Обреченные на разлуку

За ок­ном уже на­чинал раз­го­рать­ся рас­свет, а Але­ша так и не сом­кнул глаз. Со­ловей в са­ду то­же не спал, раз­бавляя ти­шину лет­ней но­чи ме­лодич­ной трелью. Май в этом го­ду вы­дал­ся жар­кий, и прогревша­яся за день зем­ля щед­ро от­да­вала на­коп­ленное теп­ло шелко­вой прох­ладной но­чи. Доносив­шие со дво­ра за­пахи пре­лого се­на и ду­шис­то­го кле­вера бы­ли при­выч­ны­ми и умиротворяющими, но да­же они не навевали же­лан­но­го сна или лег­кой дре­мы. Поворочавшись еще немного и уронив на пол тща­тель­но взби­тые гор­ничной Ма­риш­кой пу­ховые по­душ­ки, Але­ша под­нялся с пос­те­ли. Перекрестившись на образа, освещенные тусклым светом лампадки, он, лег­ко сту­пая по свет­ло­му пар­ке­ту, ста­ра­ясь не попадать на скри­пучие по­лови­цы босыми ногами, проб­рался к при­от­кры­тому ок­ну. Ес­ли маменька или Карл Ав­густо­вич ус­лы­шат, не ми­новать ему «раз­го­вора». Как же! Не спит не­уго­мон­ное ди­тя. И не хо­тят они ви­деть, что «ди­тя» уже вы­рос­ло, что не прой­дет и двух ме­сяцев, как стук­нет ему восем­надцать. Воз­можно ли мо­лодо­му юно­ше ус­нуть, ес­ли все его мысли о ско­рой встре­че с Са­шей? Лю­бимый стар­ший брат дол­жен был воз­вра­тить­ся со дня на день. Ге­рой вой­ны, слу­жив­ший под на­чалом са­мого Бар­клая де Тол­ли и удос­то­ив­ший­ся ор­де­на Алек­сан­дра Нев­ско­го за взя­тие кре­пос­ти Торн, уже воз­вра­тил­ся в Оте­чес­тво из ос­во­бож­денной от гнета Бо­напар­та Ев­ро­пы. Ес­ли ве­рить прис­ка­кав­ше­му из Пе­тер­бурга с письмом Яш­ке, сейчас Александр уже то­ропился в по­местье, что­бы пред­стать пе­ред ба­тюш­кой уже в чине ге­нерал-май­ора, об­нять обес­по­ко­ен­ную дол­гой разлукой ма­туш­ку и сос­ку­чив­ше­гося лю­бимо­го млад­ше­го бра­та. Але­ша был поз­дним ре­бен­ком, сла­бым и бо­лез­ненным в детс­тве, тре­пет­но лю­бимым ма­туш­кой Ели­заве­той Пав­ловной и опе­ка­емым лю­бящим от­цом, гра­фом Ан­дре­ем Пет­ро­вичем Са­мой­ло­вым. Вель­мо­жа, еще от­лично пом­ня­щий ма­туш­ку-им­пе­рат­ри­цу Ека­тери­ну, был че­лове­ком су­ровым, но спра­вед­ли­вым, не ­выно­сил лжи и ли­цеме­рия, вся­чес­ки по­ощ­рял тя­гу к зна­ни­ям у обо­их сы­новей. По пра­ву гор­дился стар­шим, вся­чес­ки содействовал развитию пыт­ли­вого ума у млад­ше­го, снис­хо­дитель­но от­но­сясь к его не­посед­ли­вос­ти и озорс­тву, так свой­ствен­но­му всем маль­чиш­кам его воз­раста. Са­ша был стар­ше бра­та на де­сять лет, но да­же эта зна­читель­ная раз­ни­ца в воз­расте и то, что братья ред­ко ви­делись, не по­меша­ло им стать по-нас­то­яще­му близ­ки­ми людь­ми. Алек­сандр ра­но по­кинул семью: сначала обу­ча­лся в ли­цее, за­тем по­шел по сто­пам от­ца — в им­пе­ратор­скую гвар­дию. Братья пос­то­ян­но поддер­жива­ли связь, об­ме­нива­ясь пись­ма­ми, а в ред­кие при­ез­ды Са­ши в по­местье Але­ша был аб­со­лют­но счас­тлив. Из-за сла­бого здо­ровья Але­ши че­та Са­мой­ло­вых не от­пуска­ла его от себя, ред­ко по­сеща­ла ветреную и хо­лод­ную сто­лицу, пред­по­читая бо­гатое по­местье