Лабиринты памяти

Я просыпаюсь и чувствую, что рядом на кровати пусто. Пытаюсь нащупать тепло Пита, но под пальцами лишь гладкая простыня. Приподнимаюсь на локте и вижу его в полумраке спальни, затягивающего шторы наглухо. Спускаю ноги с кровати и обуваюсь. Туфли приятно холодят стопы. Осторожным касанием руки даю Питу понять, что я здесь. — Не хотел, чтобы солнце тебя потревожило. Я прижимаюсь лбом к его спине и тихо нашептываю свою правду. — Давай впустим немного света, — говорю я и отдергиваю занавесь. Утренние лучи подсвечивают комнату золотом и предвещают ещё один теплый день. Я оставляю полу-поцелуй на плече мужа и получаю крепкие объятия взамен. Мы возвращаемся к жизни. По совету доктора Аврелия, занимаемся обычными делами, которые в конце концов обретают смысл. Пит печет хлеб. Я охочусь. Хеймитч — трезвый! — ухаживает за гусями. Кто-то возвращается в родные места. Приезжают и новопоселенцы. Шахты закрыты, но люди перепахивают засыпанную пеплом землю, сеют хлеб, сажают овощи. На месте складских помещений развернулась медицинская школа, в которой учится Прим и работает мама. Машины, привезенные из Капитолия, роют котлован для будущей фабрики, на которой будут делать лекарства. Время идет. И Луговина вновь зарастает травой. Из Капитолия приходят добрые вести. Эффи Бряк нашлась целой и невредимой. Теперь она не последний человек в министерстве культуры. Вместе с Плутархом они обустраивают музей искусств в Тринадцатом. Путешествия у нее в крови — уже осенью она отправится в тур по Панему. Вместо Победителей — картины, которые всё скажут сами за себя. Мы ждём визита Эффи с нетерпением. Особенно Хеймитч. Для нас с Питом нашлось занятие по душе. Мы взялись за Книгу — ту самую, куда записываешь то, что не хочешь забыть. Страница начинается с изображения человека — если удается найти фотографию, то с нее, а если нет, то с наброска или рисунка, сделанного Питом. Затем я записываю все подробности, забыть которые было бы преступлением. Наш главный помощник живет по соседству. Ментор рассказывает о двадцати трех годах, в течение которых его заставляли наставлять трибутов. Мы запечатываем страницы соленой водой и обещаем жить хорошо, чтобы смерть этих людей не стала напрасной. Время от времени мне снятся кошмары о переродках, павших трибутах, благоухающем розами Сноу, удивленной до смерти Койн и той ночи, когда я потеряла Пита. Я кричу во сне и наяву. Но он всегда рядом, обнимает и успокаивает меня. А потом целует. И нас настигает голод. Тот самый, что застал меня врасплох на берегу. Этот огонь нельзя потушить. Мы с Питом близки как никогда прежде. Иногда он вдруг замирает, всматривается в мои глаза и задаёт вопросы. Я знаю, они никогда не закончатся, но теперь я нахожу в этом бесконечном потоке неопределенностей что-то хорошее. Мы познаём себя и этот мир заново. И когда он шепчет мне: — Ты меня любишь. Правда или ложь? Я отвечаю: — Правда.