We fall in love by chance. We stay in love by choice.
Почти весь день Баки пропадал где-то один. Только раз забежал в дом, закинул пропитанную пылью и пóтом одежду в стиралку, ополоснулся в душе. Затем оделся в чистое, схватил бутылку минералки и выбежал, бросив на ходу: – Я на берег. Глядя ему вслед, Стив ощущал неприятное напряжение. Они едва успели прикоснуться друг к другу по-настоящему, и вот Баки опять сторонился его. Искры между ними пробежали такие, что вывернули души наизнанку, тело отозвалось резко и уверенно. Глаза не врали. Ошибиться было невозможно. Значит, рано? Стив сидел на ступенях крыльца, настороженно глядя туда, где с кромки высокого берега исчез силуэт Баки, и думал. Баки знал о его чувствах. Они не говорили об этом, после суда не было подходящего случая, но он знал. То, что произошло между ними утром, получилось спонтанно и зацепило остро. Стив не давил, ничего не навязывал. Баки почувствовал, что отзывается, и это ошеломило сильнее, чем могло бы, если бы не все потрясения, свалившиеся на него. Их хватило бы на сотню жизней, но выпало ему одному. Баки едва уловил собственное душевное равновесие, как оказался в новой эмоциональной встряске. Ничего. Они поговорят. Баки не сбегает, значит, ему просто нужно переварить всё это наедине с собой. Ему ведь решать, для себя Стив уже давно всё решил. Стив вернулся в дом, но ментально витал далеко. Попытки занять себя хоть чем-то пошли прахом. Что бы ни пробовал, его неодолимо тянуло бросить всё к чертям, спуститься с берега, найти Баки и будь что будет. Нет. Это навязчивость. Баки решит сам. Баки Барнс всегда был любимцем девушек. Завораживал их за считанные минуты – рослый, статный, широкоплечий, с обворожительной улыбкой, красивый, уверенный в себе, весёлый балагур Баки был нарасхват, по нему кто только ни вздыхал, от поцелуя с ним сходили с ума. Бабником Баки не был, и многим девчонкам оставалось только ловить его случайные улыбки. Он не слетал с катушек от своих увлечений и никогда не забывал о Стиве, тусовался с ним и общался с девчонками, таская Стива с собой на двойные свидания, потом останавливал свой выбор на одной, пропадал с ней вечерами, а после и по ночам, и она какое-то время ходила королевой, пока не случалась серьёзная ссора, разлучавшая их. Баки не бросал одну девчонку ради другой, после расставаний много времени проводил только со Стивом, пока не находил новую пассию. Не так давно Баки превзошёл сам себя, закадрив девушку не где-нибудь, а в палате реанимации. Из медперсонала, само собой, выбор был невелик, но и она была – не кто попало. И держалась до последнего – до признаний Стива в суде. Если бы не это, возможно, до сих пор была бы с Баки. Но отступила, ушла молча, осознала сама без объяснений и скандалов – с такими чувствами ей не тягаться. И Баки даже держать её не стал. Похоже, Баки сейчас растерян так же, как в своё время сам Стив, когда всё понял. Ни одна девушка не могла занять в его сердце столько места, сколько всегда принадлежало Баки. Даже Пегги, легендарная агент Картер, какой бы ошеломляюще совершенной она ни была, в глазах Стива проигрывала Баки. Приняв это как данность, Стив понял – он сделал лучший выбор из всех возможных. Освоиться с таким собой было непросто, но ни разу не мелькнула мысль пойти на попятную – наоборот, он будто расцвёл изнутри, отпустив собственное сердце, позволив ему то, к чему оно всегда тянулось. Баки сейчас тоже нелегко. Он сбит с толку, но не уходит. Как бы завис между родством душ и любовью, взял тайм-аут, пытаясь разобраться в себе. Его никто не торопил, и только утреннее прикосновение заставило дрогнуть, показав, что Баки не каменный. Он в смятении. Ему нужно понять, что чувствует он сам. Когда Баки наконец вернулся в дом, Стив пытался делать вид, что всё у них как обычно. Недосказанность повисла в воздухе, отпечаталась в глазах обоих, незримо искрила, раскаляя обстановку, но пока ещё не была готова вылиться в слова. Встречаясь взглядами, оба на секунду застывали, забыв, что собирались сказать, сбивались, отводили глаза. Пальцы дрожали, всё валилось из рук. Попытки