в род­ной ста­рому гра­фу Орловской губернии. Але­шу, неп­ри­выч­но­го к блес­ку и ве­личию Пе­тер­бурга, это ус­тра­ива­ло, тем бо­лее, что в ог­ромном и мрач­ном сто­лич­ном особ­ня­ке он чувс­тво­вал се­бя оди­ноко и не­уют­но. А здесь, в по­местье, у не­го бы­ло мно­го дру­зей как сре­ди мо­лодых от­прыс­ков со­седей-по­мещи­ков, так и сре­ди двор­ни. Обу­чал бар­чу­ка всем необходимым его по­ложе­нию на­укам, а также фех­то­ванию и вер­хо­вой ез­де обед­невший прус­ский дво­рянин гос­по­дин Лан­ге, ис­крен­не при­вязав­ший­ся к вос­пи­тан­ни­ку и опе­кав­ший его как род­но­го за не­име­ни­ем сво­их от­прыс­ков. Але­шу лю­били все в по­местье — за от­сутс­твие за­нос­чи­вос­ти, при­сущей мно­гим дворянам, мяг­кость, спо­кой­ствие и че­ловеч­ность в об­ра­щении не толь­ко со слу­гами в бар­ском до­ме, но и с кре­пос­тны­ми. Из уст в ус­та пе­реда­валась ис­то­рия о том, как мо­лодень­кий бар­чук, бу­дучи де­сяти­лет­ним маль­чиш­кой, ос­та­новил уп­равля­юще­го, на­кинув­ше­гося с плетью на ко­нюха Ни­кифо­ра, не­дог­ля­дев­ше­го за пов­ре­див­шей но­гу хо­зяй­ской ло­шадью. Маль­чик под­нырнул под за­несен­ную в гне­ве ру­ку, зак­рыл со­бою тря­суще­гося от стра­ха ко­нюха, и гром­кое, от­ча­ян­ное «Не трожь!» раз­неслось над дво­ром так, что при­тих­ли да­же чи­жи под кры­шей. Услышав от сво­его ка­мер­ди­нера эту ис­то­рию, граф толь­ко сдер­жанно кив­нул, пряча улыб­ку за обод­ком тон­кой фар­фо­ровой чаш­ки. Алек­сей прит­во­рил ок­но, от ко­торо­го ощу­тимо сквозило, и ус­тро­ил­ся на не­удоб­ном жес­тком крес­ле, об­тя­нутом зо­лотис­тым шел­ком (еще ма­туш­ки­но при­даное), ук­рылся тон­ким пок­ры­валом, стя­нутым с мяг­кой пе­рины, свер­нулся клу­боч­ком и не за­метил, как зад­ре­мал. Снил­ся ему лю­бимый брат в бе­лом па­рад­ном мун­ди­ре, он сто­ял в баль­ной за­ле их сто­лич­но­го до­ма, прек­ло­нив ко­лено пе­ред им­пе­рато­ром Алек­сан­дром Пав­ло­вичем, с дос­то­инс­твом при­нимая ка­кой-то блис­та­ющий дра­гоцен­ны­ми кам­ня­ми ор­ден. Его оку­тыва­ло не­обы­чай­ное се­реб­ристое си­яние. Алеша улыб­нулся угол­ка­ми губ, слад­ко прич­мокнул и со­вер­шенно по маль­чи­шечьи за­сопел. Ут­ро для него на­чалось вне­зап­но — с удив­ленно­го воз­гла­са Гав­ри­лы, за­шед­ше­го поз­вать разоспавшегося ба­рина к зав­тра­ку и не обнаружившего его в постели. Але­ша чуть не сва­лил­ся со сво­его им­про­визи­рован­но­го ло­жа, но быс­трая ре­ак­ция, вы­рабо­тан­ная еще при лазании по де­ревь­ям с дво­ровы­ми маль­чиш­ка­ми и зак­реплен­ная поз­днее уро­ками фех­то­вания и вер­хо­вой ез­ды, не под­ве­ла его. За­пах­нувшись в пок­ры­вало, как рим­ский пат­ри­ций в то­гу, так что бы­ли вид­ны толь­ко изящ­ные ло­дыж­ки и взлох­ма­чен­ная ма­куш­ка, он отос­лал начавшего было воз­му­щаться ста­рого слу­гу — не прис­та­ло в его воз­расте оде­вать­ся и умы­вать­ся с чу­жой по­мощью, — и пос­пе­шил к зав­тра­ку. Отец сонь не лю­бил и при каж­дом воз­можном слу­чае под­тру­нивал над сы­ном, на­зывая его «неж­ной гра­финюш­кой». На