделал не так?», — Чимин доплелся до дивана в гостиной и аккуратно положил больную ногу на подушку, чтоб не отекла. Дурные мысли приходят в голову, заставляя омегу содрогаться от страха. Пак думает, что, возможно, у Чона уже есть кто-то, и тот просто мимолётно увлекается, тем же причиняя ему боль. А как же, ведь кто Чонгук, высокий харизматичный альфа с деньгами, а кто Чимин, простодушный омежка-пингвин, над которым все стебутся всю жизнь. Это деление Чимин сильно ненавидит. Почему он просто не может быть человеком, с которым можно поговорить на любую тему, просто прогуляться, а не издеваться из-за того, что он пухлый и заучка в очках? Только это уже в прошлом. Осталось там, на выпускном. После ухода Чонгука у Чимина начала голова кружиться от перенапряжения и недавнего стресса, он решил немного отдохнуть, так что уснул. Ближе к вечеру Чонгук вернулся домой с пакетами еды в руках и заметил на диване спящего омегу калачиком. Чонгуку очень жаль, что он так с ним поступил, но иначе не мог. После той самой их первой ночи у альфы нет покоя. Он переживает, что могло что-то случиться, а Чимин до сих пор молчит, ничего не рассказывает. Возможно, альфа зря так волнуется, но изнутри всё равно что-то не пускает и не даёт спокойно переступить ту черту, которую Чимин уже переступил и тянет за собой Чона. Пройдя на цыпочках на кухню и оставив пакеты на столе не разложенными, альфа вернулся к Паку, чтобы разбудить. Он медленно подошел к дивану и присел с краю так тихо, чтобы тот не испугался. Старший преспокойно сопит, как младенец, иногда причмокивая пухлыми губами. Чонгука умиляет такой омега: беззащитный, маленький, с походкой не пингвина, а пингвинёнка, с рыжими, как апельсин, волосами, которые пахнут, кстати, апельсиновым шампунем, маленькие ладошки подложены под смуглое личико, которое хочется тискать и целовать в пухлую щечку. Чонгуку безумно нравится такой старший, которого хочется прижать к себе сильнее и не отпускать никогда, вдыхать родной истинный запах мелиссы, такой сладкий и нежный, что крышу сносит, но уже чуть не тот, что в ту ночь, чувствуется капля горечи и мяты, но всё равно будоражит кровь, заставляя каждый раз на «Подъём». Да Чонгук и сам не понял, с каких пор этот неуклюжий Апельсинка, который вечно где-то падает или разбивает себе что-нибудь, начал ему нравиться. С ним не скучно, а, наоборот, весело. С такими, как Чон, можно только и говорить о бизнесе и всех таких делах, а тут от самой тупой шутки до самой искренней улыбки. Он догадывается, что Чимин его истинный, и понимает, что теперь будет максимум стараться, чтоб тот не оттолкнул, а открыл душу ещё больше. Хотя, куда уже больше? Чон наклонился к Паку, чтоб прибрать со лба прядь рыжих волос, ибо тот морщится во сне и хмурит брови, что-то себе бурча под нос. — Минни, — Чон провел по голове омеги, и тот от неожиданности резко проснулся, округлив глаза. — Тише… — Когда ты вернулся? Сколько я проспал? — Пак чуть подтянулся вверх на локтях, уставившись на альфу сонными глазами. — Прости… — Не извиняйся, это я должен извиниться. Я не знаю, что на меня нашло, прости… — Чон притянул к себе омегу, застав того врасплох и заставив невольно пустить скупую слезу. Чонгук гладит старшего по спине, по волосам, и шепчет ласковые слова, обжигая ухо горячим дыханием. У Чимина круги под глазами, и опухли слегка от слез, губы дрожат, руки трясутся, поглаживая широкую спину альфы. Чимин снова боится, что тот сейчас убежит, и прижимает к себе ещё сильнее, утыкаясь носом в шею. — Не уходи больше, не бросай меня, — тихо хнычет омега, хлюпая носом у шеи альфы. Чонгук вздрагивает и отстраняется, чтоб посмотреть на омегу. — Ну, малыш… Прости, пожалуйста, я не уйду, обещаю, и не плачь, тебе не идёт, когда ты плачешь, — Чон ухватил лицо Пака в свои ладони, вытирая большим пальцем дорожки слез, вгоняя того в краску. Чонгук смеётся с такого сонного и красного Чимина и треплет того по волосам. — Хах, ты такой милый, так и хочется тебя затискать, — Чон тянется руками к щекам Пака, как тот сразу бьет по ним. — Йа, не надо меня тискать, и никакой я не милый, — Чимин пытается встать, но без помощи тут не обойтись. — Помоги… — старший тянет руку к Чону, стаскивая больную ногу с дивана. Чонгук помог Чимину встать, как услышал чьё-то урчание желудка. — Ты голоден? — Чон смотрит на Пака и хмурит брови. — Почему не ел? — Я не хотел тогда, а теперь хочу… Очень, — омега опустил голову, явно смущаясь взгляда Чона. — Ну вот, тебя даже оставить одного дома нельзя, — от слова «дома» у Чимина мурашки по телу пробегают и тепло разливается. Он покорно топает за Чонгуком на кухню и принимается разбирать пакеты с едой, в то время как альфа моет руки. — Ты что купил? Морепродукты? — Чим воротит носом и чувствует подступившую тошноту к горлу. — Фу! — Что фу? Ты не любишь морепродукты? — и тут Чонгук, наверно, угадал. — Н-нет, просто запах не нравится и тошнит от этого, — Чимин кривится от сильного запаха свежей рыбы и зелёных водорослей. Его на прошлой неделе сильно тошнило, наверно, отравился чем-то, и после того тяга к такому пропала. Он любит морепродукты, но в последнее время что-то совсем не хочется. — С тобой всё в порядке? Почему тошнит? Снова что-то съел? Почему не сходишь к врачу, заодно ногу проверишь? — Чонгук знает, что тот никогда сам не пойдет к врачу и думает, что обязательно сводит его именно он. — Не надо к врачу, всё в порядке, просто съел что-то не то. А ты долго там? — Чим ёрзает на стуле, поглядывая на Чона, что стоит у плиты и воодушевлённо колдует. — Всё готово, — Чонгук ставит тарелки с едой на стол, пододвигая старшему только овощной салат и кусок отварного мяса.  — Ешь, теперь я присмотрю за тем, что ты кушаешь, — Чон улыбнулся и принялся за еду, уплетая за обе щеки.