свести атмосферу общения к заурядной были провалены, все до единой, но, по крайней мере, они были обоюдны. Ладно, ничего. Разговор рано или поздно сложится. Ночью обоим было не до сна. Стив слышал, как Баки ворочался в соседней комнате, потом встал, зажёг настольную лампу, и стало тихо. Мягкий свет лампы, пробивающийся через щель под дверью, немного успокоил. Похоже, Баки опять взялся за свою записную книжку. Может, так ему будет легче разобраться в себе. Стив знал, что Баки не прячет этот блокнот, но никогда не заглядывал в него. Хватило того, что открыл его в Бухаресте, ещё не зная, что там. Не читал, конечно, и не потому, что спецназ был на подходе. Но увидеть свою фотографию и исписанные страницы Стив успел. Что бы там ни было, даже все ответы на вопросы, сжигающие мозг дотла, Стив не стал бы это читать. Это личные записи. Всё, что Баки посчитает нужным сказать, он скажет. Баки будто нарочно рисковал, оставляя блокнот в тумбочке у кровати. Вряд ли проверял Стива, просто нравилось жить в доверии. Стив не заметил, как отключился. Когда вздрогнул, резко очнувшись, в доме было темно и тихо. Лампа в комнате Баки уже не горела. "Надеюсь, он не написал мне прощальное письмо", – напрягся Стив. Волна колкой дрожи резко пронеслась по телу, встряхнула. Стив поднялся, подошёл к комнате Баки. Тот спал беспокойно, ворочался и снова что-то шептал. Стив попытался вернуться к себе и лечь, но его как на невидимом аркане тащило обратно. "Ладно, может, его просто нужно разбудить, раз уж такой тревожный сон", – худо-бедно слепив отговорку для самого себя, Стив на цыпочках прокрался в комнату Баки. Не стоило этого делать. Знал же, если снова услышит собственное имя, так просто уйти не сможет. Тихое "Стив" он уловил мгновенно, выхватил обострённым слухом из вереницы едва различимых слов. Застыл, боясь сделать вдох. Спящий Баки беспокойно заворочался, нахмурился и снова зашептал, заставив наклониться к нему совсем близко, к самому лицу. – Стив, ну ты опять... покалечат же, балда. Стив расплылся в улыбке, сердце приятно защемило. Он прикрыл глаза и почти беззвучно шепнул в ответ: – Я буду осторожнее. Обещаю. И тут... Это получилось случайно. Стив не уловил поворот головы сонного Баки, и понял, что происходит, только когда их губы соприкоснулись. Стива будто насквозь молнией прошило. Он обмер. Сердце оборвалось. И время остановилось. Яркой вспышкой из дальнего закоулка памяти вырвался первый поцелуй в жизни Стива. Тот самый, который Баки предложил почти в шутку – мол, просто научу тебя и всё. Он стал откровением для обоих, сразил так, что о нём ни разу не посмели вспомнить. Молчали оба, каждый по своим причинам, прежде всего из-за нравов того времени. Пуританские взгляды и менталитет Америки первой половины прошлого века возводили однополые отношения в ранг извращений. Огласка означала полную социальную катастрофу, и оба парня наглухо запечатали в дальних уголках памяти тот поцелуй, как запретное сокровище. Не подставлять же друг друга. Прошло почти 80 лет с того дня, и только сейчас Стив прикоснулся губами к губам Баки во второй раз. Он не посмел дать себе волю и целовать так, как хотел бы, хотя опомнившееся сердце с яростным стуком надрывно кричало: "Давай!" Он не смог оторваться сразу. Отчаянное "да!" и категоричное "нельзя!" слились воедино. Стив замер, впитывая запретное тепло губ, ощущая, как душа рассыпается на тысячу болезненных осколков. С трудом поднялся, на одеревеневших ногах вышел из дома, подошёл к краю обрывистого берега, сел и долго смотрел на белые гребни накатывающих волн, нервно переплетая пальцы и пытаясь опомниться. Тень невесомого поцелуя горела печатью на губах, не давая прийти в себя. Единственное, что Стив смог осознать – он влюблён в Баки ещё сильнее, чем думал.*****