та­кое об­ра­щение юно­ша уже не оби­жал­ся, лишь смеш­но фыр­кал и ло­вил лас­ко­вую улыб­ку ма­туш­ки, от ко­торой все не­удобс­тво мгно­вен­но ис­па­рялось. В свет­лой прос­торной сто­ловой, сол­нечные зай­чи­ки иг­ра­ли в до­гонял­ки на по­тол­ке, а за нак­ры­тым бе­лос­нежной крах­маль­ной ска­тертью сто­лом уже рас­по­ложи­лись хо­зя­ева по­местья. По ком­на­те плыл аро­мат лю­бимых ма­туш­ки­ных роз, рас­став­ленных в ва­зы по все­му до­му дво­ровы­ми де­вуш­ка­ми, и све­жей вы­печ­ки. Граф, гра­финя, её под­ру­га княгиня Ба­лан­си­на, при­ехав­шая к ним на ле­то по­гос­тить, и Карл Ав­густо­вич — в не­дале­ком прош­лом гу­вер­нер, а те­перь прос­то стар­ший друг Але­ши — уже за­кан­чи­вали зав­тра­кать. Пос­ледний че­рез не­делю дол­жен был по­кинуть гос­тепри­им­ную семью Са­мой­ло­вых, в ко­торой про­рабо­тал без ма­лого де­сять лет. В да­леком Дрез­де­не умер­ла его ста­рая тет­ка, ос­та­вив нема­лое сос­то­яние единс­твен­но­му пле­мян­ни­ку. Карл Ав­густо­вич по­кидал Рос­сию и у­ют­ный дом Са­мой­ло­вых с лег­ким сер­дцем. Он был уве­рен что вос­пи­тал сво­его уче­ника дос­той­ным че­лове­ком и нас­то­ящим арис­токра­том. Але­ша спус­тился в сто­ловую, веж­ли­во поп­ри­ветс­тво­вал соб­равше­еся об­щес­тво и ус­тро­ил­ся на сту­ле с вы­сокой спин­кой, ря­дом с ма­туш­кой. Стол как всег­да ло­мил­ся от вкус­ной и све­жей еды. Де­ревен­ский хлеб, све­жие тво­рог и слив­ки, пыш­ные оладьи Фек­лы, ва­зоч­ки с клуб­ничным, чер­ничным и цар­ским ва­рень­ем. Ма­туш­ка при­выч­ным жес­том прид­ви­нула к сы­ну ко­фей­ник, ис­хо­дящий па­ром, и его лю­бимые пи­рож­ки с ка­пус­той. Юно­ша поб­ла­года­рил ее и по­вер­нул го­лову к от­кры­тому ок­ну, вгля­дыва­ясь в ухо­дящую в даль до­рогу. Гра­финя пот­ре­пала сы­на по ма­куш­ке и с улыб­кой про­из­несла: — Не бой­ся, не про­пус­тишь по­яв­ле­ния на­шего ге­роя… Граф Ан­дрей Пет­ро­вич уко­риз­ненно пос­мотрел на же­ну: — Ду­ша моя, я ду­маю что не нуж­но пос­то­ян­но на­поми­нать ок­ру­жа­ющим о зас­лу­гах Алек­сандра, так и нос зад­рать не дол­го. — Как ска­жешь, ба­тюш­ка, как ска­жешь… — улыб­ну­лась гра­финя. — Но, па­па́… — Але­ша ре­шил под­держать ма­туш­ку. — Я дей­стви­тель­но гор­жусь… — А вы, мо­лодой че­ловек, до­едай­те — и в сад, от­ра­баты­вать удар, что­бы пе­ред бра­том не ос­ра­мить­ся… Але­ша при­кусил гу­бу и об­ре­чен­но кив­нул. Не­лов­кую па­узу тут же за­пол­ни­ла сво­ей бес­печной бол­товней о сто­лич­ных ба­лах и премь­ерах го­вор­ли­вая хо­хотуш­ка Ба­лан­си­на. Все при­сутс­тву­ющие тут же рас­сла­бились и за­улы­бались. В ожи­дании при­бытия бра­та Алек­сей прис­лу­шивал­ся к каж­до­му зву­ку и не мог как сле­ду­ет сос­ре­дото­чит­ься на фех­то­вании; да что там, он да­же на мес­те сто­ять не мог от ра­дос­тно­го пред­вку­шения — сер­дце за­ходи­лось в гру­ди пой­ман­ной пти­цей. Ви­дя его сос­то­яние, ста­рый граф лишь по­качал го­ловой и раз­ре­шил млад­ше­му сы­ну про­гулять­ся в по­ля, снять нап­ря­жение и наб­рать­ся тер­пе­ния. Во­оду­шев­ленный