зарисовки

-Проходи, — бросает Хаято и уходит на кухню. Такеши пожимает плечами и осторожно шагает. Ямамото осматривает небольшую комнату, только отдаленно напоминающую гостиную. В середине стоит диван заваленный подушками, рядом на табуретке ноутбук, книжный шкаф у стены с покосившимися полками, телевизор на тумбе, забитой журналами — все как в европейской квартирке, в стиле Гокудеры. Внимание привлекает светлый корпус гитары в углу и Ямамото удивленно вскидывает бровью: «У Гокудеры? У пианиста?» В голове не укладывается, но парень решает не устраивать расспросов. На кухне слышится, как Гокудера с силой швыряет чайную ложечку в раковину – ужасно противный звон нервов. По домам их вернул Тсуна, решив, что со всем справится сам. Задания от Реборна становились все опаснее, и парень не решался впутывать в это друзей пока может справляться сам. Ямамото это задевает, как будто не доверяют ему. Хаято это доводит до нервных срывов. Подмечая его взрывоопасное состояние, Такеши и напросился в гости. Гокудера заходит в комнату с двумя кружками чая. Запах мяты тут же разливается в воздухе. Такеши кивает в знак благодарности, опирается о подоконник. Гокудера забирается с ногами на диван и закрывает глаза, шумно выдохнув. Хочется спать. -Неужели мы ему больше не нужны, а, бейсбольная голова? – спрашивает он монотонно. -Перестань накручивать, — не в привычной для себя манере отзывается он, — Тсуна просто слишком беспокоится. -Да, да, — затихает ураган, странно. Ямамото пытается уцепиться взглядом за что-нибудь, что отвлечет Гокудеру. Смотрит, ищет. Хаято вздрагивает от богатого перелива струн и щурится. Такеши сидит напротив него с гитарой, улыбается и начинает играть свою незатейливую мелодию. Лучи закатного солнца освещают его фигуру, рисуют на стене ярко-малиновые узоры. Пальцы рождают звуки, рождают тепло, которое заполняет все помещение, которое укутывает, словно открахмаленное пышное одеяло. Хаято не позволяет совесть остановить идейного придурка. А если честно, то ему нравится все это. В этой мелодии чувствуется забота. Он пьет чай, растворяется между струнами. Он разрешает объятия этим воображаемым рукам. Он слышит шепот в своем сознании. Он плывет, он тает, он улыбается. Рука срывается – мелодия оборвана. Ямамото хмурится и смотрит на Гокудеру. Тот только зевает и, разгребая подушки, укладывается на диван. -Ты играй, играй, — слышится сквозь возню. Ямамото улыбается – не как обычно, а с особой нежностью и трепетностью, что ли. И продолжает выдумывать своего рода колыбельную. В его сознании эта мелодия, словно тропинка, мостик к непростому нраву Хаято. Только-только прощупывается еле заметная симпатия с румянцем на щеках. Только-только общение становится более доверительным. А ему бы только обнять, только невесомо коснуться губами щеки. Ему бы хоть капельку тепла от ершистого Гокудеры. Такеши вздыхает и в его мелодии появляется новый виток. Он умеет ждать, умеет прислушиваться и это ему, несомненно, поможет. Он сумеет выследить и не прогадать момент. Он сумеет. Гокудера мирно посапывает. Его раздражимость, видно, тоже спит. И Ямамото подходит к нему на носочках, присаживается у дивана. Любуется. Гладит по волосам. Укрывает найденным в спальне пледом. А потом уходит. Он верит, что услышит звуки симпатии, пусть такой непонятной и только проявившейся, совсем скоро. Ноты, слова, мелодии, звуки, принадлежащие только ему.