Стив так и не уснул больше. Рассвет застал его на турнике, а после Стив долго рассекал волны залива, пытаясь остудить кипящий мозг. Если и получилось, то все старания пошли прахом, как только он вернулся в дом и увидел Баки у плиты. Замер на месте, сердце подпрыгнуло, ударив слишком мощной порцией крови в горло, перед глазами даже мелькнули искры. – Привет. Завтракать будешь? – спросил Баки, не оборачиваясь. Голос звучал не слишком ровно, хотя чувствовалось, что он стал поувереннее. – Наверное... не сейчас. Я ещё не был на пробежке, – Стив изо всех сил пытался придать своему хрипу мало-мальски естественный тон. Безуспешно. – Ладно. Тогда ты позже, – согласился Баки. Стив кивнул и удрал в ванную, избавив обоих от объяснений. Холодная вода щедро окатила лицо и слегка отрезвила. Когда вернулся, Баки возился у раковины. Он отложил мокрую вилку, закрыл кран, обернулся и, не поднимая глаз, сказал: – Стив, нам нужно поговорить. Тот вытаращил глаза, стараясь не пялиться на яркие губы Баки, и нервно сглотнул: – Конечно. – Только... давай не здесь, – попытка придать голосу твёрдость с треском провалилась. Неважно. – Там, в лесу, где мы бегаем, поляна есть. Ты знаешь её, где поваленное дерево. Подождёшь меня там? Я скоро. – Да, договорились. Ну, – Стив растерянно почесал затылок, – так я побежал? – Давай. Баки глянул ему в глаза мельком – и сердце кольнуло невидимой горячей иглой. Стив вышел из дома и рванул к лесу так, будто нужно было срочно кого-то догнать. Наверно, собственное самообладание. Он обежал большой участок лесного массива, прикинув, что Баки вряд ли придёт раньше, чем через десять минут. Сегодня Стива несло вперёд так, что он потратил этот отрезок пути почти на три минуты меньше, чем обычно. Пришлось, чтобы не вскипеть изнутри, занять себя прыжками по валунам, используя попутно стволы деревьев – этакий ландшафтный паркур. Пару раз Стив промазал и неудачно приземлился на ворох шишек, вдобавок его огрело крепкой веткой по затылку. Сосредоточиться сегодня не получалось, хоть тресни. Наконец, чуткий слух суперсолдата уловил шаги. По телу пробежал озноб, в коленях появилась дразнящая слабость. Баки вышел на поляну, по его лицу промелькнула и исчезла неловкая улыбка. Он сел на рассохшееся поваленное дерево и с минуту сидел молча, просто смотрел в никуда. Стив не сводил с него глаз. Молчание нагнетало, искрило почти зримо. К Баки неудержимо тянуло и не пускало одновременно. Он поднял с травы какую-то веточку и, вертя её в руке, начал: – Стив, я долго думал... в общем, я вроде как не фаталист, но раз уж трибунал решил, что я зачем-то ещё нужен, значит, могу оказаться полезен. Может, я и не Зимний Солдат, но всё, что было, он делал моими руками. – Это от тебя не зависело, – хрипло напомнил Стив, слегка опомнившись. Пока разговор о том, что между ними, откладывался. Но Баки прав – это тоже важно. – Я знаю. Но его навыки при мне. И я хочу попробовать кое-что сделать в противовес. – В смысле? – изогнул брови Стив. – Есть старые засекреченные базы ГИДРЫ. Их местоположение не слили в Сеть, когда скидывали всё. Они в особых старых базах данных, не оцифрованных, как мои доказательства для суда. Перестраховка. Они вроде того архива в Сибири, который ты нашёл с адвокатами. На тех базах плёнки старого формата, записи в бумажных документах и прочая дребедень. – Чёрная бухгалтерия ГИДРЫ, что ли? – Вроде того. О них знали единицы – те, кто был по-собачьи предан Пирсу. Их никто не находил до Земо. Если бы не он, те пятеро в криокамерах хранились бы и дальше, а может, уже действовали бы. Есть и другие. Все данные о тех базах можно найти только в их собственных архивах. То есть, только на самой базе можно узнать, где её архив, бункеры и всё остальное. Да и то, если знать, как искать. Многие из них до сих пор связаны с ГИДРОЙ и наверняка вовсю работают на неё. – Кажется, я понимаю, о чём ты. – И тебе это не нравится, – взгляд Баки стал мрачнее. – Да. – Но это – моё дело, Стив. Голос Баки дрогнул, глаза влажно блеснули, и Стива пронзило догадкой. Баки не мог простить сам себя за Зимнего Солдата. Но и сдаваться не собирался. Он искал искупление. И, похоже, нашёл. Он не ушёл громить эти объекты молча. Ему нужен Стив. Может, для целостности, которую сам Роджерс ощущает только с ним. Или всё гораздо прозаичнее, например, нужна поддержка. Кто знает, какой боевой потенциал на тех базах? Или Баки не верит, что сможет вернуться, и решил