Але­ша унес­ся к ко­нюш­ням, и вот уже, сос­ку­чив­ша­яся по во­ле, Лас­точка нес­ла его впе­ред как на крыль­ях. Юно­ша по­терял счет вре­мени, нас­лажда­ясь вет­ром, дувшим в ли­цо, за­пахом по­левых трав и цве­тущих деревьев. Ког­да, на­гуляв­шись, Але­ша вер­нулся к по­местью, он уже по­нял, что опоз­дал… Навс­тре­чу ему во всю си­лу сво­их то­щих но­жонок нес­ся бо­соно­гий пас­ту­шок Фил­ли­пок. — Ба­рин, ба­рин!.. Гос­по­дин граф гне­вать­ся из­во­лят, вас ищут… — Что слу­чилось? Са­ша? — Его си­ятель­ство Алек­сандр Ан­дре­ич вер­ну­лись… Даль­ше Але­ша уже не слу­шал. Приш­по­рив Лас­точку и еле сдер­жи­вая злые сле­зы — «Так ждал и про­воро­нил», — он во всю мочь скакал к усадьбе. У па­рад­но­го крыль­ца ни до­рож­ной ка­реты, ни ло­шадей уже не бы­ло. «Зна­чит дав­но уж при­еха­ли», — в сер­дцах зас­кри­пел зу­бами юно­ша и вих­рем взле­тел на крыль­цо. Из при­от­кры­тых две­рей бы­ли слыш­ны всхли­пы ма­туш­ки и вор­чли­вый го­лос ба­тюш­ки, при­зыва­ющий её ус­по­ко­ить­ся и не лить сле­зы по­нап­расну. С бешено сту­чащим сер­дцем Але­ша во­шел в гос­ти­ную и за­мер, уви­дев си­дящих на ди­ван­чи­ке ма­туш­ку, ути­ра­ющую сле­зы кру­жев­ным пла­точ­ком, и це­лу­юще­го её ру­ки мо­лодо­го муж­чи­ну в пыль­ном до­рож­ном кос­тю­ме. Муж­чи­на по­вер­нул к не­му го­лову, и Алек­сей, взвиз­гнув как маль­чиш­ка, под­ле­тел к стар­ше­му бра­ту и опус­тился пе­ред ним на ко­лени. Стат­ный, кра­сивый мо­лодой ге­нерал, чьи шо­колад­ные, с зе­лены­ми ис­корка­ми, так по­хожие на его собс­твен­ные, гла­за счас­тли­во блес­те­ли, а тон­кие гу­бы ис­крен­не улы­бались, рас­пахнул свои объ­ятья млад­ше­му бра­ту и по­цело­вал в ма­куш­ку. Ког­да эй­фо­рия от пер­вых мгно­вений встре­чи от­пусти­ла, Але­ша по­нял, что в ком­на­те еще на­ходит­ся тщет­но скры­ва­ющий вол­не­ние ба­тюш­ка, бор­мо­чущая что-то вос­торжен­но-обод­ря­ющее под­ру­ге кня­гиня Ба­лан­си­на и еще два че­лове­ка. Од­но­го из них юно­ша знал. Это был од­но­кур­сник и луч­ший друг бра­та — по­веса, ве­сель­чак и от­ча­ян­ный храб­рец, князь Га­гарин, а вот вто­рого Але­ша ви­дел впер­вые. Он сто­ял у ок­на и, ви­димо, изо всех сил ста­рал­ся слить­ся с ним во­еди­но, слов­но чувс­тво­вал се­бя не в сво­ей та­рел­ке. Вни­матель­но вгля­дев­шись в нез­на­ком­ца юно­ша за­мер. Си­ние, цве­та ноч­но­го не­ба гла­за смот­ре­ли на не­го вни­матель­но и нас­мешли­во, не та­ясь и не ту­шу­ясь, но в них не бы­ло теп­ла или лю­бопытс­тва, толь­ко хо­лод­ное отс­тра­нен­ное со­зер­ца­ние. Юно­ша был стар­ше Але­ши, а мо­жет, та­кое ощу­щение соз­да­валось отто­го, что был тот не­высок, ко­ренаст и ши­рокоп­леч, а его внимательные умные гла­за и скор­бная склад­ка меж­ бро­вей, выдавали человека знающего о жизни многое. До­рож­ный кос­тюм, са­поги из доб­ротной ко­жи и за­мыз­ганные грязью пер­чатки го­вори­ли о том, что он при­ехал вер­хом вмес­те с бра­том. Юно­ша чуть нак­ло­нил го­лову, и Але­ша с удив­ле­ни­ем уви­дел се­дую прядь в чер­ных, как