City of Angels

Энни Паркер сидела на огромном гранитном камне. Горячие слёзы обжигали щёки. Тучи, собирающиеся над головой, создавали мрачную обстановку на Лондонском кладбище. Скоро начнётся гроза. Энни любила дождь. «Что же происходит сейчас? Куда идти дальше? Кто направит в нужную сторону? Бессмысленно ждать… Придётся выбираться в одиночку». Она огляделась: первые капли дождя упали на землю, опавшие разноцветные листья зашуршали от легкого дуновения ветра. Энни закрыла глаза: « Раз… Два… Три… Четыре…». Прозвучали первые раскаты грома… «Пять… Шесть… Семь…». Дождь усиливался… Она встала, расправив плечи, теперь можно было почувствовать, как холодные капли покрывают лицо, руки, волосы, одежду… Теперь можно было почувствовать себя свободным. «Так я чувствую жизнь, вот сейчас, именно сейчас», — подумала Энни, отчего слегка улыбнулась. — Ты простудишься, Энни, иди домой. — Ты знаешь, я люблю дождь, — она опустилась на спину, положив руки под голову. — Ты не была на моих похоронах. — Я предпочла запомнить тебя живым, — и Энни помнила, отныне он всегда был рядом: с лёгкой печалью в глазах, бледной кожей и тёплыми ладонями. — Я скучаю по тебе, Энни… Ты помнишь нашу последнюю встречу? — На больничной койке, когда ты лежал, не в силах протянуть мне руку? Помню. — О нет, нет… Это тебе лучше забыть, не хочу, чтобы ты запомнила меня таким…беспомощным. Лучше вспомни, как мы в последний раз встречали рассвет вдвоём, там, на крыше разрисованного уличными художниками дома в Шордиче. — Я часто прихожу туда теперь. Это одно из моих любимых мест. — Несколько минут Энни лежала, молча наслаждаясь сгущающимися чёрными тучами… — Ты всё так же любишь ночные прогулки? — Думаю, я никогда не перестану их любить, — одежда давно промокла, но Энни не чувствовала холода, она лишь хотела остаться лежать на этом камне, таком же сером и мрачным, как всё вокруг. Ей нравилось это: дождь, холод, прохожие с мокрыми волосами и синими от холода губами… Ей нравилось…  — Будь осторожна, не влипни в какую-нибудь паршивую историю. — Не думаю, что отныне это имеет значение. — Конечно, имеет! Речь идёт о тебе, о твоей жизни! Энни, пожалуйста, пообещай мне, что не наделаешь глупостей. — Глупостей? О, нет, Джонни, я точно не захочу распрощаться с жизнью. Зато это сделал ты, но не специально, я знаю, но… — теперь слёзы градом стекали по мокрым от дождя щекам. — Мне так не хватает тебя, так сильно. Раньше я даже не догадывалась, что такое возможно, никогда не задумывалась над этим. — Прости, я ничего не могу изменить теперь, я ведь только в твоей голове… Проекция твоего сознания… И это удручает… — Я так сильно скучаю по тебе, что мне делать? Что мне делать? Я не знаю, что мне делать… Как жить дальше? Как? Скажи мне, пожалуйста, Джонни, скажи… Она кричала, рыдала, обхватывая голову руками. Эти жесты безумца выражали вселенское горе, обрушившееся на неё так внезапно, словно гром среди ясного неба. — Если тебе будет от этого легче, то я скажу, что я всё тот же Джон Портер, которого ты знала, только немного в ином обличии. Энни, не плачь, пожалуйста, не плачь… Я точно знаю, что в будущем тебя ждёт что-то хорошее, стоящее… То, что ты заслужила. Мне легче, когда ты улыбаешься. Ты жива, и это, пожалуй, самое лучшее, что могло случиться с каждым. Дыши… Дыши глубже, почувствуй, как лёгкие наполняются воздухом… Давай же, пойми наконец, как прекрасна жизнь, нужно лишь посмотреть внимательнее и ты всё увидишь… Ты не одна, потому что я буду с тобой всегда. — Я люблю тебя, Джонни. Ты же не уйдёшь, правда? — Никогда. — Ты обещаешь? — Обещаю. А теперь закрой глаза, Энни, а открой, когда я досчитаю до трёх. Помни… Помни, что я люблю тебя. Хорошо… Раз… — Она почувствовала, как дыхание перехватывает из-за надвигающейся опасности. Чувство, которое так сложно объяснить, но легко узнать… — Два… — Энни изо всех сил пыталась дотронуться до его руки, ухватиться, как за спасательный круг, но это было невозможно… — Три… Живи, Энни, живи, ты достойна этого, как любой на планете…

***

— Извините, мисс, но это конечная, вы уснули? — Передо мной стояла женщина лет сорока пяти в строгих тёмно-синих брюках и бежевом твидовом жилете, а вокруг её шеи был повязан ярко-красный шарф. — Похоже на то, — оглядевшись по сторонам, я увидела совершенно пустой вагон. Только я и женщина в твидовом пиджаке. — Как я вас понимаю, сама так сильно устаю на работе, что порой с детьми даже парой слов обмолвиться не успеваю, — она глубоко вздохнула, небрежно встряхивая каштановыми волосами. — А я пропустила похороны своего лучшего друга, — женщина слегка помедлила с ответом, боясь показаться нетактичной. — Мне очень жаль, правда, вы так хорошо держитесь, — я посмотрела в её светло-карие глаза, не выражающие ровным счётом ничего. — Я не держусь, а просто пытаюсь устоять, — она слегка улыбнулась, положив руку мне на плечо. Я решила поскорее покинуть вагон метро. — И да, знаете, у ваших детей только одно детство, лучше бы вам сделать его запоминающимся, — и, взглянув ей в глаза в последний раз, я поспешила удалиться. Дама в жилете осталась там, в прошлом, в вагоне Лондонского метро, последнее, что я увидела на её лице — это легкое замешательство. Я же бежала, пробираясь сквозь подземные переходы. Теперь можно остановиться. Улица. Свет фонарей. Чистый лист, да, Джонни?