попрощаться. Отговорить его не выйдет – Баки не откажется от единственного искупления перед самим собой. Запретить невозможно. Бессмысленно. Стив помолчал, потом глянул исподлобья: – Я тебя одного не отпущу. Мрачная ухмылка мелькнула на лице Баки: – Есть объекты, где я свободно справлюсь один. Но есть и крупные. – Мстители могут помочь. – Или пойти против. Он прав, чёрт подери. Со Старком еле разрулили. Вижн себе на уме, Тор и Халк сейчас не при делах и вообще вне доступа. Вовлекать Ванду лишний раз не стоило, ей и без того слишком досталось, а у Клинта и дома дел по горло. Ничего. Капитан Роджерс и сержант Барнс – уже мощный отряд. Если они с Баки всё как следует распланируют, наверняка он согласится на помощь Наташи. И Сэма, конечно, нет смысла пренебрегать его возможностями. Стив предложит это потом, позже. Сейчас важнее другое – блеск в глазах Баки. Тот самый, когда то, что расшатывает изнутри, сменяется конкретной целью и наполняет жизнь новым смыслом. В конце концов, они не могут вечно отсиживаться здесь вдвоём. Нужно будет вернуться и чувствовать себя на своём месте. Мир сейчас нестабилен, на Мстителей косо смотрят, но разгром сверхсекретных объектов ГИДРЫ – неплохое занятие для оправданного Военным трибуналом сержанта Джеймса Барнса. – Я понял, Бак. Я у тебя точно есть. Баки нервно нахмурился: – Не хотел тебя впутывать, но ты бы не простил, если бы я не сказал. – Встретив откровенный взгляд, он придержал улыбку и добавил чуть слышно – дыхание перехватило: – Спасибо, Стив. Встал, подошёл и обнял крепко-крепко. – Ты должен кое-что пообещать мне, – так же тихо попросил Стив и, чуть отклонившись, заглянул в глаза Баки. В них сейчас отражался весь мир. – Что не будешь нарочно лезть под пули. Будешь беречь себя. Это моё условие. Объектов много, а ты один. – Даю слово, – кивнул Баки. Уткнувшись в шею Стива, обнял его крепче, а тот, прикусив губу, невольно слышал SOS в сбивчивом ритме собственного сердца.*****
Они уже уходили. Вроде бы. Стив дошёл до края поляны и только тут заметил, что Баки нет рядом. Обернулся и увидел его, остановившегося поодаль. Прислонившись плечом к дереву, Баки смотрел так пронзительно, что внутри у Стива резко похолодело, как будто туда внезапно провалился кусок льда. – Стив, не уходи. Роджерс замер, как прибитый к месту. Предчувствие подхлестнуло удары сердца, по плечам пробежал новый колкий озноб. С трудом оторвав ступни от грунта, Стив шагнул обратно, но чем меньше оставалось между ним и Баки, тем тяжелее было идти, как будто воздух густел до полной непроницаемости. Остановившись в нескольких шагах перед Баки, Стив обмер. – Мы с тобой начинаем вендетту. Никто не знает, чем она может закончиться, – Баки смотрел чуть в сторону, голос его дрожал. – Мы должны поговорить о нас, Стив. Сейчас. – Баки... – внутри у Стива всё стягивало в тугой ледяной узел, дополнительно напичканным взрывчаткой, и та вот-вот собиралась детонировать. – Я не хочу торопить тебя. – Будешь молчать, – Баки прожёг его новым бездонным взглядом в упор, – и по-тихому целовать меня по ночам? Сколько раз за один день может оборваться сердце, наверное, лучше не знать. Сражённый, будто пулей между лопаток, Стив оцепенел и несколько тяжёлых мгновений не мог ни дышать, ни мыслить, ни видеть, ни слышать. Замкнутый круг, внутри которого он метался, не смея заговорить с Баки о самом главном, получил пробоину в зале суда, а сейчас разорвался так резко, что одним махом вышиб из головы всё, что собирался сказать Стив, крутивший этот разговор в голове тысячу раз. Он на секунду зажмурился. Не помогло. Новый взгляд в глаза Баки, новый удар по сердцу наотмашь. И собственный голос какой-то чужой – сиплый, надтреснутый. – Баки, я был не прав, что зашёл ночью в твою комнату. Ты что-то говорил во сне... про меня. Что-то из потерянных воспоминаний. Я не собирался... Баки как-то невесело усмехнулся: – Надеюсь, что так. Ну не настолько же ты не умеешь целоваться. Кровь забарабанила в висках с такой силой, будто, наплевав на сыворотку, собралась проломить голову. Ноги и руки стали чугунными, отказывались подчиняться, но