смоль, гус­тых во­лосах, скру­чен­ных ма­терью при­родой в ша­лов­ли­вые де­вичьи куд­ряшки. Синий и золотисто-шоколадный взгля­ды встре­тились, и Алек­сей пой­мал се­бя на том, что не ды­шит. Стран­ный мо­лодой че­ловек при­тянул к се­бе все его вни­мание, зас­та­вив за­быть о вновь об­ре­тен­ном бра­те и пла­чущей ма­туш­ке. Але­ша мор­гнул, си­лясь отог­нать на­важ­де­ние, об­рел дар ре­чи и по­вер­нулся к бра­ту, что­бы еще раз об­нять его. — Са­ша… Я так ждал, так хо­тел… а по­том ре­шил про­гулять­ся, ду­мал встре­чу… — за­час­тил Але­ша, зах­ле­быва­ясь эмо­ци­ями. — Все от­лично, Але­ша. Я до­ма и в бли­жай­шее вре­мя ни ку­да не де­нусь. Мы те­бе еще на­до­едим. — кив­нул брат в сто­рону кра­сав­ца Га­гари­на. Пос­ледний за­дор­но свер­кнул хо­лод­ны­ми го­лубы­ми гла­зами: — Дав­но мы в ноч­ном с ва­ми не бы­ли, вот и трях­нем ста­риной… Алек­сей, на­конец по­няв, в ка­кой не­лепой по­зе сто­ит пос­ре­ди гос­ти­ной, под­нялся с ко­лен и при­сел на кра­ешек крес­ла. Тут же за­су­ети­лись да­мы, за­шур­ша­ли плать­ями и ша­лями. Гра­финя тоже ус­по­ко­илась, от­дав под­ру­ге при­годив­шу­юся скля­ноч­ку с кап­ля­ми, и приг­ла­сила всех в сто­ловую: — Стол нак­рыт… Все твое са­мое лю­бимое, сы­нок. У нас тут по-прос­то­му, чувс­твуй­те се­бя как до­ма. — Гос­по­да, про­шу к сто­лу! — ста­рый граф также под­нялся из сво­его пом­пезно­го крес­ла с вен­зе­лями и, при­об­няв за пле­чи кня­зя Га­гари­на, под­тол­кнул к две­ри. Стар­ший брат, си­яющий улыб­кой, об­ра­тил­ся к млад­ше­му: — Але­ша, дай пос­мотреть на те­бя! Как ты вы­рос! Пе­тю ты, ко­неч­но, пом­нишь. Алек­сей, вспом­нив о свет­ских ма­нерах, веж­ли­во пок­ло­нил­ся, пря­ча зар­девши­еся от пох­ва­лы бра­та ще­ки и при­ветс­твуя Га­гари­на. — А вот с Бо­рисом ты еще не зна­ком. Он мой, м-м-м… адъ­ютант. От Але­ши не ук­ры­лось, как зап­нулся на пос­ледних сло­вах брат, как по­мор­щился за его спи­ной Га­гарин и от­сту­пил на шаг на­зад тот, ко­го пред­став­ля­ли. — Он спас мне жизнь и не раз, — про­дол­жил Алек­сандр. — Про­шу об­ра­щать­ся с ним как с же­лан­ным гос­тем. Брат под­мигнул Але­ше, и тот ободря­юще кив­нул Бо­рису, не за­метив на этот раз, как по­тем­нел ли­цом вы­ходя­щий из ком­на­ты мо­лодой князь. — Бо­рис Ва­силь­евич Ми­ронов, к ва­шим ус­лу­гам, — про­из­нес глу­бокий бар­хатный го­лос, и брю­нет чин­но пок­ло­нил­ся юно­ше. — Ну, не на­до так офи­ци­аль­но. Ду­маю, вы по­лади­те, Але­ша. — стар­ший брат при­об­нял млад­ше­го за пле­чи. Алек­сей, не сво­дя с бра­та вос­торжен­но­го взгля­да, мед­ленно шел в сто­ловую, пы­та­ясь уло­жить в го­лове все, что уви­дел и ус­лы­шал. Бо­рис, стран­ный юно­ша с не­воз­можны­ми си­ними гла­зами, адъ­ютант без ти­тулов и зва­ний, бу­дет си­деть за од­ним сто­лом с си­ятель­ны­ми гра­фами и князь­ями? Не то, что­бы это за­дева­ло са­мого Але­шу, но бы­ло что-то стран­ное и неп­ра­виль­ное в таком положении вещей. Ес­ли бы он толь­ко знал, что все неп­ра­виль­нос­ти в его жиз­ни толь­ко на­чина­ют­ся.