Поддаться мужчине.

На глазах стояли невыплаканные слезы, которые она быстро сморгнула, и они потекли вниз по щекам, падая на твердую поверхность стола. Что-то в мире никогда не менялось, сколько бы не прилагалось усилий, и в этом мире всем заправлял мужчина, а женщина, какой бы умной и целеустремленной она не была, просто не могла составить ему конкуренцию. Этот мир все чаще и чаще доказывал ей простую истину и природу человеческого общества, но она не хотела мириться с этим и получала от жизни за это. Авила поднесла бокал вина к губам. Это было самое дорогое вино в меню, и она заказала его назло своему начальнику, который снова сделал свой выбор в сторону никчемного работника Элиаса Ларсена, а не в ее пользу, а причина была стара, как мир. Всю жизнь, как бы странно это не было в двадцать первом веке, Авила Фрида боролась против несправедливости по отношению к ее полу — сначала в школе, затем в университете, а после и на работе. Что бы люди не говорили, но мужчины все равно продолжали свое доминирование над женщинами. По крайней мере, в тех кругах, в которых вертелась Авила. Вино в бокале и девушка-бармен были единственными ее спутниками в этом молчаливом глушении боли и беспомощности алкоголем, пока слева от нее не сел парень в смокинге и не заказал себе бренди. Встреча прошла крайне плохо, и он был невероятно зол на своего менеджера. Честно, Питтсбург был далеко не тем городом, в котором ему сейчас хотелось бы быть, а отель Monaco Pittsburgh* далеко не домом. Зейн Малик направлялся прямиком в бар. Навстречу ему шли девушки в вечерних платьях и мужчины в смокингах, что могло значить только то, что в отеле сегодня торжественный ужин, банкет, фуршет или что-то в этом роде, что было совсем ему не на руку, ведь среди пришедших могли оказаться как назойливые журналисты, так и фанаты, но он все же продолжил свой путь к бару. В баре была приятная, теплая атмосфера и пахло дорогим алкоголем. У барной стойки сидела всего пара человек, причем двое из них явно были хорошими знакомыми, так как увлеченно разговаривали за стойкой, повернувшись друг к другу лицами.       За самим краем стойки сидела девушка, лицо ее Зейн рассмотреть не мог, зато прекрасно видел ее спину, узкие плечи и тонкую, девичью талию, обтянутую тканью нежного, розовато-бежевого прозрачного платья, юбка которого спускалась на ладонь ниже колен. Волосы незнакомки были собраны в шиньон, а на ее стройных ногах красовались кремовые тканевые босоножки. Зейн подумал, что эта девушка вполне могла стать той, что улучшит его настроение. Он сел на несколько стульев левее нее и заказал бренди у девушки-бармена, явно узнавшей его, но не подавшей вида. Та девушка, что невольно оказалась его жертвой, медленно потягивала вино из своего бокала. Она устало смотрела перед собой, совсем не замечая, как двое мужчин-иностранцев поглядывали в ее сторону. Зейн решил пересесть ближе к девушке. Авила заметила движение левее себя и уголком глаза посмотрела на парня, севшего на соседний стул. У него были черные, как смоль, волосы с осветленными концами, приятные черты лица, прямой нос, большие карие глаза, обрамленные длинными ресницами, густые брови и красивые тонкие губы. Он сидел возле нее и как ни в чем не бывало попивал бренди из снифтера, который крутил у себя в руках. Его лицо было знакомо Авиле, как и его имя, вот только почему он оказался здесь, Фрида совсем не знала, как не знала того, почему он решил подсесть именно к ней, в то время, как за барной стойкой было много свободных стульев. Авила решила ретироваться как можно быстрее, пока не случилось ничего дурного. Она подозвала бармена и хотела уже было записать все на счет компании, в которой работала и которая проводила в отеле мероприятие, как на столе оказалась внушительная купюра и последовавший за ней удивленный взгляд бармена. Каким бы дорогим вино не было, оно не стоило столько. Авила запоздало наблюдала, как бармен подходит к мужчинам, сидевшим в противоположной конце стойки, радостная полученными от прибыли чаевыми, а потом настороженно смотрела в глаза парню слева. Она со времени университета не позволяла никому против ее желания платить за нее. Это звучало даже как-то глупо, потому что, как известно, кто зовет, тот и платит. Авиле было откровенно наплевать на это — она лишь не желала казаться беспомощной и зависимой. Сегодня же, после очередного провала, ей совсем не хотелось быть такой же сильной и независимой ото всех и тем более мужчин. Зачем… если все равно побеждают они? Она могла продолжить бороться позже, но не сейчас. Вся злость и усталость резко испарились, а на смену им пришло тяжелящее сердце чувство. Зейн наблюдал за девушкой, так резко вскочившей со своего места, а теперь глядевшей на него, недоуменно подняв бровь и очаровательно закусив губу. Девушка все больше напоминала Хлорис* в своем прекрасном платье с как будто настоящими цветами в пышном подоле. И Малик потихоньку сходил с ума от желания прикоснуться к ней. Вся злость и усталость словно испарились, а на смену им пришло тяжелящее сердце чувство. В его глазах плескался огонь. Авила видела его и могла ощущать на себе: этот огонь странно согревал и успокаивал. Между ними была зрительная связь, молчаливый разговор — Авила смотрела в глаза этому человеку и считывала ответ на свои эмоции с его глаз, поэтому она совсем не была удивлена, когда почувствовала, как он берет ее прохладные пальцы в свою ладонь. И, пожалуй, Авила точно знала, что хотел от нее этот Зейн Малик, сидевший напротив и смотревший на нее своими глубокими, все больше кажущимися черными омутами, глазами. Она тонула. Стук его сердца резко участился, как только он вступил в глубину ее будоражащих душу ясных синих глаз. Казалось, что омут ее глаз затягивал его все сильнее и сильнее, и вот — он уже не мог освободиться. Он тонул.