остановить Стива было уже невозможно. Как сквозь тяжёлую невидимую стену он протиснулся и застыл перед Баки, оставив между ними один шаг. Последний. – Бак, я хотел сказать об этом только тебе. Мне жаль, что ты узнал... там. В суде. Моя вина. Баки изменился в лице, голос сорвался: – Постой... ты хотел сказать мне всё в Каире, перед посольством? На тебе лица не было. Сердце надрывалось, путаясь между отчаянным ритмом и трепетом, захлёбываясь переизбытком зачерпнутой из сосудов крови. Стив кивнул. Баки даже не пытался скрыть, что расстроен: – Почему не сказал? – Не смог. Прости, Баки. Не рискнул тебя грузить, не до того было... прости. В глазах Баки неприкрыто горел упрёк. Он имел право знать. Он имел полное право услышать это без свидетелей. Прислонившись спиной к дереву, Баки прожёг новым нечитаемым взглядом насквозь. Стив ощущал, как ежесекундно умирает и возрождается заново. Больше молчать нельзя. – Я люблю тебя, Баки. И всегда любил. Ну, вот и всё. Измученное сердце болезненно дёрнулось, проклиная свою прочность, которая заставит выдержать эту пытку, чтобы тут же повторить её, снова и снова. Маленькая смерть внутри и сразу следом – ещё один рывок раненого сердца. Тревожно и очень больно. И необходимо – так же, как дышать. Баки не отвернулся, рассеянно смотрел мимо в никуда. Воздуха вдруг стало не хватать, хотелось вдохнуть больше, чем умещали огромные лёгкие Капитана Америка. Нужно говорить. – Будет так, как ты решишь, Бак. Я всё равно пойду с тобой куда угодно. До конца. Спазмом свело горло, Стив договорил почти шёпотом: – Без тебя я – пустой боец со щитом. Оболочка. Только с тобой я живой. – Тогда не жди больше, Стив. Пять простых слов перевернули всё. Как будто цунами, невесть откуда взявшаяся, подкралась беззвучно и вдруг обрушилась на них, накрыла и смела всё лишнее. Ещё минуту назад Стив готовился принять ледяное "останемся друзьями". А сейчас прежний мир рассыпался под ногами, а они не нуждались больше в опоре. Глаза Баки смотрели откровенно и глубоко, читая прямо у Стива в сердце. Баки был слишком близко, чтобы сохранить остатки разума. Непослушные руки отозвались, одна легла на плечо Баки, другая – на шею под затылком, сминая пальцами длинные тёмные пряди. Всё ещё не верилось. Надоело ждать. Баки скомкал в кулаке ткань футболки на груди Стива и уверенно потянул на себя. Прикосновение его тёплых губ пронзило, обожгло, сорвало внутренний предохранитель, и Стив провалился в ощущения. Целовал ошалело, жадно, неистово, как будто Баки вот-вот исчезнет, и каждое мгновение могло стать последним. По венам пронёсся разряд в тысячу ватт и тут же следом безудержно накатила вторая цунами. Напор и нежность слились воедино. Поцелуй изменил всё. Разум отключился, впал в кому, как будто самого Стива обнулили, выжгли дотла. Были только ощущения, сразу непостижимо много, чтобы их осознавать, Стив просто горел и тонул в них, захлёбываясь тактильным передозом – Баки целовал его. Сам. Поверить в это – ещё раз умереть, прямо сейчас, и снова возродиться – в этом же поцелуе. Языки переплелись, ласкались сильно, яростно, сражаясь за право вести. Губы ошалело и ненасытно хватали друг друга, почти кусаясь, пальцы жёстко мяли плечи, вслепую шарили по спине, впивались в шею. То спеша, то путая ритм, сердца отчаянно ломились навстречу сквозь тесно прижатые друг к другу грудные клетки, сбивчивое дыхание смешалось. Расцарапанные щетиной губы горели, и от этого их голод только усиливался. Этого не должно было случиться. Никогда. Стив не должен был влюбиться в Баки до одури. Он пытался справиться с собой, но так и не смог. Обратного пути больше не было. Они – одно целое, всегда были и всегда будут. Кем они станут друг другу, каждый решал для себя. Оба были готовы всегда оставаться только друзьями – такими, которые ближе родных, одной душой в двух телах. Баки не свернул с этого пути и закрыл собой своего Стива в бою. Он и сам был уверен в несущейся ему навстречу каменной смерти. Он действительно умер тогда – как Баки Барнс. Его вытащили с того света уже другим, только сжечь в нём Баки без остатка так и не смогли. Полуразрушенный, будто наспех собранный из осколков Баки и Зимнего Солдата, он выкарабкался, прорвался сквозь годы пыток, ледяного плена, лжи, наркотического дурмана, обнулений, навязанной личности, манипуляций – и выбрал Стива. Того Стива, который прятал свои чувства даже от самого себя – из страха потерять право быть рядом. Того Стива, который, решив, что месть за самую страшную потерю уже свершилась, не захотел жить без Баки и медленно тонул в ледяных водах Арктики, прощаясь с памятью о нём. Того Стива, который вернулся в мир не среди декораций военного госпиталя, а под мостом дорожной развязки в Вашингтоне, когда Зимний Солдат, потеряв маску, обернулся. Они прошли все Круги Ада на земле, чтобы быть вместе. Судьба свела их когда-то, и что бы ни было, пересекала их пути, мучительно и долго испытывая на прочность. Но не разлучила.*****
Баки не проснулся – он вынырнул из провала в какое-то забытьё, туман, круговорот безумия, в который они, очертя голову, ринулись вместе. Он чувствовал себя ошеломлённым и бесстыдно, тревожно-счастливым. Рассеянный взгляд скользил по комнате, не фиксируя ничего. Невесомое тело мягко обнимали мощные руки Стива, и они выглядели больше, чем весь прежний Стив, отчётливо мерцающий в разрозненных проблесках полустёртой памяти. На всём теле Баки не осталось ни единого миллиметра, которого не коснулись бы губы Стива. Он целовал так жадно, нежно и ненасытно, что растворился в своём желании. Постепенно исчезли стыд, неуверенность, тяжело ломались внутренние барьеры, но после осталась только неудержимая жажда отдать всё, что накопилось за столько лет, вложить себя целиком. С опытом у Стива было не очень, он так и не успел разобраться, что и как. Борясь с неловкостью, шёпотом спрашивал у Баки, с непривычки краснея так, что было видно даже в темноте. Неправильный Стив Роджерс сквозь правильного Капитана Америка смотрел ошалело влюблёнными, горящими глазами, его лихорадило от переизбытка эмоций, он справлялся с собой и продолжал отдавать, в их первый раз почти не позволив Баки никакой инициативы – просто некуда было протиснуться с ней сквозь хлещущий через край вихрь невысказанных чувств, страсти, боли, горечи, тепла и изголодавшегося желания, так долго и тяжело метавшегося внутри и наконец сорвавшегося Ниагарским водопадом на Баки в эту ночь. Баки приподнял ладони и присмотрелся. Следы пальцев Стива, отпечатавшиеся на правом запястье неровными тёмными синяками, вроде бы должны были смутить, но ничего такого не было. Даже жаль было, что на левой руке они не могли остаться, да и с правой тоже быстро сойдут. Весь зацелованный от макушки до пят, в засосах, завёрнутый в тепло рук, ощущая жар тела спящего Стива обнажённой кожей плеч, спины, ягодиц и ног, Баки был слегка шокирован и до странного, абсурдного, сумасшедшего упоения счастлив. Он уложил руки обратно поверх обнимавших его и улыбнулся, вспоминая, как Стив сражался со смущением, уткнувшись впервые лицом в пах Баки, не зная, что дальше. Сначала неуверенно, а после жадно вдыхал возбуждающий запах, и его повело – целовал, вздрагивая, вылизывал снова и снова до помутнения в мозгу и неумело, но нежно, долго и неутомимо ласкал губами, языком, вбирал поглубже в рот и не мог насытиться. Уткнувшись лицом в бок Баки, дрожащего в оргазме, прятал улыбку. Опасался наваливаться всем весом и жёстко упирался в постель локтями, чтобы меньше давить. Так боялся причинить боль, что перед самым первым проникновением замер, не решаясь продолжать, и Баки, стиснув в кулаке короткие светлые волосы на затылке Стива, с досады рычал на него, обещая придушить, если посмеет раздумать. Входил медленно, осторожно проталкиваясь в горячую тесноту. Смущался, путая ритм от передоза ощущений, и жадно впитывал взглядом дрожь ресниц Баки, бисеринки пота на его лбу, вишнёвый цвет искусанных губ, пульсирующее напряжение его члена в кулаке. Тёплый вязкий всплеск опутал пальцы, и только после этого Стив отпустил себя и через несколько сумасшедших секунд провалился следом в горячий искристый туман оргазма. Время и реальность исчезли, мир растворился, и никого больше не существовало во вселенной. Только одна бесконечность на двоих. Они лежали, сплетя руки, ноги, Стив невесомо касался губами плеча Баки, и тот улыбался, не открывая глаза. Позже, очнувшись под утро, когда накрыло новым витком возбуждения, Стив уверенно тащил Баки на себя. Невольно вздрагивал, чувствуя, как тяжело тот входит, терялся в ощущениях и, зажмурившись, сбивчиво шептал "давай". Оплетал Баки руками, сжимал бёдрами так тесно, будто хотел впитать его всей кожей и, выгибаясь под ним, просил не сдерживаться. "Сильнее, Баки. Как сам хочешь". Стив жаждал всего и сразу – отдать себя целиком и хоть наизнанку вывернуться – ради Баки. Всё неловко, неумело, на инстинктах, но искренне. Может, в чём-то наивно – пусть. Позволить Баки всё, что бы он ни захотел, и вместе с ним сойти с ума от незнакомой, ошеломляющей эйфории, вышибающей из головы последние крупицы чувства реальности. Ради этого стоило ждать. И решиться. Уже после, насытившись, Баки лежал, расслабленно растянувшись на кровати, и улыбался, прикрыв глаза, успокаивая дыхание и мощный стук сердца, а неугомонный Стив, борясь с ошалелой улыбкой, всё целовал, целовал его всего без остановки, как одержимый, слизывая с кожи застывающие белёсые следы. Баки слишком долго терзали собственные демоны, утащившие сознание в другие лабиринты, он не был вынужден ждать целую вечность. А Стив столько накопил в себе, сражаясь с чувствами за право просто быть рядом, что им обоим ещё долго будет мало. Чертовски приятная истома во всём теле перекрывала всё. Они со Стивом притёрты, как две детали в надёжном механизме, и гармоничны, может, даже слишком. Такой взрыв способен их изменить, только по-новому сближая. Они найдут баланс между всем, что их соединяло раньше, и тем, что между ними теперь. Они решились и оказались правы. Их ждёт необъявленная война. На этот раз они идут вместе. Сами себе отряд – командир и боец, капитан и снайпер, стратег и тактик. Понадобится техника, оружие и боезапас. Наверняка Стив позовёт кого-то из друзей. Надёжные бойцы всегда кстати. Гарантий никто не даёт, на то и война. Есть опыт, сила, навыки. Элемент внезапности. А ещё – взаимопонимание, какое мало кто познал в этом мире. Баки усмехнулся. Будь он сторонним наблюдателем, не ставил бы на ГИДРУ в этом противостоянии – противник слишком опасен и готов подавать блюдо под названием "месть" холодным.*****
Шесть недель спустя. Венгрия, предгорье Карпат. Наташа неспешно проверяла свои браслеты и косилась на нервного Стива. Систему слежения очередного объекта ГИДРЫ они заблокировали и запутали видеопетлёй с ложными данными сходу. До ключевого охранного мини-бункера отсюда было рукой подать, чуть больше полумили, так что Роджерс напрасно психовал. Хотя, для тех, кто привык действовать, ожидание – та ещё пытка. – Да брось, – улыбнулась Наташа. – Сколько прошло времени? – Девять минут, – хмурился Стив. – Ну, нормально. – Он уже должен был взрывать, – Роджерс покачал головой и ещё раз заглянул в бинокль. – А заложить незаметно несколько точек? А отойти? Забыл? – Ну... – начал Стив, и тут вдалеке еле слышно громыхнул первый подземный взрыв, поднявший небольшое облако пыли. – О, наконец-то! Он обернулся и расслышал второй взрыв. Отдалённый треск автомата, оборвавшийся почти сразу звуками одиночных выстрелов, и затем тишина. – Тайп! Тайп, ответь! – Стив прижал к уху передатчик. Тот молчал. – Чёрт... – Роджерс, это которая его вылазка по счёту? – За месяц? Одиннадцатая. – А с теми, что были раньше – тысячная. Пора бы уже привыкнуть, Стив. Для него это – "семечки". – Да знаю, Нат, но... я его уже терял однажды. "Тайп на связи, – подал голос передатчик. – У меня чисто. Иду к точке сбора. Отбой". Наташа картинно закатила глаза. Роджерс шумно выдохнул и заулыбался: – Так-то лучше. – Стив, а почему он "Тайп"? – Захотел так. Тайпан – самая ядовитая змея. Но спокойная, не разозлишь – не пострадаешь. – В точку, – улыбнулась Наташа. Немного помолчав, спросила: – У вас с ним всё хорошо, да? Стиву пришлось прикусить губу, чтобы глупая улыбка от уха до уха и не выдала в нём влюблённого шестнадцатилетку из Бруклина. – Можно дать тебе маленький совет, Роджерс? Припрячь свои чувства. Слишком много народу знает, что для тебя значит Барнс. Любой, кто захочет достать тебя, будет бить по нему. И как можно сильнее. Улыбка исчезла. Стив глянул на Наташу и кивнул: – Знаю. Заметив вдалеке силуэт в чёрном боевом комбинезоне, пошёл навстречу, обернувшись на ходу: – Но при тебе-то можно, Нат? Она отмахнулась, с усмешкой покачав головой. Страстный поцелуй двух суперсолдат, давно и отчаянно свихнувшихся друг на друге, – неплохой бонус для боевого настроя. Через пару минут, разделившись с Наташей и Соколом, которые заходили в главный бункер с западного крыла, Стив и Баки двигались к северному входу. Взрывчатку по периметру заложили заранее. Южную и юго-восточную ветви центрального бункера только что обрушили и, судя по обломкам под руинами, там находились запасы оружия и подземный туннель к складу боеприпасов, как и предполагал Баки. Остановившись на небольшом расстоянии от входа, парни слились с рельефом. Пока Стив уточнял по приборам ситуацию с оставшимися точками заложенной взрывчатки, Баки снова втянул его в незаконченный спор. – Стив, решайся. – Бак, опять всё по новой? Я же клятву давал. Не заставляй меня. – Само собой! – почему-то заулыбался Барнс. – Как там было? "Никогда не использовать в своих личных интересах". А где тут твой личный интерес, Стив? – Не мой – наш, скажем так. – Борьба с ГИДРОЙ – стратегия Правительства, вообще-то, – съязвил Баки. – К слову, в документах есть пункт о возможности использования в военных операциях под твоим командованием. – Там не прописаны условия, Бак, – напомнил Роджерс, уже понимая по выражению лица Барнса, что спорить бесполезно. И глупо. – Я об этом и говорю, Стив. Лови момент. Тот не ответил – время поджимало. Он синхронизировал связь с остальными, кивнул Баки и детонировал взрыв. Как только грохот затих, Баки с нажимом потребовал: – Давай. Стив встретил его взгляд, недовольно скрипнул зубами и покачал головой: – Баки, передумай. – Нет, – тот смотрел ему в глаза откровенно и уверенно. – Это ненадолго. Ты и сам знаешь, так будет лучше. – Не лучше... чёрт, – Роджерс чувствовал, что исчерпал все резервы. Пыль и дым едва начинали рассеиваться, но суперсолдаты уже ориентировались без проблем. Они беззвучно скользнули в боковой коридор, вынырнули призраками из тумана, за секунды обезвредили бойцов вооружённой охраны и вскоре стояли у края шахты лифта. – Стив, не заставляй меня повторять всё сначала, – хмурился Барнс, заглядывая в темноту вертикального коридора шахты. – Сделай это, пока есть возможность. Я прошу. – С тобой тяжело спорить. Баки шагнул вплотную и прошептал прямо в губы Стиву: – Даже не пытайся, – и впился в них сильным коротким поцелуем. А когда отпустил, Роджерс смог только с досадой покачать головой: – Поверить не могу, что делаю это. Он ещё раз огляделся, сверился с тепловым сканером, чтобы быть уверенным, что нет свидетелей, встал за спиной Баки и тихо, но размеренно и жёстко стал зачитывать: – Oblivion. Time. Importance. Memory. Double. Objection. Confidence. Seven. Knowledge. Foresight. Закрыв глаза, Баки едва заметно вздрагивал. Затем открыл их, глядя прямо перед собой. Стив обошёл его, остановился в шаге напротив: – Солдат? – Я готов отвечать, – тут же отозвался Зимний. Баки всё-таки добился своего. Настоял. Стоит разыграть эту карту до конца. На этот раз им достался крупный объект, но имея на руках джокер, они сорвут банк в этой партии. – Суть боевой задачи: уничтожить внутри объекта всех служащих ГИДРЫ, которые окажут сопротивление, – Стиву не нравился жёсткий тон, но это было необходимо. – Беглецов отловить. Пленных обездвижить. Документы сохранить. Партнёры – я, Сэм Уилсон и Чёрная Вдова. Вперёд. Спускаясь по лифтовым тросам на нижний ярус запылённого центрального бункера, Стив поймал себя на мысли, что Баки прав. Обернуть против ГИДРЫ её же главное оружие, да ещё и на пике его ярости – это не только тактически выгодно, но и справедливо. Пора бы им вкусить плоды своих трудов. Вот сейчас Зимний Солдат их досыта и накормит.